У меня было лишь несколько минут, пока туча, все разрастаясь и набухая, обрушивалась ливнем на все новые и новые улицы, гася пожары, смывая кровь с улиц. Еще немного и здесь будет потоп.
Сделав последний рывок сквозь полуоткрытый створ ворот, слыша, как решетка с лязгом опускается за моей спиной, как падают ворота, запечатывая город, я проехал еще немного и остановился за городской стеной
Очень хотелось верить, что дождь не выйдет за пределы города. Нужно было время, чтобы осмотреть сестру, перевязать ей рану, и привести в чувство.
Напрасно. Туча, разбухая на глазах, ливнем обрушилась на пустыню. Я изо всех сил пришпорил коня, и повернул его к убежищу, радуясь, что отец не передумал и не забрал у меня путеводный медальон. Путь предстоял не близкий.
К убежищу мы добрались лишь под утро. Туча шла за нами попятам, расширяясь, обрушивая всю свою ярость на пустыню. Нас задевало лишь краем. Иногда, оглядываясь, я видел сквозь черноту всполохи молний и стену дождя Конь шарахался от каждого раската грома. Счастье еще, что молнии били сзади. Мы бы никогда не выбрались.
Дара металась у меня руках, не приходя в себя, и страшно было даже на секунду ослабить хватку, чтоб она не выскользнула из его рук. Вымокшие насквозь, промерзшие, мы тем не менее не имели ни малейшей возможности ни остановиться, ни спешиться. Положим, слезть еще можно. Но я не представлял, как залезать на лошадь с бесчувственным телом сестры на руках. Так и ехал сквозь стену дождя, в кромешной тьме, двигаясь медленно, ведомый лишь путеводной нитью и опытом коня.
И уже тысячу раз пожалел, что не поехал в стан, непрерывно твердя себе, что желание отца спрятать Дару было первоначальным, а значит верным.
Девушка пришла в себя лишь раз, незадолго до рассвета, и, заглядывая ей в глаза, едва различимые под низко опущенным капюшоном, радуясь, что она жива и молясь, чтобы все поскорее закончилось, я спросил,
— Дара, ты можешь остановить дождь? Похоже, эта туча, что ползет вместе с нами, — тянет из тебя силы.
Девушка посмотрела на меня мутным, полным боли взглядом,
— У меня нет больше власти над водой.
И я решил оставить её в покое, думая, что сестра бредит.
Убежище было крохотным.
Одноэтажная каменная крепость прислонилась к подножию горы. Внутри небольшая комната с печкой, спальня. Колодец во дворе и акация, кроной своей защищающая от солнца небольшой огород. За оградой, подернутые пеленой дождя, вверх по склону горы тянулись вырубленные в камне ступени.
— Силен, — подумал я, в очередной раз невольно проникаясь уважением, к этому обманчиво немощному старику.
Когда-то, будучи воином, он привез девушку из похода.
Не все и не всегда в нашем племени выбирали себе пару из своих. Девушку захватили вместе с другими рабами, привезя её из уничтоженного города. Девушка была изнасилована.
По закону нашего народа, ей обрили голову, нанесли на лицо татуировку и поселили на женской половине в шатре воина.
Через девять месяцев она родила сына и убила его в первую же ночь, когда принесла младенца от повитухи. Вернувшись с дежурства на рассвете в шатер, воин зарубил свою несостоявшуюся жену и ушел в пустыню.
Долгое время его считали погибшим, пока однажды отец, не послал нас с Рамом на поиски.
Я тогда всерьез хотел найти себе жену в одном из походов и привезти в стан. Как только отец об этом узнал?
Он столкнулся со мной, как казалось мне тогда, случайно, — возвращаясь с Ритуала, и заглянув в глаза, сказал,
— Есть небольшое поручение. Нужно найти отшельника и помочь организовать ему убежище.
Я тогда не понял, — Если он Отшельник, значит у него уже есть убежище. Разве нет?
— У него есть нора, — ответил отец,
— А нужно организовать убежище, где он сможет учиться.
И вручил этот самый медальон, выдохом своим наполнив силой пути.
Во время поисков отшельника, мы обнаружили небольшой дом, сложенный из валунов и крохотный двор, защищенный каменной стеной. Ворот тогда еще не было. Отшельник попросил привезти ему инструменты, семена, и исчезнуть из его жизни.
— В пустыне достаточно мяса, — сказал он Раму, — А у меня много времени.
Когда в следующий раз мы привезли целую телегу скарба из его бывшего шатра, и кроме требуемого, еще и ворота, — он разъярился,
— Я оставил свою жизнь не для того, чтобы вы привезли ее мне сюда!
— Вождь прислал тебе книгу, — я задумчиво почесал затылок, — И велел передать на словах, что нужно не забывать свои страхи, а побеждать их!
— Вождь также сказал, — он напрягся, припоминая, — Множество путей ведут к Свету. И путь в тысячу ступеней не длиннее прочих!
— А ворота должны запечатать убежище, — пояснил Рам. — Ты же не хочешь, чтобы к тебе наведывались гости?
Сейчас, глядя на поднимающиеся за оградой ступени, похожие на лестницу, уходящую в небо, — я не сомневался, что их там тысяча.
Отшельник, открыв ворота, вопросительно поднял бровь, глядя на девушку, которую я сжимал в руках. Глаза её были закрыты, голова безжизненно запрокинута.
— Быстро вы, — и подставил руки, принимая соскользнувшее с коня удивительно легкое тело.
Я огляделся по сторонам. Шатра нигде видно не было. А ведь я специально привез его и убедительно настаивал именно на этом пункте. Дара не сможет жить в каменных стенах. Для нас камень не защита, а преграда.
Старец открыл плечом дверь,
— Я не стал ставить шатер для твоей сестры, хоть она и привыкла, — и добавил, глядя на девушку,
