— Хорошо. — Он кладет руку на плечо бабушки и улыбается ей, выглядя спокойным и расслабленным, а это именно то, что ей нужно. Я ценю поддержку Джексона, тем более что мы все знаем, насколько рискованна эта операция.
— Я дам вам всем еще минуту, прежде чем за вами придут медсестры, — успокаивает Джексон.
Он смотрит на меня и ненавязчиво спрашивает, все ли в порядке, приподняв брови. Я киваю и пожимаю плечами, не зная, что ответить.
— Я позабочусь о ней, — обещает нам Джексон, прежде чем уйти.
Трудно представить, как я буду прощаться, но как можно подготовиться к худшему? Я наклоняюсь к бабушке и обхватываю ее лицо руками, глядя в затуманенные глаза, а она смотрит на меня точно так же. Независимо от исхода, я должна запомнить этот момент на всю оставшуюся жизнь. Я хочу запомнить все, что связано с бабулей, потому что я — ее часть. Она не может меня бросить... не может. Я на мгновение отвожу взгляд, смотрю в потолок, чтобы остановить слезы, которые текут по щекам. Медленно выдыхаю, умоляя боль в груди утихнуть. Кажется, что сейчас мне тоже нужен кардиолог.
— Я очень люблю тебя, бабушка, и ты справишься с этим, хорошо? — в груди все сжалось, в горле пересохло. Сердце болит, и я не смогу долго держать себя в руках.
— Я знаю, что ты любишь меня. Ты всегда будешь моей любимицей, Эмма. Всегда.
— И мои девочки... вы мои особенные, особенные девочки. Благодаря вам моя жизнь стоит того, чтобы жить. Каждый момент. Каждое мгновение стоит того, чтобы жить ради вас. Я не знаю, что бы я без вас делала. Правда, не знаю, — со слезами на глазах признается им бабушка.
— Не говори так, мам, — просит Энни. — Мы любим тебя. Все будет хорошо. Ты справишься.
Мама и Энни обливаются слезами, обнимая друг друга, и выходят из палаты.
— Чарли, ты идешь с нами? — спрашивает мама сквозь икоту. Они не задавали ему много вопросов, что кажется мне странным, но в то же время я благодарна.
— Я сейчас приду, — мягко говорит он им.
Мама и Энни переглядываются между собой, и я не могу расшифровать этот безмолвный диалог. Может, они что-то знают, а может, я единственная, кто в курсе. Может быть, никому из нас не суждено говорить об этом друг с другом. Все так запутано, и в то же время я понимаю все так ясно.
Рядом со мной остается только Чарли, он садится на бабушкину кровать и откидывается на подушку вместе с ней.
— Амелия, мы зашли так далеко. Я знаю, что это правильно. Я все еще люблю тебя, дорогая, так же сильно, как и все прошедшие годы.
Бабушка протягивает руку и касается щеки Чарли кончиками пальцев, глядя на него, словно юная, впервые влюбившаяся девушка.
— Знаешь, о чем я больше всего жалею, Чарли? — спрашивает бабушка.
С небольшой улыбкой на лице Чарли нежно проводит пальцами по волосам бабушки.
— О чем?
Бабушка слегка покачивает головой из стороны в сторону.
— Я так и не смогла сказать, что чувствовала в тот день, когда ты спас меня, Чарли.
Обхватив рукой ее подбородок и заставив сосредоточиться на его лице, Чарли улыбается.
— Это неважно, — заверяет он. Глаза Чарли наполняются слезами, но кажется, что это слезы благодарности и радости. Он кладет голову на грудь бабушки и крепко обнимает ее.
— Я могу умереть, так и не услышав от тебя этих слов, потому что всегда знал, что ты чувствуешь, и мне этого было достаточно.
Бабушка делает глубокий вдох и на мгновение задерживает дыхание.
— Чарли, этого недостаточно, и если для меня это конец, я хочу, чтобы ты знал...
— Нет, — возражает Чарли, прикладывая палец к губам бабушки. — Ты не должна мне этого. Любовь — это не слова, Амелия. Любовь — это гораздо больше, чем буквы и звуки, и мы это знаем.
— Да, это правда, и я была уверена, что если произнесу эти роковые слова, то ты станешь следующим, кого у меня отнимут. До нашей встречи я потеряла всех, кого любила. Я не могла допустить, чтобы это произошло и с тобой. Но теперь, когда я могу стать следующей, ты должен услышать эти последние слова.
— Не произноси прощальных слов, Амелия. Не надо.
— Чарли, я ждала все эти годы, чтобы сказать тебе то, чего не могла сказать тогда.
— Не говори этого, — хрипит Чарли, словно вот-вот рассыплется на части. Его лицо сморщилось от боли и гнева, но он продолжает умолять. — Пожалуйста, не надо. Оставь их на потом.
— Я люблю тебя, Чарли. Я люблю тебя с самого первого нашего свидания, и если для меня все кончено, то эти слова — «Я люблю тебя» — мои последние слова, и они всегда будут принадлежать тебе.
На выстроенных в ряд стульях, один за другим, расположились друзья и родные. За свою жизнь я многому научилась и знаю, что есть много начал, но только один конец. Жизнь готовит для нас свой путь, и неважно, пытаемся ли мы изменить его или просто понять, мы никогда не сможем все просчитать. Так уж мы устроены.
Собравшиеся в своих лучших нарядах гости молча ждут начала церемонии. Слезы, которые давно ждали своего часа, катятся из моих глаз, когда Джексон идет со мной между рядами стульев. Мое сердце сильно колотится, напоминая о том, через какие жизненные испытания пришлось пройти, пока Джексон помогает мне опуститься на место в первом ряду. Я достаю из сумочки салфетку и прижимаю к груди, зная, что пройдет совсем немного времени, прежде чем она впитает все мои слезы.
До меня доносятся звуки «Задумчивости» Дебюсси в исполнении небольшого оркестра, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как рассаживаются остальные участники церемонии.
Когда ряды заполняются, и тишина разливается по замкнутому пространству, подобно бризу в прекрасный летний день, мое внимание привлекает самое прекрасное видение.
Чарли держит Эмму под руку, ведя ее к алтарю навстречу любви всей ее жизни. Мне больше не о чем просить, ведь ему посчастливилось вести свою внучку к алтарю, разве что о большем времени, отпущенном нам судьбой. Это будет лучшим воспоминанием всей моей жизни.
По щеке Джексона катится слеза, а он улыбается так широко, как не улыбался за последний год. Он смотрит на свою половинку, свою вечность, а вчера признался мне, что если бы не я, он не чувствовал бы себя сегодня самым счастливым человеком на свете.
Они обещали пожениться до моей смерти, но Джексон подарил мне больше времени, поэтому сейчас я не только с удовольствием наблюдаю, как моя единственная внучка вступает в жизнь, полную счастья и радости, но и вижу моего Чарли рядом с собой — так всегда и должно было быть.
Энни и Клара смирились с тем, что я, их старая мать, встречаюсь с мужчиной в девяносто два года, и не сильно ворчали. Чарли добавил в нашу жизнь смех и любовь, и то, как обе дочки привязались к нему, даже не подозревая об истинной связи между нами, произошло совершенно незаметно. Для меня это просто еще одно свидетельство огромной силы любви.
