В два счёта расправившись с ужином, мою контейнер и убираю его в обратно в сумку, а вместо этого достаю оттуда записную книжку в твёрдом переплёте и сажусь обратно за стол.

Ещё тогда в прошлом, когда отец нас бросил, я научилась выплескивать свои мысли и эмоции на бумагу. Потому что больше было некому. Потому что маме было плохо и так, и нагружать её ещё и своими переживаниями было бы кощунством. А в нашем посёлке все только косо

смотрели и шептались за спиной "у них ребёнок больной, и отец бросил, не хотел тянуть обузу".

К сожалению, такие разговоры вокруг детей с особенностями, даже в наше время, не редкость. Я это понимаю. Но эмоции куда-то выплёскивать было просто необходимо. Иначе я бы свихнулась. А сейчас это уже просто вошло в привычку. Своего рода, обязательный ежедневный ритуал без которого уже невозможно обойтись.

Вот и сейчас, раскрыв дневник на чистой странице я чувствую, как внутри бушует столько накопленного, что так и рвётся поскорее выплеснуться на бумагу.

Поморщившись от боли, сжимаю в руке шариковую ручку, немного теряясь перед тем, как начать писать. Сегодня был такой насыщенный день и так много есть о чём рассказать. Поездка к маме… Вадику назначили новое лекарство… пробка по дороге на работу… моё опоздание…

Прикусивы губу, подношу ручку к бумаге и, немного подумав, пишу то, что среди всего этого гомона мыслей, настойчивее всего рвётся наружу:

“Сегодня я познакомилась с одним человеком…”

Глава 3

Глава 3

Господи, неужели я дома…

Стаскиваю с себя обувь в прихожей и кое-как дотащившись до комнаты, просто падаю ничком на постель. Даже сумку с вещами разобрать не удосуживаюсь. У меня на это просто нет сил. Всё потом, для начала я хочу как минимум отлежаться.

Хотя, технически смена прошла вполне спокойно. Не было никаких экстренных поступлений, да и пациенты ночь провели довольно мирно. Но всё же столкновение с джипом дало о себе знать. Колени и локти ноют, а правая рука, из которой Леся вытащила мне осколки, вообще болит очень сильно, потому что на работе мне приходилось постоянно её напрягать.

Работа медсестры — это ведь не только уколы и капельницы, но зачастую и тяжёлый физический труд. Приходится и тягать больных, и выступать для них в качестве опоры, чтобы помочь дойти до процедурного кабинета, и перекладывать с носилок на койку. А учитывая, что подавляющее большинство пациентов терапевтического отделения — это пожилые люди, подобной “физкультурой” персонал занимается большую часть рабочего времени. Так что, как только моя голова касается подушки, я практически моментально отключаюсь.

Не знаю сколько времени я сплю. По ощущениям только успеваю глаза закрыть, как меня тут же будит с грохотом закрывшаяся входная дверь и топот в коридоре. Но, приподнявшись на постели и проморгавшись, я понимаю, что, судя по темени за окном, уже глубокая ночь.

Со скрипом поднимаюсь с постели, морщась от боли в содранных коленках. Из-за недосыпа меня немного знобит, поэтому я вытаскиваю из шкафа вязаный жакет и, оттянув вниз рукава, выхожу в коридор, чтобы встретить соседку, с которой мы на двоих снимаем квартиру.

Правда в прихожей нахожу только её валяющуюся на полу куртку и сумку.

Нахмурившись, поднимаю вещи и вешаю их на крючок рядом с входной дверью. Странно… Ева вообще аккуратная. Никогда не видела, чтобы она раскидывала вот так свою одежду. Хотя, с её рабочим графиком, это простительно. Уж мне ли не знать, как тяжело проводить всю ночь на ногах.

Только я, в отличие от Евы, имею возможность передохнуть, а иногда даже вздремнуть часик, если на отделении всё спокойно. А вот у Покровской такой возможности нет. Работа официанткой в ночном баре не подразумевает передышек. Девочки там пашут как проклятые, носясь между столиком с тяжеленными подносами и обслуживая далеко не самый приятный мужской контингент.

Прибрав в коридоре, направляюсь в сторону кухни, чтобы поставить чайник. Но когда прохожу мимо ванной комнаты, дверь неожиданно распахивается и на меня вылетает перепуганная Ева с палкой от душевой шторы в руках.

— Боже, ты что совсем ополоумела?! — выпаливаю, отшатываясь в сторону.

Приложив ладонь к груди, смотрю на тяжело дышащую Еву, которая, кажется, испугалась ещё больше, чем я.

— Алиса? Это ты?

— Я конечно! Кого ещё ты здесь ожидала увидеть?

