В ответ раздается ворчание несогласия. Обойдя спящего в кроватке ребенка, Соломон несет Тесси вниз по лестнице и ставит ее на ноги.

Маленький домик завален цветами, едой и пеленками. На стойке стоит несвежий кофе. В воздухе витает слабый запах грудного молока. Это беспорядок. Но это ее беспорядок. И это ее дом.

Соломон наполняет водой кастрюлю и ставит ее на плиту. Он занят собой, упорно молчит, но спина его напряжена. В его глазах глубокая тихая тревога. Она наблюдает за ним на кухне с потерянным видом.

— Соломон. — Тесси наклоняет голову, влажные светлые волосы рассыпаются по плечам. Она протягивает руку. — Иди сюда.

Когда он не двигается, не отрывая глаз от кастрюли, она вздыхает. В последнее время он так себя ведет. Держит дистанцию. Как будто если он подойдет ближе, то сломает ее. Сделает ей больно.

Поэтому она идет к нему.

Соломон нахмурился, когда она вошла в кухню.

— Тебе нужно отдохнуть, Тесс.

И она отдыхает. Она измучена. Но она также хочет нормальной жизни. Хотя бы крошечный кусочек, хотя бы на несколько секунд. Они должны ухватиться за эти торопливые глотки любви, когда это возможно. Ведь скоро Уайлдер проснется и попросит молока, а она будет сидеть в своем кресле-качалке. Но она благодарна за это. Ее жизнь. Обыденная. Новая. Уайлдер у нее на груди. Соломон рядом. Всегда рядом. Никогда не покидает ее.

Махнув рукой, она показывает на видеоняню на стойке. Мишка спокойно спит в своем тосте с авокадо.

— Перестань волноваться. Позволь мне жить, Соломон.

Он краснеет. От ярости у него сжимается челюсть.

— Черт, — говорит она, осознав свою ошибку. Она поднимает глаза и прижимает ладонь к его сердцу. — Я не должна была этого говорить. Прости меня. Мне очень жаль.

Без слов он заключает ее в объятия, крепко прижимая к себе. Вздохнув, Тесси обхватывает его за талию и упирается головой в мускулистую грудь, вдыхая знакомый лесной запах. Этот аромат навевает воспоминания. Мексика и его рубашки. Белопесчаные пляжи и соленый океанский воздух. Их гамак. Купание в океане. Закаты. Восходы. Послеполуденный секс. Соломон. Ее торжественный мужчина.

Она вдыхает глубже. Возвращаясь все дальше в свою память. В прошлое.

Бар "Медвежье ухо".

Они так далеко зашли. Как они сюда попали... для Тесси это почти необъяснимо.

— Тебе надо поесть, — говорит он, пытаясь вырваться из ее объятий, но она крепче прижимает его массивную фигуру.

— Мы должны остаться здесь. Вот так.

Соломон вздыхает, глубоко и низко. Разочарованно. Но напряжение уходит из его тела, и он опускает лицо, чтобы поцеловать макушку ее головы.

— Тесси, — прошептал он. Его руки ложатся на ее бедра. — Моя Тесси.

Она поднимает на него глаза.

— Скажи мне, что не так?

— Ты должна позволить мне отвезти тебя обратно в Лос-Анджелес.

С тех пор как они вернулись домой из больницы, Соломон не переставал думать о том, чтобы уехать из Чинука. Здесь у него слишком много плохих воспоминаний. Это было травматично - потерять Серену, чуть не потерять ее, - но отъезд - это не выход.

Она качает головой.

— Нет. Я не хочу этого. Нашему сыну там не место. Это наш дом. Дом Уайлдера.

— Ты отказываешься от всего этого.

— Нет. Я все это получаю.

Она нисколько не жалеет о том, что оставила в Калифорнии. Взамен она получила гораздо больше. Нет ничего, чего бы она хотела больше. Нет никого, кому она доверяет больше. Нет никого, кого бы она любила больше.

Соломон просто должен это увидеть.

— Кроме того, — говорит она, положив руку на его бородатую щеку. — На самом деле не в этом дело.

Его красивое лицо омрачается. Его лицо, жесткое и контролируемое, заставляет ее испытывать к нему боль. Она видит так много в этих темно-синих глазах. То, что будет преследовать его вечно.

— А что, если бы ты умерла? — Его хрипловатый голос дрожит от эмоций.

Она думает об этом. Она думает. Что, если бы она умерла? Что, если бы ее ребенок умер? Что бы сделал Соломон? Она так долго боялась оставить сына, как оставила ее мать. Но все, что она может сделать, - это жить.

Она здесь ради Уайлдера. Она жива. И за это она должна благодарить только свое тело. Странный голос в ее голове, женский шепот, говорит ей, чтобы она не спала. Держалась. Ради Соломона.

Жизнь бесценна, и она у нее еще есть. Давать этим переживаниям корни - вредно для здоровья. Ни для кого из них.

— Я не умерла.

Крупная фигура Соломона обвисает, и он заключает ее в свои объятия.

— А что, если...

— Нет. — Она обхватывает руками его сильную челюсть и переводит взгляд на себя. — Мы не играем в "что если". Мы играем в жизнь.

Они должны. Это жизнь, за которую они боролись.

Их судьба - на звездах с той ночи, когда они встретились.

Кивнув, Соломон обнимает ее за талию и крепко прижимает к себе. Его лицо смягчается.

— Что же дальше, Тесс?

— Это.

Их рты прижимаются друг к другу, борода Соломона щекочет ее подбородок. Боже, эта борода. Как она ее любит. Из обоих вырываются настоятельные стоны, а затем Соломон прижимает ее к своей широкой груди, осторожно, но твердо, не отпуская ее. Никогда больше.

Рычание вырывается из него, и, наконец, он целует ее так, как она так долго нуждалась в поцелуе. Первобытно. Навсегда.

Тесси хнычет, проводя языком по его нижней губе. Ее тело выгибается навстречу его прикосновениям. Растворяется. Его потребность вторит ее потребности. Голодная. Нежная. Он обхватывает ее за талию, приподнимает и кладет на стойку. Тесси обхватывает его бедра ногами, притягивая к себе. Его руки путаются в ее волосах, а большие ладони обнимают ее лицо.

— Боже, я люблю тебя, — бормочет он между неистовыми поцелуями, а его рука скользит по рубашке и нащупывает грудь, налитую молоком.