— Ах, Горазд, боровое отродье, — прошипел Марга. — Зря я его пощадил. Уж поквитаюсь.
Схватился, было, Марга за меч, но до слуха донеслись вдруг отдаленные крики, заметались вдалеке по улицам факелы, зазвенело железо.
— Поздно квитаться, Марга, — преградил ему путь Гутир. — В сей час не уйдем — никогда не уйдем.
Бросил Марга последний взгляд в сторону терема, сплюнул с досадою и первым в ход полез. Спустившись вниз, кинулись гавраны вплавь к своим кораблям.
К тому времени дружинники, Гораздом приведенные, со всеми дозорами гаврановыми уж расправились и Горазд распахнул ворота Белоречья дружине Малко. Глядя на полсотни всего гридей, оторопел воевода, глянул на княжича, поигрывающего с задорной горячностью мечом своим.
— А мне мнилось, что поболее войска у тебя, князь.
— Обсчитался ты, Горазд, — усмехнулся Малко. — На воронью стаю и пяти дюжин молодцов довольно. В бой, ребятушки!
Заревел боевой рог, бросилась зареборская дружина по домам, распахивая двери, вытаскивая наружу сонных, разомлевших от долгого безделья гавранов и рубя их тут же, у крылец, как он рубили хозяев тех домов. Иные, разбуженные грозным ревом рога, выскакивали вооруженными, вступали в схватки. Из домов выбегали всполошенные бабы, но, увидев, что с их обидчиками рубятся ратники, на щитах которых взметывает крылья алый петух, хватались за вилы и рогатины, и вонзали их в чужеземных захватчиков. ВскипелоБелоречье криками и лязгом железа, окрасились крыши рассветным заревом, а земля — кровью.
Горазд же, как битва началась, бросился к княжьему терему вместе с Малко и Избором. Не всех увел с собой Марга, лишь самых близких своих товарищей. Досталось иМалко с Избором врагов довольно.
Горазд же вбежал в терем и кинулся в светелку, где жила Олеля. Попадающихся навстречу гавранов, признающих его за своего, и потому не ждущих каверзы, подпускал близко и рубил наотмашь.
Олеля, проснувшись от шума и выглянув в оконце, обомлела, узрев в свете разгорающегося утра побоище на теремном дворе. Но более всего повергли её в дрожь не посеченные тела и не залитое алымподворье, а огненный кочет на щитах пришлых воинов.
Дверь в светелку распахнулась, Олеля отпрянула в ужасе от окна. На пороге стоял Горазд.
— Донюшка!
— Батюшка! Не снится ли мне? Неужто зареборская дружина в терему гавранов крошит?
— Она самая.
Опустилась княгиня на ложе, побелев и разом сил лишившись.
— Погибель моя…
— Нет, доня, нет, — обнял её Горазд. — Сговорено всё, не тронут нас. Запрись тут накрепко, не открывай, покуда сам я за тобой не приду.
— Марга где? — бесцветным голосом спросила Олеля.
— Не ведаю. Не поминай его более.
Выскочил воевода из светлицы, встал в коридоре с обнаженным мечом — защищать свою доню. Олеля же, найдя в себе силы, поднялась и задвинула засов. После, взяв в руки ножичек с резной рукоятью, стала ждать.
Вместе с дружиной вошла в Белоречье и Стояна. Бежала по улицам к княжьему терему, сторонясь сражающихся воев, хоронясь от гавранов. Пригодился не единожды и подаренный Малко лук — метко летели стрелы во врагов, не одного воя зареборского спасла Стояна от гибели. Когда добралась она до терема, с чужаками было покончено. Кого не насмерть уложили мечи дружинников, тех добивали жители белоречья кольями да рогатинами.
Обошел Малко с дружинниками терем, ища Маргу — живого ли, мертвого ли — да напрасно. Дошел и до светелки, где пряталась княгиня белореченская. Встретил его у дверей Горазд с окровавленным мечом, а вокруг — гавраны посеченные. Бросил воевода меч, склонился перед Малко.
— Светлый князь! Искупил я вину свою. Сдержи же слово своё.
— Моё слово крепко, — процедил сквозь зубы Малко. — Правду молвить — гадок ты мне, но марать меч свой о тебя, предателя окаянного, не стану ни я, ни дружина моя. Будя тут отец мой — псам свирепым бы тебя отдал. Будя тут Драгомил — лошадьми б разорвал.
— Свезло мне, что милостивый князь Малко пришел к Белоречью, — с явным облегчением вымолвил Горазд.
Малко усмехнулся той ухмылкою, коей усмехался в тереме своем Велеба, говоря о судьбе Горазда.
— Отдам тебя людям на суд.
Горазд вскинулся, затрясся, устремил вспыхнувшие страхом глаза на Малко.
— Помилуй, княже! Пощади!
— Не у меня пощады испрашивай, а у тех, пред кем повинен. Примут ли они искупление твоё? Берите его.
Схватили дружинники Горазда под руки, проволокли по терему, вытащили на крыльцо и скинули на землю. Следом вышел Малко, указал мечом на воеводу.
— Люд белореченский! На ваш суд предателя Горазда отдаю!
Взвыли рассерженные бабы, бросились к распластавшемуся воеводе, потрясая дрекольем да рогатинами.
Сурово сдвинув брови, смотрел Малко на людской суд. По ступеням поднялась Стояна, прошла в терем мимо него.
— Избор, — позвал княжич дружинника и указал взглядом вослед девушке. — Иди с ней, сделай, что скажет.
Притаившись у оконца и выглядывая в него краем глаза, охваченная ужасом, дрожала Олеля при виде расправы людской над воеводой. Вздрогнула, услышав тяжелые шаги в коридоре, стиснула непослушными руками нож, вжалась в стену. Толкнул кто-то дверь, ударил в неё. Чуть погодя загромыхали удары топоров по дубовым доскам, и подалась дверь, упала. Обмерев, ожидала Олеля свирепых воев с мечами. Но в покой вместо них вошла Стояна. Оглядела светлицу, остановила взгляд на Олеле.
— Стояна… — прислонилась Олеля к стене, вытянув вперед зажатый в обеих ладонях нож и приготовившись защищаться.
— Не чаяла свидеться, княгиня? Вижу, безмятежно и нарядно было житьё твоё при супостатах. Чем же Велизар тебе не угодил, что ты его под гавранов меч подвела?
— Смерть Велизара — твоя вина! — сделав шаг к Стояне, воскликнула княгиня.
