— О нет! Ни за что!
— Элли, ты действительно собираешься прожить жизнь и не почувствовать, какой кайф плавать в красивом итальянском озере под жаркими лучами солнца?
— Да, потому что хочу остаться в живых.
— Я позабочусь об этом.
С самого начала пребывания в Италии Эд был угрюмым и мрачным, но теперь улыбка озарила его лицо, словно восход солнца.
— Хорошо, только на минутку, ладно? То есть, на двадцать секунд.
— Значит, на двадцать секунд.
Я сбросила босоножки и сняла футболку, втянув живот, чтобы выглядеть стройнее в полосатом бело-синем купальнике. Эд протянул навстречу руки, когда я с беспокойством и осторожностью коснулась воды.
Хотелось бы сказать, что мое погружение было элегантным. На самом деле я рухнула на Эда, испугавшись, что сейчас утону, вцепилась ему в голову. Понимая, что топлю, а вернее убиваю своего лучшего друга, все равно не могла оторваться от него и барахталась в воде, словно отбиваясь от стаи пираний.
— Элли, я держу тебя. Держу тебя.
Его дыхание коснулось моей щеки, а руки крепко держали меня за талию. Он терпеливо ждал, пока я успокоюсь и ослаблю хватку вокруг его шеи. Затем, взяв меня за руку, осторожно отвел от причала. Он придерживал меня под бедрами и животом. Я инстинктивно начала бить ногами в воде.
— Вот так, все хорошо? — почти убаюкивая, тихонько прошептал Эд.
Мое дыхание поверхностно и отрывисто, слова застряли на губах, потому что вся история с плаванием — это слишком много и слишком мало для простого «хорошо». В ситуации, обычно опасной для меня, я абсолютно защищена и больше не боюсь умереть, но мне все равно не по себе. И не потому, что понимаю, Эд — единственный человек в мире, способный подарить мне ощущение безопасности. Здесь таится что-то большее. В голове проносятся картинки, сменяя друг друга словно слайды. Обветренные губы. Глянцевые плечи. Влажные ресницы. Цвет воды, отражающийся в его глазах, словно само озеро создано лишь для того, чтобы слиться с ними и создать самый яркий на земле голубой цвет.
Плавание затянулось больше, чем на двадцать секунд. Я изо всех сил пыталась словами друга убедить себя, что причина кроется именно в наслаждении красотой итальянского озера под жаркими лучами яркого солнца. Но у меня не получалось.
Эд
В минуты, когда Эд смеялся вместе с Элли, он забывал обо всем. Наблюдая за ней, испытывал мгновенное облегчение и легкость в теле. Но мрачные мысли возвращались вновь в одиноком номере гостиницы. Они доставляли назойливое беспокойство, как мелкие песчинки на коже. Тем не менее с тех пор, как он приехал в Италию, произошли незаметные изменения, еле уловимые и прозрачные как паутинка. Теперь его кости не болели, как прежде каждое утро, а щелканье суставов при движении не раздражало. Он больше не испытывал ненависти к собственному телу и не страдал изжогой. Бывало, что он спал не более трех часов, но проснувшись, чувствовал себя отдохнувшим.
На вопрос «Почему?» ответить сложно. Почему проблески оптимизма, невозможные ранее, разливались по телу сейчас? Он мог бы списать все на ностальгию, но это слово безнадежно, чтобы описать всю ту гамму чувств, которые испытывал, находясь рядом с Элли.
Он вспоминал Джулию. Изысканное лицо и чистый голос, ее интеллект и манеры. Когда он стал невосприимчив к этим вещам? Ответ в том, что никогда. Он до сих пор их ценил, что бы ни случилось. Его чувства к ней не выключились как лампочка. Но все сложно. И их отношения, и сама Джулия. Раньше думал о ней, как о нераскрытой загадке. Когда они познакомились, его привлекала мысль, хотя бы мельком увидеть ее настоящую. Он предполагал, что ему понравится то, что он обнаружит.
***
Невозможно точно сказать, когда все пошло не так. Когда он начал считать, что у нее не забавное, а злое остроумие. Ее настроение не загадочное, а непредсказуемое. Ее характер агрессивен и неприятен. Она говорит, что никогда не менялась, и возможно, права. Может быть, это он изменился.
Тем не менее, он никогда не считал себя слабаком. Он мог расслабиться в мелочах, но никогда не позволял одержать им верх над собой. Он оптимист. Прагматик. Человек с твердым характером. По крайней мере, был. Кто он теперь — непонятно.
Так почему же так задело, когда на вечеринке у подруги жена схватила его за руку под столом и шепнула: «Не ешь так быстро, а то неловко». Не бог весть какой промах, но было до смерти неудобно, что ей стыдно за него. Почему болезненно укололо, когда жена, вздохнув над дорогой сумкой, которую он купил в качестве подарка на день рождения тещи, произнесла: «Надеюсь, ты сохранил чек?» Или на свадьбе, когда он рассказывал гостям о бизнесе, она наклонилась к нему, смеясь: «Дорогой, всем уже скучно».
Беда в том, что сначала таких моментов было мало, но потом их количество и частота росли, как снежный ком. Эд мог бы пересчитать свои оплошности, как звезды на небе, но отказывался зацикливаться на них. Он не был нежным цветком, которого ранят замечания жены, переставшей идеализировать его. Так почему же он стал ощущать себя неудачником? От отсутствия значимости, из-за которой самая ослепительная женщина, которую он когда-либо встречал ускользала от него?
Впервые в жизни он задумался над прошлым. И тому была причина. Несколько месяцев назад отец Джулии, — уверенный в себе, уважаемый и достойный семьянин, на которого Эд стремился быть похожим, — неоднократно пытался убедить свою дочь не выходить за него замуж, потому что Эд первый в их семье человек без высшего образования. Но бесполезно жить, жалуясь на критику. Постепенно он и сам стал думать, что ее отец, возможно, прав.
Элли
Не торопясь, я готовилась к ужину, выбрав тонкое темно-синее платье из приятной ткани, обнажающее мои загорелые плечи. Телефон пикнул, высветив сообщение от Эда:
Забронировал столик в хорошем ресторане на 8:30.
Какой дресс-код?
Маскарадные костюмы: шлюхи и священники.
У меня нет ничего вульгарного.
Ты — в роли священника.
Я надеваю босоножки на танкетке, открывающие мой розовый педикюр, и сбрызнув волосы лаком, я направилась по ступенькам вниз.
Озеро окрасилось в бордовые оттенки заката. Ресторан, расположенный высоко над водой, окружали колонны, покрытые мхом, а полы усеяны горшками с белыми и оранжевыми цветами. Эд устроился за маленьким столиком на полукруглом балкончике, вырубленном прямо в скале.
Увидев меня, он оторвал взгляд от блокнота, и легкая улыбка тронула его губы.
— Прекрасно выглядишь, Элли Калпеппер.
Я почувствовала, как мои щеки зарделись, когда отодвинула железный стул и села напротив него, притворившись, что не заметила его настойчивого взгляда.
— Спасибо.
Телефон Эда пикнул, и посмотрев на экран, отключил звук.
— Это Джереми, — объяснил он. — Великолепно держит оборону. Знаю, ты не самая большая его поклонница, но ему тоже непросто, и он ни разу не пожаловался.
— А как Джулия? Ты с ней разговаривал?
