Он рванулся, но не успел ее поймать. Да и кто успел бы?
Нет, она не обрушилась под окном. Она вспорхнула вверх. На какое-то мгновение он забыл о том, что она не человек, а эта самая, из тех, которые финист и лебедь. Только не финист, не лебедь, не соловей, а лягушка.
Лягушка, умеющая летать.
Подумать только. Он сложился пополам и принялся истерически хохотать.
– С людьми нельзя иметь дело, – сокрушенно покачала головой маленькая русалка. – Просто нельзя.
Она только что закончила расчесывать свои длиннющие волосы, и зеленые пряди колыхались в воде, слегка фосфоресцируя. Крошечные рыбки играли в них, как в водорослях. Она махнула рукой, отсылая их прочь.
– Да можно, – отозвалась ее старшая сестра. – Только нельзя их близко к сердцу принимать. Живут мало, ведут себя глупо, обещаний не держат. Забывают все буквально на каждом шагу. Если это про них знать и многого от них не ожидать, то можно. Они… забавные.
Она уже забралась в свою постель и подтянула к подбородку легкое одеяло. Впрочем, рыбки сновали туда-сюда, и одеяло быстро съехало, открывая взгляду красивую грудь, которую так часто поминают в россказнях о русалках люди. Младшая вздохнула. Ну когда же она сама повзрослеет, когда же у нее вырастет грудь! Знай себе чеши волосы, скука смертная. Или точнее будет сказать, тоска зеленая? Зеленая, как ее волосы…
Мелкая тоже укрылась одеялом, прямо с головой, чтобы никто не прикопался, почему она так грустна.
В подводном приделе царили тишина и спокойствие. Вода становилась холоднее, русалки готовились ко сну. И как всегда, ждали, что им расскажут на ночь сказки о людях.
…Когда-то, когда складывали эти сказки, люди-человеки были им хорошо знакомы. Люди ежедневно общались с теми, кого неласково называли «нежитью», хотя их собственный век по сравнению с продолжительностью жизни этой «нежити» казался мимолетным мгновением. Придумали неловкое словцо, потому что, по мнению людей, нежить не живет и не умирает. В древности люди склонны были их почитать, даже именовали «хозяевами» и каждому выделяли, по своему убогому разумению, свой надел. Часто это отражалось в человечьих именах для их племен: домовой, водяной, полевой, леший… Иные по-другому кликали, на время смотрели: так появились ночницы и полуденницы. Боясь собственной тени, люди припечатали нежить еще более скверным словом – нечисть. Сами «нечистики» над этими неуклюжими попытками посмеивались. Они знали, что среди них естьгении,хранители, привязанные к месту или, волею судьбы, к отдельному человеку (часто ведьме или магу), но есть и просто кромешники, которые подчиняются только стихии, а больше никому. Те, кто мог перемещаться и преображаться, вполне вписались в жизнь людей, так что многие из представителей рода человеческого нынче и не догадывались о том, что «нежить» не сгинула в стародавние времена, а вполне процветает и по сей день.
Впрочем, были – во все времена и ныне – и такие люди, которые знали о кромешниках, и это им не мешало. Как тот крестьянин, который уговорил случайно встреченную лесную нимфу стать его женой, да потом обидел ее несправедливым упреком и потерял навсегда. Как мельничиха, ходившая в гости к водяным и крестившая их детей. Как тот князь, который ненароком убил колдуна-коршуна и освободил царевну Лебедь, а потом… конечно, уговорил ее стать его женой.
– Интересно, а почему наши девушки так часто выходили замуж за мужчин? – подала голос малолетняя русалка. – Неужели они такие неотразимые?
Старшая, строившая из себя более опытную, пожала плечами.
– Они теплые, знаешь ли. Теплокровные. Греют, пока молодые.
– Но наши птицы тоже теплокровные. Это ж только мы… – Девочка плавно повела рукой вдоль плоского гибкого тела, которое серебрилось, как рыбье.
– А я про русалок и говорю. За всех я как скажу? Я всех-то и не знаю.
– Ассо, а ты бы хотела вот так, замуж за человека выйти?
Старшая хихикнула. Не настолько она была взрослой, чтобы думать об этом всерьез.
– Знаешь, Ки, люди глупы. Ведь они до сих пор рассказывают, что мы их можем до смерти защекотать и на дно тащим. Сами лезут купаться пьяные, а мы виноваты. Кому они нужны, пьяные такие?
– Да пьяные-то нет, конечно, а вот говорят, что у них музыка…
– Музыка, и что с той музыки на дне? У нас у самих музыка.
Младшая упрямо дернула головой. Из шевелюры спаслись еще парочка блестящих рыбок.
– Что у нас за музыка, Ассо!
– Самая настоящая, изначальная музыка у нас, Ки. – Старшая стала серьезной. – Небо всего лишь верхний океан, ветры – течения его, а о земле и говорить нечего. Как поет прибой… как поет порог на реке… как журчит даже самый малый ручеек, Ки, что с этим сравнится! Да люди сами рассказывают, что слаще пения сирен нет ничего! Конечно, для пения приходится выбираться на воздух и сидеть прямо на твердой скале, но…
– Ассо, ты слышала музыку, которую люди играют? – настаивала на своем малышка. – Петь они, предположим, не умеют, раз им сирены нравятся, но как они играют?
Старшая покачала головой.
– Сама я не слышала, нет. Знаю, что есть разные инструменты. В одни дуют, в других дергают струны, в третьих по клавишам лупят, а там уж клавиши лупят по струнам. Есть и ударные, это просто, как камушком о камень постучать. Штука в том, что они научились все эти инструменты вместе ладить, чтоб получилась одна большая музыка, каждый свое поет, а получается ловко. Вот и все. – Ассо надула губы и поразмыслила: не упустила ли чего. – А иногда еще и сами под это поют, голосом.
– Значит, теплокровные и играют музыку… – мечтательно повторила Ки.
В светлицу вплыла нянюшка Зилла. Она единственная носила волосы связанными в строгий узел, отчего становилась ни на кого не похожей, ведь под водой даже мужчины гордятся шевелюрой и бородой и позволяют волосам свободно струиться по течению. Ки всегда хотелось спросить нянюшку, почему она выбирает такую прическу, но она не решалась.
– Итак, мальки, какую сказку рассказать вам сегодня? – спросила Зилла весело.
– Про Мелюзину, – мечтательно сказала Ки.
Ей так нравился эпизод, где муж нарушил клятву и подглядел, как жена моется, но та его простила. А потом человек, разумеется, снова ее подвел. Так уж заведено у людей. Но девушки-кромешницы все равно выходили за них замуж и выходить будут. Ведь Мелюзина родила мужу детей, целых десять! Жили они долго и счастливо. Пока… ну понятно, что пока. Люди – это люди, не надо от них ждать добра.
– Про Эгле, – тут же проговорила Ассо.
Пора напомнить Ки, что не только кромешницы-девушки выходят за мужчин человеческого рода, но и женщины из рода людей порой заключают браки с кромешниками, кромешники тоже женихи хоть куда. Но ничего хорошего и в этом случае не выходит! Вон люди, родные братья Эгле, замучили племянников, а волшебного зятя убили.
Нянюшка покачала головой, и от нее покатились холодные волны неодобрения.
– Опять все мысли о смешанных браках?
– Вот я и хочу… – подхватила Ассо.
– Рано вам об этом думать, – отрезала няня. – Это все старинные легенды.
– Нянь! – Ки села на постели и принялась болтать серебристыми ногами. – Ну вот есть же наши, которые живут прямо среди людей. Прямо с людьми живут.
