— Ирина Сергеевна, как вы себя чувствуете? Сейчас я поставлю вам катетер и введу лекарство, — подхожу к её постели и, надев перчатки, распаковываю шприц.
— Да чувствую себя более-менее... А вы что, медсестра? Да у меня вены старше вас. Я не хочу свои вены ребёнку доверять.
Мда… вот и начался рабочий день, точнее ночь. Всё как обычно, и я уже привыкла, что из-за возраста в моих профессиональных качествах часто сомневаются. Особенно, пациенты преклонного возраста. Но за время работы я научилась не обращать на это внимание.
— Давайте вы рискнёте, а потом уже сделаете выводы, можно мне доверять или нет? — спокойно улыбнувшись, заполняю шприц лекарством.
К счастью, смена сегодня проходит на удивление спокойно. И даже старшая медсестра никаких претензий в мою сторону больше не озвучивает. Примерно за час я обхожу всех пациентов, заряжаю и снимаю им капельницы, делаю инъекции и разношу пероральные лекарства.
Могла бы быстрее, но колени всё же побаливают, а ещё очень болит правая рука из которой Леся вытащила мне осколки. И учитывая, что я правша, это немного затрудняет мне работу…
Ближе к полуночи у меня наконец появляется свободное время, чтобы перевести дух и, наконец-то поесть. Господи, от голода у меня уже, кажется, желудок в трубочку свернулся! В последний раз я перекусывала у мамы, где-то за час до того, как уехать. А это было ещё в первой половине дня. Так что сейчас от недостатка питательных элементов в организме меня уже немного потряхивает.
Убедившись, что на отделении всё спокойно, захожу в сестринскую и разогреваю себе принесённый в контейнере ужин. Хотелось бы, поболтать с Лесей, но она ещё где-то бегает. Возможно, в лабораторку пошла за срочными анализами. Поэтому есть пока приходится в гордом одиночестве.
Воспользовавшись моментом, достаю из сумки телефон и просматриваю в интернет магазине специальными ходунки для детей с ДЦП. Я давно уже к ним присматриваюсь и ортопед в областной больнице нам сказал, что с ними Вадику начать ходить будет проще. Только они стоят дорого… но с другой стороны, это ведь не блажь какая-то, а нужная вещь.
Отложив в корзину несколько товаров, чтобы не потерять, мысленно прикидываю, сколько понадобится времени, чтобы выплатить рассрочку, и справлюсь ли я в этом случае со всеми остальными денежными вопросами.
В два счёта расправившись с ужином, мою контейнер и убираю его в обратно в сумку, а вместо этого достаю оттуда записную книжку в твёрдом переплёте и сажусь обратно за стол.
Ещё тогда в прошлом, когда отец нас бросил, я научилась выплескивать свои мысли и эмоции на бумагу. Потому что больше было некому. Потому что маме было плохо и так, и нагружать её ещё и своими переживаниями было бы кощунством. А в нашем посёлке все только косо
смотрели и шептались за спиной "у них ребёнок больной, и отец бросил, не хотел тянуть обузу".
К сожалению, такие разговоры вокруг детей с особенностями, даже в наше время, не редкость. Я это понимаю. Но эмоции куда-то выплёскивать было просто необходимо. Иначе я бы свихнулась. А сейчас это уже просто вошло в привычку. Своего рода, обязательный ежедневный ритуал без которого уже невозможно обойтись.
Вот и сейчас, раскрыв дневник на чистой странице я чувствую, как внутри бушует столько накопленного, что так и рвётся поскорее выплеснуться на бумагу.
Поморщившись от боли, сжимаю в руке шариковую ручку, немного теряясь перед тем, как начать писать. Сегодня был такой насыщенный день и так много есть о чём рассказать. Поездка к маме… Вадику назначили новое лекарство… пробка по дороге на работу… моё опоздание…
Прикусивы губу, подношу ручку к бумаге и, немного подумав, пишу то, что среди всего этого гомона мыслей, настойчивее всего рвётся наружу:
“Сегодня я познакомилась с одним человеком…”
Глава 3
Глава 3
Господи, неужели я дома…
Стаскиваю с себя обувь в прихожей и кое-как дотащившись до комнаты, просто падаю ничком на постель. Даже сумку с вещами разобрать не удосуживаюсь. У меня на это просто нет сил. Всё потом, для начала я хочу как минимум отлежаться.
