— Эмма, — шепчет Джексон мне на ухо. — Может, нам стоит дать им минутку.
— Я не могу уйти, — шепчу я в ответ. Мы оба стоим у двери, и я знаю, Джексон хочет услышать, что происходит, так же сильно, как и я.
— Хорошо, — соглашается он.
— Амелия, — Чарли снова повторяет ее имя, словно хочет услышать его в полный голос. Он гладит ее по щеке и вытирает слезы. Наклоняется вперед и крепко обнимает ее. Бабушка закрывает глаза, и ее губы дрожат, а грудь тяжело поднимается и опускается.
Мне нелегко дышать, просто глядя на них. Наблюдать за историей любви, которая длится уже семь десятилетий, — это честь, которую я никогда не забуду. Через мгновение Чарли поворачивается и, захватив стул у кровати, придвигает его к ней и снова берет ее руку в свою.
Чарли смотрит в глаза бабушки, и кажется, что он с трудом подбирает нужные слова.
— Я принес тебе кое-что, — наконец говорит он ей.
— Ты мне что-то принес? — переспрашивает бабушка, силясь рассмеяться сквозь слезы.
— Я подумал, что ты проголодалась, — улыбается Чарли, протягивая ей пакет из кондитерской, с которым он пришел.
Заглянув внутрь, бабушка прикрывает рот рукой.
— Чарли Крейн, — слабо произносит она.
— Сладкий рулет для моей сластены — твой любимый, — ухмыляется он.
Глаза бабушки снова наполняются слезами, когда она продолжает смотреть на свежую выпечку в пакете. Бабуля тяжело сглатывает и наконец снова поднимает на него глаза.
— Я думала, ты погиб, Чарли. Я ждала тебя в Швейцарии целый год, но, когда ты не вернулся, решила, что тебя убили, и потому перебралась сюда. Я подумала, что если по милости Божьей ты еще жив и когда-нибудь отыщешь меня, то это случится именно здесь — месте, где должны были сбыться наши мечты.
Чарли кладет свою ладонь на руку бабушки и сжимает ее пальцы в своих.
— Меня посадили в тюрьму на десять лет после того, как в тот день разлучили с тобой. Я ужасно злился из-за неудачного побега, но успел увидеть, что ты убежала достаточно далеко, и мне стало немного легче от мысли, что ты сможешь спастись. Когда меня освободили, я повсюду искал тебя. Я не был уверен, что ты вообще жива, но не останавливался, Амелия, пока не нашел тебя.
— О Чарли, мой милый Чарли. Прошло семьдесят четыре года, но ты нашел меня, любовь моя, — восклицает она.
Чарли на мгновение опускает взгляд на их руки, а затем снова поднимает голову.
— Амелия, я должен признаться тебе кое в чем.
— В чем дело? — удивленно спрашивает бабушка, и в ее голосе слышится слабость.
— Я... я нашел тебя давным-давно, — тяжело произносит Чарли. Он делает глубокий вдох и снова поднимает на нее глаза. — Это не заняло семьдесят пять лет, Амелия. Я так хотел вернуть тебя в свою жизнь, но однажды, увидев тебя в аэропорту с семьей, смирился с тем, что ты счастлива в браке с двумя дочерьми. Я не собирался вмешиваться в ту жизнь, которую ты создала для себя. Я просто не мог поступить так эгоистично.
Я судорожно вздыхаю, выдавая свое присутствие возле двери, и Чарли отворачивается от бабушки, которая смотрит на него с открытым ртом.
— Дай нам минутку, ладно, милая? — говорит мне Чарли.
Джексон оттаскивает меня от дверного проема, но только к стене, так что мы все еще можем слышать их разговор.
— Ты врач, и знаешь, не должен шпионить за пациентами, — замечаю я ему.
— Тихо, я могу делать, что хочу. Это не нарушение неприкосновенности частной жизни пациента. Это история любви.
— Там мой дедушка, — говорю я Джексону. — Думаю, он мамин отец, а она даже не знает. Я знаю правду, а она нет. Это несправедливо по отношению к ней.
— Эм, возможно, твоя бабушка не хочет, чтобы твои мама и Энни знали правду, и ты должна это уважать. Эта информация может разрушить их жизнь.
— Бабушка не стала бы просить меня хранить такой секрет, — убеждаю я его.
Джексон наклоняется вперед, оказываясь на уровне моих глаз.
— Она хранила секрет семьдесят четыре года. Я бы не был так уверен.
Я прислоняюсь головой к стене, в отчаянии выдыхая. Я не могу хранить такой секрет от мамы. Надеюсь, бабушка расскажет им правду.
— Чарли, как ты мог? И что значит, ты видел меня в аэропорту? — бабушка говорит громче, чем раньше.
— Однажды, много лет назад, в аэропорту Род-Айленда я увидел тебя издалека. Я не мог поверить, что это на самом деле ты, но так оно и было. Я так обрадовался, был так счастлив. Направился к тебе, но, подойдя ближе, увидел, что ты сидишь там со своей семьей. Ты улыбалась и смеялась. Ты была счастлива, Амелия. Я видел это своими глазами. Это все, чего я хотел для тебя, — торопливо объясняет он.
— Чарли Крейн, — отчитывает его бабушка. — Ты не должен был решать единолично. Ты должен был дать мне право выбора. Я заслужила право голоса. — С каждой секундой бабушкин голос становился все громче, и я не могла понять, от злости или от боли, но она не выглядела счастливой. Я не ожидала, что их воссоединение пойдет таким образом.
— Ты абсолютно права, но в тот момент я думал, что поступаю правильно. Пожалуйста, прости меня? — взмолился Чарли.
После нескольких громких выдохов в ее палате они заговорили снова.
— Есть кое-что, что ты должен знать, Чарли, и ты бы узнал, если бы подошел ко мне в аэропорту в тот день, — заявляет бабушка.
Я придвигаюсь на дюйм ближе к двери, чтобы не пропустить ничего из сказанного.
— В чем дело? — спрашивает Чарли.
