— Сей час в ворота прошел.
Горазд вцепился пятерней в бороду, уставившись на сучок в бревне.
— Все городище, сказываешь, обошли…
Воевода взглянул на челядинца пытливо.
— Что ж малец, один пошел? Неровен час, волк аль другой какой зверь покусится.
Челядинец хитро прищурился.
— И я о том помыслил, батюшка боярин. А потому вослед за ним сынка своего отправил. Он за ним тихонько и приглядит.
Горазд усмехнулся.
— Как вернется сын твой, тотчас ко мне веди.
Оставшись один, воевода принялся мерить шагами горницу. На кой бабам полынь осенняя пожухшая? Брошенные челядинцем слова будоражили Горазда — «все городище обошли». «Не иначе, дозоры высматривали! — пронзила воеводу мысль. — А глубоко в бору, небось, притаилось воинство зареборское и выжидает случая удобного на приступ Белоречья идти. А постреленок Русавы у них посыльный, выходит!».
Воеводу бросило в жар от этой догадки.
«Велеба к недругам лют, а к тем, кто им потакает — ещё лютее. С плеча не рубит, и напрасного риску не любит. Уж ежели нынче только отправил в Белоречье войско, стало быть, добрую рать собрал. Ох, быть сече кровопролитной и казням жестоким».
Так размышлял Горазд, терзаясь догадками, безжалостно теребяи лохматя стриженую полукругом бороду. Мечась по горнице, не заметил, как смеркаться стало. Скрипнула дверь, вошел челядинец — лица на нем нет, а с ним мальчонка лет десяти, тоже бледный и напуганный.
— Говори, что в бору зрил, — приказал воевода мальчишке. — Куда Даньша ходил?
— На заимку дядьки Богоши, — выдавил в смятении тот. — Ждали его там, вои.
— Гавраны? — на всякий случай спросил воевода, хотя и знал уже ответ.
— Нет. Не они. А еще… — заикаясь, молвил паренек. — Еще навья с ними была.
— Кто? — переспросил Горазд.
— Бортничиха, Стояна, дочка Богошина, кою волки заели.
— Вот как, — качнул головой Горазд. — А припомни-ка, храбрец, сколько тех воев было и были ли у них щиты чем-нито расписаны?
— Трое было, — после недолго раздумья ответил мальчик. — Со щитом один, на нем — кур багряный огненный.
— Ступай, малец. Смелым витязем вырастешь, — отпустил Горазд мальчишку.
Проводив сына и притворив плотно дверь, челядинец склонился перед воеводой.
— Батюшка боярин, — спросил с тревогой. — По всему — Велеба рать прислал. Чего ж делать теперь?
— Тебе — молчать, — жестко ответил Горазд. — Не то языка лишу. А паче отпрыску своему накажи, да припугни: мол, кто навью видел да разболтал о том — сам помрет.
Ясная звездная ночь опустилась на Белоречье, пахнула холодным воздухом. Погасли огни в домах, затихли всякие звуки, людьми производимые. Псы и то притихли, словно чуя надвигающуюся опасность. Обошел Горазд дозоры, поглядел, не хмельны ли сторожа. Покачал сокрушенно головой, увидя у многих баклаги с брагой, да браниться не стал — питие в дозоре гавраны за порок не считали. Бодрствовали стражи, и, хоть и во хмелю да вполглаза, стерегли подступы к городищу и выходы из него.
Но на то и воевода, чтоб знать тайные пути, о коих другие и не ведают. Запасшись светочем из просмоленной пакли, воевода, укрываясь в тени построек, поспешил к укромному месту. В той части крепостной стены, что высилась над крутым речным обрывом, имелся в частоколе неприметный для несведущего человека лаз. Вместо цельных бревен в стену у самой земли были вставлены два куска широкого горбыля. Горазд разгреб землю у основания стены, сдвинул заслон и нырнул в образовавшийся проем. Внутри схрона лежала давноприпасенная им веревочная лестница, один конец которой был крепко прибит к бревнам. Воевода скинул лесенку вниз и спустился по ней на узкую прибрежную полосу. В зарослях ивняка под обрывом хранился легкий одновесельный челн. Горазд сел в него и, стараясь грести как можно тише и опасливо поглядывая на силуэты гаврановых лодий, направил лодчонку через затон к другому берегу. Добравшись, он укрыл челн в камышовых зарослях и скрылся в темном, пахнущем мхом и сыростью бору.
Удалившись в глубину леса, Горазд поджег светоч. Просмоленная пакля горела ярко, освещая ему путь. Шел воевода к Богошиной заимке, уж не таясь, нарочно наступая на сухие, хрустящие под ногами ветки и шурша опавшей листвой. Пискнула потревоженная в гнезде птица, ухнула недовольно ослепленная светом сова, прошмыгнул какой-то мелкий зверь по кустам, испугавшись огня.
Нескорой была дорога к заимке и днем, а ночью и того дольше. С середины пути учувствовал Горазд, что следят за ним чужие глаза, крадутся в сумраке, в стороне от света, незримые выглядчики. А как вышел воевода на поляну к землянке бортниковой, уж ждали его там.
Зажглись огни в руках у обступивших Горазда ратников, зазвенели вынимаемые из ножен мечи. К воеводе приблизился молодой воин, пригляделся и усмехнулся в льняные усы.
— Никак сам Горазд, воевода белореченский?
— Я и есть, — ответил тот. — А тебя как величать, витязь?
— Неужто не упомнишь меня, боярин? При последней нашей встрече ты мне дочь свою, Олелю, в жены сулил. Да с той поры уж зим пяток минуло, немудрено и запамятовать.
Укорил себя воевода за недогадливость — ведь и вправду похож был княжич на молодого Велебу, коего Горазд с отрочества знал. А на груди у Малко углядел воевода подвес Велизаров, пропавший в тот давний день. Стало быть, Велеба на княжение своего младшего сына в Белоречье поставить решил. А коли так, то и войско с ним должно быть великое — вотчину отвоевывать. Пронеслись эти думы у воеводы в голове быстрее молнии, и порадовался Горазд своей прозорливости.
— Малко Велебич? — спохватившись, поклонился Горазд. — Прости, светлый князь, не признал сразу, темно.
— Темно? Татю да изменщику темнота — мать родная, — нахмурился Малко. — Наслышан батюшка о неверности и подлости твоей, и велено мне смерти тебя предать. Не ждал, что сам на казнь явишься. Оттого дарую тебе смерть легкую.
Малко потянул из ножен меч, и Горазд пал пред ним на колени.
— Выслушай, княже! Выслушай, уж потом решай — смерти аль живота мне даровать. Не предательством моим Белоречье пало, а Велизаровой безрассудностью и самонадеянностью. Не открой я врата — нашел бы ты лишь разор да пепелище. А вину свою я искуплю, вместе с тобой супостатов из городища гнать буду. Оттого и пришел — обсказать, как ловчее это исполнить.
Засмеялся княжич.
— Опоздал ты, воевода. Уж измыслено всё. Половчей тебя человек в Белоречье имеется.