— Боже, прости… Я просто не ожидала… Ты разве не должна быть сегодня на ночной смене в клинике? — судорожно выдохнув, опускает вниз палку и облегчённо приваливается спиной к дверному косяку.

— Нет, я с одной из медсестёр вчера сменами менялась… Проснулась от шума в квартире. Вышла в коридор, смотрю тут куртка твоя на полу валяется… Да что вообще такое? Ты не могла меня позвать по имени?

Растерянно оглядываю Покровскую с ног до головы, и только сейчас замечаю, что помимо перепуганного взгляда, её ещё и колотит, как при ознобе, а на запястьях рук я замечаю едва уловимые следы чужих пальцев.

— Прости… просто сегодня день был отвратный… — бормочет, выбираясь из ванной комнаты и прижимая к груди полотенце.

Дезориентированно оглядывается в пространстве, словно человек, медленно отходящий от шокового состояния. И судя по расширенным зрачкам Евы и не совсем внятной речи, так оно и есть.

Паршивое предчувствие ядовитой отравой растекается по телу и горьким послевкусием встаёт поперёк горла.

Зайдя в ванную комнату, подхватываю с крючка халат и накидываю его на Еву. Беру её за плечи, медленно веду в сторону кухни и усаживаю на стул, после чего ставлю греться чайник.

Задавать вопросы не решаюсь. Просто жду, когда она начнёт говорить сама. Я, конечно, не врач, но к медицине всё же имею непосредственное отношение и прекрасно понимаю, что на человека в таком состоянии ни в коем случае нельзя давить. Иначе можно сделать только хуже…

— Меня только что пытались изнасиловать… — слышу у себя за спиной хриплый срывающийся голос и резко развернувшись смотрю на Еву. — Трое клиентов из бара. После смены я пошла на остановку, а они подъехали, затащили меня в машину, и…

— И что? — спрашиваю шёпотом, боясь услышать ответ.

— Ничего. Они ничего не успели. Только одежду мне порвать и всё. Мимо проезжал мужик на машине. Он меня спас… И предложил подвезти.

— Господи… Слава богу…

— Да, я тоже так в начале подумала, — издаёт какой-то непонятный нервный смешок, а потом вдруг её лицо краснеет от злости. — Только потом этот козёл решил преподать мне наглядный урок, что не надо одной по ночам торчать на остановке и вообще садиться в машины к посторонним мужчинам. И знаешь, что он сделал?!

— Что?

— Этот псих завязал мне глаза и сказал, что я дура, раз села в машину к незнакомцу. И тот факт, что он спас мне жизнь, не делает его хорошим человеком! Сказал, что сделал это только потому, что я сама ему понравилась, а теперь он отвезёт меня к себе и посадит в подвал! Боже, Алиса, ты себе не представляешь, какого страха я натерпелась! Ненормальный… этот мужик просто… ненормальный! И методы у него идиотские! Воспитатель недоделанный! Ещё и нравоучений мне навысказывал напоследок, что надо на нормальную работу устраиваться, а не по ночам в забегаловках обслуживать пьяных гопников!

Выпаливает это всё на одном дыхании, после чего обхватывает себя двумя руками за плечи, словно пытаясь таким образом успокоиться.

Поднявшись со стула, быстро завариваю чай и ставлю стакан перед Евой.

— Вот, выпей чай с ромашкой. Ты только не нервничай, ладно? Самое главное, что всё закончилось без тяжёлых последствий. Всё же хорошо, что тот мужчина тебя спас…

В голове, наверно совсем не к месту, мелькает мысль о том, что я ведь тоже прошлой ночью встретила незнакомца. Конечно не при таких обстоятельствах как моя соседка… Но он ведь меня тоже в какой-то степени спас… Даже не смотря на то, что перед этим сам же сбил на машине.

И всё же… можно ли считать, что мне повезло вчера его встретить?

Наверно… да.

Хотя, это странно звучит. Даже у меня в голове. И всё равно в груди почему-то плотно засело предчувствие, что мы не просто так вчера встретились.

Идиотизм, конечно…

И тем не менее, каждый раз, когда я о нём вспоминаю, сердце по необъяснимой причине начинает барабанить в моей груди на разрыв.

— Спас?! — возглас Евы заставляет меня резко вернуться в реальность. — Да этот псих мне седых волос прибавил и жизнь на пару лет сократил! Мудак! Можно подумать я по доброй воле себе такую работу выбрала! Да как он вообще смеет мне что-то говорить? Он о моей жизни ничего не знает!

Поджимаю губы, потому что сказать мне по факту нечего. Еве действительно приходится несладко. Мы наверно в чём-то с ней даже похожи. В том плане, что обе не живём, а выживаем. Только я хотя бы имею возможность заниматься при этом любимым делом.