– Все пять с положительным результатом, я только полчаса назад…

Вздрагиваю, когда вдруг без предупреждения Воскресенский прижимается ко мне сзади и накрывает своей горячей ладонью мой живот. Резко разворачиваюсь к нему лицом и, задрав голову, смотрю в глаза, которые в данный момент насквозь меня прожигают.

– Ты же понимаешь, что теперь для тебя всё изменится? – шумно выдыхает, всё ещё продолжая удерживать руку на моём животе. – До самых родов я должен быть уверен, что все протекает так, как надо.

– Я не совсем...

– Тебе придётся переехать ко мне, Алиса. Это не обсуждается.

Глава 19

Глава 19

– Так, ну что тут у нас, – Комарова, как всегда растягивает ярко накрашенные губы в лучезарной улыбке, в то время как меня внутри до сих пор всю колотит. Такое ощущение, что страх, который поселился во мне с тех пор, как я увидела две полоски на тестах, уже успел пустить корни и врос в мою нервную систему, как какой-то сорняк. Я ощущаю безотчетный перманентный мандраж.

Кидаю беглые взгляды на Воскресенского, но совершенно не могу понять какие эмоции он испытывает.

Наверно должен радоваться. Ведь он так ждал этого ребёнка, столько всего сделал для того, чтобы его зачать. Но его выражение лица абсолютно не читабельно. Он как всегда только хмурится. Периодически потирает покрытый щетиной подбородок правой рукой, и мой взгляд невольно падает на безымянный палец с обручальным кольцом.

Я до сих пор не понимаю, почему он его носит, если не женат. И где собственно говоря жена? Она вообще была? Они развелись, а он до сих пор её любит и поэтому не снимает кольцо? И почему попытка ЭКО была последней?

– Алиса, ты меня слышишь?

– Что? – оборачиваюсь к Комаровой и только сейчас понимаю, что всё это время в упор пялилась на Воскресенского. Слава богу, что он этого хотя бы не заметил… – Я говорю, давай-ка мы с тобой сделаем контрольное УЗИ, чтобы точно убедиться, что всё у нас с вами хорошо. Снимай низ и ложись на кушетку.

– В смысле? А… вы? – перевожу взгляд на Воскресенского.

– А я пожалуй низ снимать не буду, если ты не против.

– Не против, но я не об этом. Я имею в виду, вы что, здесь будете сидеть?

– А ты против? Я вроде как тоже причастен к событию.

– Да, но… – господи, как с ним сложно. – Вы понимаете, что мне будут делать УЗИ? На таком сроке датчиком водят не по животу. Его к другому месту… прикладывают. Ну в смысле…

– Я понял. Если я решил завести ребёнка путём ЭКО, это ещё не значит, что я не в курсе, что и куда совать. На этот счёт можешь не переживать, ты будешь за ширмой, а я обещаю смотреть исключительно на экран монитора.

На этих словах Воскресенский берёт стул и показательно переставляет его в самый дальний угол кабинета.

– Мне отсюда видно только монитор. Можешь представить, что меня здесь вообще нет.

Легко сказать… Сам сними трусы за ширмой и представь, что здесь никого нет.

Поджав губы, захожу за, слава богу, абсолютно не просвечивающую ширму, под бешеный стук собственного сердца раздеваюсь и ложусь на кушетку.

– Так, давайте посмотрим где тут наш эмбрион… а вот и он. Одно плодное яйцо отлично прикрепилось к задней стенке. Я же говорила, что в этот раз всё точно получится. Игорь Сергеевич, я вас поздравляю с успешным зачатием, – снова растягивает губы в слащавой улыбке Комарова.

А я в этот момент почему-то больше всего жалею, что не вижу лицо Воскресенского. Кажется, как будто что-то важное упускаю.

– Всё, детка, можешь вытираться и одеваться, – передаёт мне одноразовые салфетки. – Игорь Сергеевич, с эмбрионом всё в полном порядке. На данном этапе всё развивается как надо. Через пару недель послушаем сердцебиение. Но я уверена, что и там всё будет отлично.

– А Алиса?

– Что Алиса? – непонимающе смотрит на него Комарова. Собственно как и я в этот момент не понимаю, что он имеет в виду. Быстро натягиваю брюки от медицинской униформы и, выйдя из-за ширмы растерянно смотрю на Воскресенского.

– С Алисой всё в порядке? Её не надо как–то отдельно проверить? Анализы может сдать? Я не знаю, не разбираюсь в вашей медицинской лабуде. Она сразу после ЭКО чуть в обморок не грохнулась.

