Вадим тяжело дышит. Его грудная клетка начинает ходить ходуном, ноздри расширяются. Таким я ещё не видела Чарсова.

— И почему мне так везет на тупых сук? — ухмыляется он. — Но Настя, хотя бы, никогда не прикидывалась. А ты… Ты трахалась с ним, да? — спрашивает он. — Ну конечно. Как? Расскажи, как это было? Где? Здесь? — допытывается Чарсов, не сводя с меня глаз. А я не могу ничего ответить, сижу как замороженная. — Нет? Тогда где? В своем захолустье? — он продолжает издеваться, сканируя мое лицо. — Ты оставила детей у матери, а сама пошла к нему. Я угадал? И что потом? Он целовал тебя, потом раздел. Быстро или медленно? Наверное, быстро. Вы срывали друг с друга одежду…

Зажмурившись, я прошу:

— Хватит, Вадим!

— Ну что, тебе жалко, что ли. Утоли мой интерес.

После его слов чувствую, как внутри расползается что-то липкое и мерзкое. Мне снова не хватает воздуха.

— Уходи.

— Ты получила с ним оргазм? В какой позе? — Вадим приподнимает брови, демонстрируя извращенное любопытство.

Внутри все сводит от тошноты.

— Да пошел ты! — огрызаюсь я.

И даже понять ничего толком не успеваю, как Вадим впивается пальцами одной руки в мое плечо, а другой — в горло.

— Не сметь! Не сметь так со мной говорить! — шипит он, прижавшись ко мне лбом.

— Ты с ума сошел?! Убери руки! Не трогай! Убирайся! Проваливай! Отпусти! — кричу я, пытаясь вырваться.

— Не надо, Лена… — его вторая рука тоже оказывается на моей шее.

Я изо всех сил стараюсь оторвать их, но ничего не получается. У Вадима очень мощные руки. Пальцы смыкаются, давят, не слишком сильно, но достаточно для того, чтобы доставить мне дискомфорт и вогнать в панику.

Сердце подскакивает к горлу.

— Вади… — вытаращив глаза, хриплю я.

— Что? — Вадим поворачивается ухом и наклоняется. — Я не слышу? Что? Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя напоследок? Или хочешь у меня отсосать? — Чарсов снова смотрит мне в лицо и качает головой. Его разгоряченное дыхание опаляет кожу. — Какая распущенность в этом оплоте интеллигентности и нравственности. А я знал, я догадывался, что не может быть все настолько ладно с тобой… Давай лучше минет. А то мало ли, с кем ты там.

Продолжая удерживать, Вадим тянется к своей ширинке и давит мне на шею, вынуждая наклониться к его паху.

Я упираюсь. Меня разрывает от злости и отвращения.

А потом мы с ним оба подскакиваем, услышав:

— Мама! Мы приехали! — кричат в прихожей мои дети.

Резко отпустив меня, Вадим встает и застегивает брюки. Теперь он выглядит растерянным. Я тоже не понимаю, что происходит.

Я вообще ничего не понимаю!

— Мама! Мама!

На кухню вбегают Тихон и Степан, обнимают меня своим ручками, что-то показывают.

Стараясь отдышаться и прийти в себя, улыбаюсь им и глажу по волосам. Вокруг все как в тумане. А внутри клокочет злость, ужас и омерзение.

Натянув на шею горловину блузки, я поворачиваюсь к Вадиму и шепчу:

— Уходи. И больше никогда ко мне не приближайся.

— Мам?! — из прихожей показывается Машка. — Почему ты нас не встречаешь?!

— Как вы…

Я осекаюсь, увидев Диму.

Он не решается подойти, а так и стоит в прихожей.

— Ох. Все так тривиально? — говорит Вадим, проходя между нами с пиджаком в руках. — Счастливое воссоединение семьи? Как трогательно.

Я даже не смотрю на него, на человека, с которым едва не связала свою судьбу и которого совсем не знала.

Дима хмурится, провожая взглядом Вадима.

А когда тот уходит, мы с Димой так и продолжаем стоять, глядя друг на друга. Я даже не замечаю, как начинаю плакать.

— Хочешь, я верну его? — Дима первым заговаривает. — Навру, что просто привез детей. Он мне поверит.

Сморгнув слезы, я качаю головой.

— Нет. Не хочу.

— Можно войти? — спрашивает Дима.

— Ты уже вошел, — замечаю я, утирая слезы с лица.

Дима качает головой, словно собирается мне возразить, но так ничего и не произносит. Пока он разувается, я проверяю входную дверь и нахожу снаружи Машкины ключи. Она их даже из замка не вытащила. Заперев дверь, мельком осматриваю себя в узкое ростовое зеркало — зрелище удручающее.

Совсем я расклеилась.

Сначала Чарсов. Теперь Янчевский заявился…

При мысли о том, чем бы все закончилось, если бы не Дима и дети, в желудке становится беспокойно. Я инстинктивно кладу ладонь на низ живота.

— Мам, смотри! — кричит Тихон, вбегая в прихожую.

Сын протягивает мне пластикового пузатого ящера с длинным шипастым хвостом.

— Какой страшный динозавр, — я пытаюсь выдавить из себя хоть какие-то эмоции.

И с игрушкой в руках направляюсь на кухню.