Несколько секунд я держу глаза закрытыми, пока не ощущаю движение воздуха, а следом прикосновения Лениных пальцев к моей щеке. От них веет таким теплом, что хочется продлить этот миг хотя бы ещё чуть-чуть.
— Дима, — тихо зовет Лена.
Открыв глаза, я осторожно беру ее руку и целую в центр ладони.
— Прости, Лен…
Я несколько раз киваю, давая ей понять, что со мной порядок, но затем вижу ее лицо. Ее глаза, которые смотрят на меня с нежностью. Ее приоткрытые мягкие губы, грудь, которая вздымается под легким платьем.
И у меня сносит башню.
Я дергаю ее на себя и жадно втягиваю воздух возле ее губ, и Лена сама их размыкает, впуская мой язык. Мои руки действуют сами по себе, отщелкивают наши ремни, обхватывают Лену за талию, шарят по ее телу, сжимают волосы.
Она сладкая, невыносимо вкусная… Ее запах, дыхание, то, как мои пальцы ощущают ее кожу — я все это вспоминаю. Когда Лена прихватывает зубами мою нижнюю губу, на это тут же отзывает член, а в мозгу штрафной карточкой проносится мысль — остановись, придурок.
И только благодаря этому мне удается оторваться от Лены. Я касаюсь ее лба своим. Лена издает полный отчаяния стон, чем заставляет мое сердце качать кровь еще быстрее. Мы оба дышим громко и часто. В ушах шумит.
— Чтоб ты знала, я ничего такого не замышлял. Я даже не знал, увижу ли тебя сегодня… — мои пальцы все еще вплетены в ее волосы и держат талию.
И надо бы дать себе по морде, чтобы убедиться, что мне все это не снится.
— Поехали, — говорит Лена, отстраняясь от меня. Она тянется за ремнем.
Я откидываюсь в кресле, провожу ладонями по лицу и с силой втягиваю воздух, наполняя легкие, чтобы хоть немного прийти в себя.
Что я наделал?
Лена тем временем поправляет платье, которое я задрал, пока блуждал руками по ее телу, приглаживает взлохмаченные волосы.
— Довлатовы разве дома? На дачу не укатили? — неуклюже пытаюсь повернуть разговор в прежнее безопасное русло.
— При чем тут они? — Лена смотрит мне в глаза напряженным взглядом. — К… тебе поехали, — ее голос подрагивает, выдавая волнение.
Я замираю, думая, что не так ее понял. Но взгляд Лены не оставляет мне повода сомневаться в услышанном.
— Ты… уверена? — не отрывая глаз от лица Лены, протягиваю руку и провожу ладонью по гладкому животу.
— Только в некоторых вещах.
Лена накрывает мою руку своей и хватается за пальцы, сжимая их.
Я вижу и чувствую, что ее тело буквально изнывает от желания. Про меня и речи нет. Я весь горю. Я как тот астероид, который прошел сквозь атмосферу и каким-то чудом не испепелился. Хотя, нет, я уже сгорел, распался на части, превратился в пыль, что лежит у ног любимой женщины.
И пусть Лена сказала немного не то, что я хотел услышать. Но ее слова — гораздо больше того, на что я когда-либо надеялся.
Я снова привлекаю Лену к себе и крепко целую, затем завожу двигатель и застегиваю ремень.
К черту все. Что будет, то будет.
— Извини за бардак, я не планировал сегодня принимать гостей, — говорит Дима, когда мы разуваемся. — Выпьешь чего-нибудь?
— Да, воды.
Я осматриваю Димину студию, пространство которой разграничено по цвету. На кухне и в обеденной зоне преобладает темно-серый и белый, а во всей остальной части — песочный оттенок. Минимум мебели, минимум текстиля — в квартире все только самое необходимое. Диван разобран, детские кровати тоже не застелены. Мой взгляд то и дело натыкается на разбросанные вещи: полотенца, рубашку, в которой я вчера видела Диму, носки кого-то мальчиков, забытые ими игрушки.
Подойдя к дивану, хватаю пустую упаковку с крошками шоколадного печенья, несу ее к мойке, под которой должно находиться мусорное ведро.
— Все ясно, чем вы вчера питались, — замечаю, что в ведре помимо упаковок от печенья и чипсов валяются банки из-под газировки.
— Фак. Ты не должна была этого видеть, — смеясь, произносит Дима. — В свое оправдание могу сказать, что утром я сделал им омлет, — он подходит и протягивает мне стакан с водой.
Я выпиваю почти половину и ставлю стакан на стол.
— У тебя тут… ничего, — описываю взглядом дугу.
— Ничего лишнего, да? — иронично замечает Дима.
— Да, аскетично, — улыбаюсь ему.
— Ну я же холостяк. Довольствуюсь самым необходимым, — Дима с вызовом смотрит мне в глаза.
Не знаю, как прокомментировать его слова, и просто отворачиваюсь. Неловкости больше нет, а вот недосказанность так и витает в воздухе.
Я подхожу к деревянной двухъярусной кровати с приставной лестницей, поправляю подушки, встряхиваю одеяла и аккуратно застилаю их.
— Лен, остановись, — подойдя со спины, Дима обнимает меня, — что ты делаешь?
Ощущая его горячие ладони под грудью и на животе, я прерывисто вздыхаю.