– Я не грохнулась, – выдавливаю, краснея как рак. – Меня просто слегка качнуло.

– Игорь Сергеевич, поверьте, сурмама прошла все необходимые проверки и анализы. С её организмом всё в порядке, нет ничего, что могло бы навредить плоду.

– Я не об этом спрашивал. Это и в обратном порядке работает тоже. Если её так заштормило уже сразу после подсадки, есть вероятность, что плод может навредить ей?

– Эм… нет, – удивлённо вскидывает брови Комарова. – Такой вероятности нет. Конечно у беременной могут быть лёгкие недомогания. Головокружения, токсикоз, сонливость. В лёгкой форме – это всё варианты нормы. Так что Алисе не стоит волноваться. Просто стараемся избегать стрессов, правильно питаться и всё у нас будет хорошо. Да, дорогая? Хотя, конечно, общий анализ крови, и мазки надо будет сдавать регулярно. Сейчас сразу оформим все документы для того, чтобы ты могла встать на учёт. Я лично подберу тебе гинеколога, который будет вести твою беременность. Думаю Завьялов в самый раз подойдёт. Молодой, перспективный врач, и…

– Почему Завьялов? – хмурится Воскресенский, перебив Ирину Дмитриевну на полуслове. – А гинеколога женщину нельзя к ней прикрепить? Туркину, например.

Я наверно дура, если мне чудятся в его голосе собственнические нотки. Но сердце тем не менее уже начинает необъяснимо ускоряться, хоть и понимаю, что это глупо. В конце концов, кто я такая, чтобы этот мужчина хоть какие-то эмоции испытывал на мой счёт?

Но с другой стороны, он же переживал, что ребёнок может мне навредить. Мне ведь не показалось…

– Эм… ну, у Туркиной просто полная запись… – растерянно моргает Комарова, открывая какие-то списки в компьютере. – Но я посмотрю, что можно сделать… точнее сделаю. Конечно, сделаю, Игорь Сергеевич. Прикрепим Алису к Туркиной. Всё, как вы скажете.

Ирина Дмитриевна ещё что-то говорит, но зазвонивший телефон Воскресенского её отвлекает.

– Я выйду на пару минут, поговорить по работе. Вы здесь пока заканчивайте. Алиса, жду тебя в коридоре.

Ждёт? Зачем?

Спросить не успеваю, потому что Игорь уже отвечает на вызов и выходит из кабинета.

– Так, ну что, моя дорогая, я тебя поздравляю с успешно заключённой сделкой? – улыбается Комарова, переключая моё внимание на себя. – Умница, девочка. Ты даже не представляешь, как меня выручила. Не представляю, что бы я делала, если бы последняя попытка провалилась.

– Ирина Дмитриевна, я давно хотела спросить… – кошусь на закрытую дверь кабинета и прикусываю губу, потому что не совсем уверена, что имею право задавать этот вопрос. Точнее точно знаю, что меня это не касается, но не спросить всё равно не могу. – Почему попытка ЭКО была последней?

– Детка, ну ты же знаешь, что я не могу разглашать такие вещи.

– Да, я знаю, но…

– Я скажу тебе только потому, что у нас с тобой особые отношения и своя договорённость. Но это должно остаться между нами, сама понимаешь. У Воскресенского умерла жена. Она была пациенткой нашей клиники. Они давно пытались зачать, но не выходило. После её смерти у нас в клинике сохранился её биоматериал и где-то через год Игорь Сергеевич пришёл и сказал, что хочет возобновить попытки с помощью суррогатной матери.

Так вот откуда у него такая тяга к гипер контролю. И кольцо он до сих пор носит. Значит ещё не забыл свою жену… Господи, да конечно он её не забыл, если захотел, чтобы даже после её смерти, у него был их общий ребёнок.

Что я там пять минут назад себе нафантазировала? Собственнические нотки в его голосе? Сейчас я чувствую себя полнейшей идиоткой от того, что эта мысль вообще промелькнула у меня в голове.

–Так, ну что, документы твои готовы. Завтра с утра Туркина будет ждать тебя в триста восьмом кабинете, – вырывает меня из мыслей бодрый голос Комаровой.

Забираю у неё из рук бумаги, прощаюсь и выхожу из кабинета. В ту же секунду натыкаюсь на стоящего возле окна Игоря. Он всё ещё говорит по телефону, поэтому меня пока не замечает. Зато я имею возможность беспрепятственно его разглядывать.