Тесси кивает.
— Да. Спасибо.
— Вот, я тебе помогу, — говорит Эш, беря телефон Тесси с журнального столика. Быстро схватив Тесси за локоть, она отводит ее от остальных. Они выбегают в коридор, где Тесси прижимается к стене и смотрит на телефон в своих руках.
Горячие слезы заливают глаза, на экране расплываются слова, которые она не может разобрать. Но она знает, от кого это сообщение. Нова.
Трясущейся рукой она стирает со щек влагу, а затем стонет.
— Уф, я плачу. Что со мной такое? Почему я всегда плачу?
— Это гормоны, — говорит Эш, окидывая взглядом гостиную. — Гормоны и одна засранка-женщина. — Она успокаивающе проводит рукой по руке Тесси, и выражение ее лица смягчается. — Не слушай ее, ладно?
Легче сказать, чем сделать, потому что, несмотря на тишину, голоса из гостиной доносятся до коридора.
— Зачем ты вообще здесь, если не собираешься поддержать Соломона?
— Ты хмуришься, — шепчет Мелоди. — Нельзя хмуриться на детском празднике.
Из гостиной доносится напряженный голос Эвелин.
— Соломон не забыл Серену.
— Да, — возражает Джо. — Ты не хочешь, чтобы он забыл ее.
Смешок.
— С Сереной было просто, а эта... она ужасна.
По телу Тесси пробегает дрожь. Ее щеки пылают, ноги так дрожат, что она может упасть, где стоит.
О Боже. Это слово.
— Тесс. — Рука на ее плече. Эш, подталкивая ее, уговаривает ее пойти в сторону ванной, пытаясь избавить ее от разговора.
Но Тесси стоит на месте, застыв на месте. По ее щеке скатывается горячая слеза. Ей хочется исчезнуть. Правда, сказанная Эвелин, словно жгучая пощечина.
Она все еще ужасная Тесс. Не простая. Она никогда не была простой. Никогда не могла вырваться из этого холодного, замкнутого мира, который она сама для себя построила.
Впервые с тех пор, как она оказалась в Чинуке, внутри нее поднимается острая волна сомнения в себе и отчаяния. Эта старая неуверенность в себе. В том, что она никогда не будет достаточно хороша, что ее не выберут, что ее всегда будут бросать. До такой степени, что хочется бежать, пока кто-нибудь еще не успел наболтать лишнего.
— Она такая, — говорит Эвелин, все еще продолжая тираду о Тесси. — Она слишком яркая для Соломона. Что она собирается делать, носить высокие каблуки зимой? Ему нужен кто-то приземленный. Такой, какой была Серена.
— Ты ведешь себя как сумасшедшая, Эв.
Язвительный вздох.
— Он не просил ее остаться, Джо. И ты это знаешь.
И Тесси тоже.
Что, если ей не суждено найти любовь, потому что ее трудно полюбить? Что если причина, по которой Соломон не просил ее остаться, в том, что он понял, что они не подходят друг другу? Что если это потому, что она не Серена?
Соломон заверил ее, что он готов. Он овдовел семь лет назад, но все же... что, если это не так? Что, если она недостаточно хороша для этого ворчуна-великана?
В груди у Тесси стало тесно и пусто. Может быть, все, что имеет значение, - это ее ребенок. И больше ничего.
Голос Эвелин, теперь уже громче.
— Он ввязывается в то, к чему не готов. Это все временно. Я не понимаю, как ты можешь это поддерживать.
— Я знаю, что ты любила Серену, Эв, но ты поступаешь эгоистично, — мягко укоряет Грейс. — Прошло уже семь лет. Мы поддерживаем Соломона, потому что у него будет ребенок, а Тесси - прекрасная женщина. А если мы этого не сделаем, — слезы наполняют ее голос, — он исчезнет в той хижине, и мы никогда его больше не увидим.
Тишина. Тихий звук сопения.
Затем яркий крик. Что-то шлепнулось о стену. А затем Эвелин выбегает через парадную дверь, не оглянувшись ни разу.
Уведомление.
Телефон Тесси все еще зажат в ее руках.
Решение, Трулав? Не заставляй меня умолять.
Ее глаза наливаются кровью.
— Что ты делаешь? — мягкий голос Эш плывет по течению.
Она прижимается к стене и признает страшную правду.