Хотя, технически смена прошла вполне спокойно. Не было никаких экстренных поступлений, да и пациенты ночь провели довольно мирно. Но всё же столкновение с джипом дало о себе знать. Колени и локти ноют, а правая рука, из которой Леся вытащила мне осколки, вообще болит очень сильно, потому что на работе мне приходилось постоянно её напрягать.
Работа медсестры — это ведь не только уколы и капельницы, но зачастую и тяжёлый физический труд. Приходится и тягать больных, и выступать для них в качестве опоры, чтобы помочь дойти до процедурного кабинета, и перекладывать с носилок на койку. А учитывая, что подавляющее большинство пациентов терапевтического отделения — это пожилые люди, подобной “физкультурой” персонал занимается большую часть рабочего времени. Так что, как только моя голова касается подушки, я практически моментально отключаюсь.
Не знаю сколько времени я сплю. По ощущениям только успеваю глаза закрыть, как меня тут же будит с грохотом закрывшаяся входная дверь и топот в коридоре. Но, приподнявшись на постели и проморгавшись, я понимаю, что, судя по темени за окном, уже глубокая ночь.
Со скрипом поднимаюсь с постели, морщась от боли в содранных коленках. Из-за недосыпа меня немного знобит, поэтому я вытаскиваю из шкафа вязаный жакет и, оттянув вниз рукава, выхожу в коридор, чтобы встретить соседку, с которой мы на двоих снимаем квартиру.
Правда в прихожей нахожу только её валяющуюся на полу куртку и сумку.
Нахмурившись, поднимаю вещи и вешаю их на крючок рядом с входной дверью. Странно… Ева вообще аккуратная. Никогда не видела, чтобы она раскидывала вот так свою одежду. Хотя, с её рабочим графиком, это простительно. Уж мне ли не знать, как тяжело проводить всю ночь на ногах.
Только я, в отличие от Евы, имею возможность передохнуть, а иногда даже вздремнуть часик, если на отделении всё спокойно. А вот у Покровской такой возможности нет. Работа официанткой в ночном баре не подразумевает передышек. Девочки там пашут как проклятые, носясь между столиком с тяжеленными подносами и обслуживая далеко не самый приятный мужской контингент.
Прибрав в коридоре, направляюсь в сторону кухни, чтобы поставить чайник. Но когда прохожу мимо ванной комнаты, дверь неожиданно распахивается и на меня вылетает перепуганная Ева с палкой от душевой шторы в руках.
— Боже, ты что совсем ополоумела?! — выпаливаю, отшатываясь в сторону.
Приложив ладонь к груди, смотрю на тяжело дышащую Еву, которая, кажется, испугалась ещё больше, чем я.
— Алиса? Это ты?
— Я конечно! Кого ещё ты здесь ожидала увидеть?
— Боже, прости… Я просто не ожидала… Ты разве не должна быть сегодня на ночной смене в клинике? — судорожно выдохнув, опускает вниз палку и облегчённо приваливается спиной к дверному косяку.
— Нет, я с одной из медсестёр вчера сменами менялась… Проснулась от шума в квартире. Вышла в коридор, смотрю тут куртка твоя на полу валяется… Да что вообще такое? Ты не могла меня позвать по имени?
Растерянно оглядываю Покровскую с ног до головы, и только сейчас замечаю, что помимо перепуганного взгляда, её ещё и колотит, как при ознобе, а на запястьях рук я замечаю едва уловимые следы чужих пальцев.
— Прости… просто сегодня день был отвратный… — бормочет, выбираясь из ванной комнаты и прижимая к груди полотенце.
Дезориентированно оглядывается в пространстве, словно человек, медленно отходящий от шокового состояния. И судя по расширенным зрачкам Евы и не совсем внятной речи, так оно и есть.
Паршивое предчувствие ядовитой отравой растекается по телу и горьким послевкусием встаёт поперёк горла.
