Мортимер говорил абсолютно логичные вещи. Это была правда жизни, но мне не хотелось, чтобы все происходило именно так! Почему люди просто не могут быть счастливы?! Зачем общество так усложняет свое существование всеми этими условностями?!
- Теперь вы понимаете, что даже такая желанная свобода не всегда приносит удовлетворение? – тихо спросил Мортимер. – Я вижу, что в вас все восстает против такой несправедливости, но общество не изменить. Для этого требуются годы и самое главное – желание меняться, рушить систему. Вы думаете, кто-то заинтересован в этом? Естественно, кроме молодых отчаянных девиц? Нет. И скажу вам по секрету: даже самые смелые мечтательницы со временем превращаются в брюзжащих матрон, желающих обеспечить для дочери лучшую партию.
- Вы говорите страшные вещи, - глухим голосом произнесла я. – Но самое ужасное, что для вас это тоже считается нормой.
- Нет. Для меня это не считается нормой, но чтобы сосуществовать в обществе, нужно уважать его правила, - спокойно ответил граф. – Что я, по-вашему, должен сделать? Возглавить движение недовольных девиц и выступить с манифестом на городской площади?
Сама не желая этого, я рассмеялась, представив такую картину. Граф Мортимер у истоков феминизма…
- Мне нравится, когда вы смеетесь, - он тоже улыбнулся. – Давайте верить, что в ваших с кузиной судьбах все сложится хорошо.
К нам подошли Френсис с доктором, и я заметила, что молодые люди напряжены.
- Ваше сиятельство, вы не отвезете леди домой? – спросил Кристофер, стараясь не смотреть на свою спутницу. – Я не могу оставить сестер без присмотра. Моя коляска в вашем распоряжении.
Вскоре мы уже тряслись по проселочной дороге в душной темноте майской ночи. Френсис молчала, а я не лезла к ней с разговорами. Она сама расскажет, что произошло между ней и доктором.
Возле дома она попрощалась с графом и, быстро поднявшись по ступеням, скрылась за дверью. Я же поблагодарила его за участие, чувствуя, как меня бросает в жар. Поцелуй Мортимера все еще будоражил мою душу.
- Будьте осторожны, леди Анжелика. Постарайтесь пока не покидать усадьбу, хорошо? – граф смотрел на меня с высоты своего роста, но я не видела в темноте его глаз. Лишь чувствовала взгляд, от которого по спине бегали мурашки.
- Я обещаю, что мы будем осторожны, - сказала я и вздрогнула, когда Мортимер взял мою руку, чтобы поцеловать ее.
- Доброй ночи, леди Анжелика. Идите домой. Я подожду, когда за вами закроется дверь.
В эту ночь мне снились кошмары. Я видела склоненное надо мной лицо Саффолка, слышала его шипящий голос, но не могла ничего сделать. Тело словно парализовало. И когда его пальцы сомкнулись на моей шее, я вскрикнула и проснулась. В душе появился неприятный холодок…
* * *
Когда графу доложили, что его ожидает сыщик, он воспринял это спокойно. Мортимер ожидал, что тот нанесет визит, и был к нему готов.
В кабинет вошел молодой светловолосый мужчина. У него были немного усталые умные глаза, упрямый подбородок с ямкой и гибкая спортивная фигура. Глядя на него, граф подумал, что у плохих людей не бывает такого чистого, открытого взгляда.
- Здравствуйте, ваше сиятельство, - поздоровался сыщик, склонив голову. – Благодарю, что уделили мне минутку своего драгоценного времени. Меня зовут Гранд Юрдис. Я служу в полиции.
- Прошу вас, присаживайтесь, – Мортимер указал ему на кресло. – Что привело вас в мой дом? Мне казалось, что у следствия ко мне больше нет вопросов.
- Я совершенно по другому делу, - усмехнулся Гранд Юрдис. – Вы позволите задать вам несколько вопросов?
- Я слушаю вас, - граф откинулся на спинку кресла.
- Скажите, к вам в недавнее время не нанимались в услужение две молодые девушки? – сыщик описал, как они выглядели, и добавил: - Возможно, похожие мисс и сейчас служат в поместье?
- Этого я вам сказать не могу. Так как служанок на кухню и горничных нанимает моя экономка, миссис Оджин, - ответил Мортимер. – Пригласить ее?
- Я буду вам очень благодарен.
Экономка выглядела немного испуганной, когда ее снова спросили о Анжее и Ненси.
- Да, я приняла их на работу, но пробыли они здесь недолго, - взволнованно произнесла она. – Девушки уехали к себе домой, в деревню. В Баллинхэйм.
- Почему они уехали? Им не нравилось здесь работать? – Гранд записал в блокнот название населенного пункта.
- Мне кажется, им было очень тяжело. Хоть девушки и старались, но работа давалась им непросто. Словно они никогда не занимались хозяйственными делами! – воскликнула миссис Оджин, поглядывая на хозяина. Но тот лишь ободряюще кивал, давая понять, что она может говорить все, что посчитает нужным.
- Они ничего не рассказывали о себе? – теперь Гранд был уверен на сто процентов, что беглые леди побывали в поместье Мрачные Дубы.
- Нет… Я знаю лишь только то, что они из Баллинхэйма, - честно призналась экономка. - Наш конюх отвез их на железнодорожный вокзал.
Граф не собирался скрывать, что девушки были в поместье. Правда бы все равно рано или поздно вскрылась. А так сыщик отправится по ложному следу. Он не найдет их в деревне и решит, что беглянки взяли билет на поезд.
- Что они сделали? – спросил Мортимер. – Мошенницы?
- Меня просили не распространяться по этому поводу, – Гранд спрятал блокнот в нагрудный карман. - Семейное дело.
- Что ж, тогда желаю вам удачи, - граф поднялся. – Я могу вам еще чем-нибудь помочь?
- Нет. Благодарю вас, - сыщик тоже встал с кресла. – Прощайте, ваше сиятельство.
- Проводите нашего гостя, миссис Оджин, и угостите его вином, - обратился к экономке Мортимер, и та засеменила к двери.
- Пойдемте, господин полицейский.
Оставшись в одиночестве, граф довольно хлопнул ладонями по столу. Пускай уезжает подальше отсюда. У них с Лапушкой спор, к которому Мортимер относился с невероятным азартом!
После праздника в деревне прошло три дня. Френсис вела себя как обычно: улыбалась, шутила. Но я замечала скрытую боль в ее глазах. Девушку посетило первое чувство, а ведь оно всегда самое сильное. Мне хотелось успокоить ее, но останавливало правило, что лезть в душу человека не самая лучшая идея. Поэтому я ждала, когда она первая заговорить со мной о случившемся. Это случилось ночью, когда за окнами шумел тихий дождь.
- Кристофер не станет связывать со мной свою судьбу, - услышала я из темноты ее тихий, немного грустный голос.
