Ее тепло и искренность наконец-то разрушают плотину, сдерживающую мои эмоции.
— Не вдыхай воздух в это повествование. Он не был твоим человеком, дорогая. Поверь мне, когда я скажу тебе, что ты найдешь его, и этот мужчина будет относиться к тебе как к королеве.
Мой голос дрожит, когда я протестую:
— Ты не можешь знать этого наверняка.
Разочарование Аделины проявляется в ее следующих словах, когда она видит мои слезы.
— Да, мы знаем. А знаешь, откуда мы это знаем?
Я качаю головой, любопытство пробивается сквозь эмоциональную дымку.
Аделин продолжает убежденно:
— Ты, без сомнения, самый удивительный человек, которого я когда-либо знала. Ты не просто сильная и амбициозная, ты самый искренний друг, на которого только можно надеяться. Тот, кто не видит этого, упускает что-то по-настоящему особенное.
Я на мгновение замираю, вникая в смысл сказанного:
— Значит, я правильно поступила, оставив его?
— Да. — Отвечает она. Она изучает меня и, должно быть, замечает затаившееся в моих глазах сомнение, потому что спрашивает: — А что он сказал, когда ты получила награду за лучший маркетинг новичка?
Я вспоминаю тот момент, вспоминая, как я была взволнована, когда делилась с Джоном своими успехами. Горький привкус наполняет мой рот, когда я вспоминаю его ответ.
— Он сказал… он сказал, что мне повезло. Что это мог сделать любой.
Помню, как я была разочарована, когда он не поаплодировал мне и не сказал, что я хорошо справилась.
Но, с другой стороны, он был прав.
Мне действительно повезло, и это мог сделать любой сотрудник компании.
— Что он сказал тебе, когда ты надела то прекрасное красное платье на свадьбу Моники?
Аделина спрашивает, ее голос наполнен беспокойством.
Я делаю глубокий вдох, вспоминая тот день, когда я чувствовала себя так уверенно в потрясающем красном платье, которое я выбрала.
Мой голос дрожит, когда я пересказываю его слова:
— Платье создавало впечатление, что я слишком стараюсь и что такой смелый цвет, как красный, мне не идет.
Аделина добавляет к растущему списку претензий, ее голос тверд и в то же время мягок.
— А как насчет того, что ты хотела получить работу своей мечты в Лондоне? Что он тогда сказал?
Я тяжело сглатываю, горечь от этого воспоминания все еще свежа.
— Он сказал, что глупо думать, что я смогу там преуспеть, и что я должна довольствоваться чем-то здесь, рядом с ним, где у него больше шансов добиться успеха.
От того, что я повторяю вслух его слова и рассказываю о постоянной травле, у меня сводит желудок.
Я ненавижу это.
Ненавижу, что позволила ему разрушить мою силу.
Ненавижу за то, что признавала его чувства выше своих.
Ненавижу, что позволила себе заблудиться и потерять дух.
Но больше всего я ненавижу то, что до такой степени сдала частички своего самоуважения, что в некоторые дни даже не узнавала себя.
Раньше я была счастливой и удачливой девушкой, которая ходила по облакам и всегда излучала бодрость духа.
Но за последний год мне кажется, что я стала горькой — как будто тени его токсичности запятнали солнечный свет внутри меня.
Слезы медленно стекают по моему лицу, когда Софи и Аделина обнимают меня теплыми, утешительными объятиями.
Они крепко обнимают меня, поддерживая, и я ощущаю чувство безопасности, которого не испытывала уже очень давно.
Их объятия словно щит, защищающий меня от сомнений и неуверенности, которые оставил после себя Джон.
Я фыркаю, чувствуя, как их тепло окутывает меня, словно спасательный круг.
— Простите, девочки. Я испортила нам вечер.
Софи слегка отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза.
