Ее спутники хором втянули воздух сквозь зубы.
— Что это? — подал голос Кхрен.
— Это ведь Некрополь, да? — спросил Денборд, вечно стремящийся дать название всему подряд. — Но я что-то не вижу гуляющих мертвецов.
— Мы слишком далеко, — мрачно сказал Кхрен.
Тут заговорили доспехи: «Это скопище древних городов, собранных из многочисленных отрезков истории и регионов. Там не следует появляться».
Денборд и Махт переглянулись и уставились на Тиадбу. Остальные просто глядели на ту сторону долины, на месиво руин, лежавших незнамо с каких времен.
До какой степени человечество скомкали, оттиснули, сколько причинено разрушений… Как мало осталось в сравнении с безграничностью прошлого — как мало осталось терять…
Только нас — и больше ничего.
— Опасно ли пересекать долину? — спросила Тиадба. На сей раз ее скафандр не ответил, и она заключила: — Поди тут разбери… Наверное, можно.
Денборд присовокупил, эхом подхватив раздражение девушки:
— Наши доспехи плохо воспитаны.
С этими словами путепроходцы начали спуск.
Чем ближе они подходили к дну долины, тем туманнее становились силуэты космических кораблей и прочей инфраструктуры. Наконец в поле зрения не осталось ничего, кроме танцующей головоломки серо-бурых теней, прорезанных тусклой аркой зеленого света. Руины становились все выше и выше. Очень тянуло задержаться — рассмотреть умопомрачительные башни, купола, громадные овальные скорлупы шириной с добрый десяток миль, взрезанные тут и там, выставляющие напоказ бессчетные внутренние уровни, вогнутые каркасы, заполненные, надо полагать, жилыми кварталами и урбаниями — по большей части обвалившимися и усеянными неприятными, беспорядочными наростами.
— Неряхи какие, не следят за порядком в доме, — сказал Денборд.
— Останавливаться нельзя, — предупредили скафандры. — Продолжайте движение.
— Что-то не так? — встревожилась Тиадба.
— Неизвестные нарушения во внешней среде. Преследователи.
— Кто?
— Прогнозируется появление личного эха.
Тиадба попыталась сообразить, что бы это могло значить. Упоминал ли о таких вещах Патун?
— Мы преследуем самих себя?!
— Неизвестно.
ГЛАВА 71
РАЗБИТАЯ БАШНЯ
Джебрасси оторвал глаза от книги, поднялся из-за уютного золотистого стола и увидел, что Великие Врата раскрываются.
Он так и не понял до сих пор, как различать: где обучающая иллюзия, а где реальный предмет. Джебрасси уже не испытывал страха, позабыл, что такое голод, скорбь или тщетное ожидание. Полный комфорт — как в мыслях, так и в теле. Все кругом было приглаженным, доброжелательным, мелкие загадки и великие открытия в равной мере стимулировали его любознательность, одаряли чувством свершения.
Он был счастлив.
Иногда его сопровождал эпитом Библиотекаря, иногда он бродил самостоятельно, причем без какого-либо чувства заброшенности или одиночества. Словно вновь наступило детство, новое детство — и оно длилось долгое-предолгое время. Он многое узнал о Кальпе и о секретах — простейших, впрочем, — обитателей верхних ярусов города. О математике, например, — хотя ее нельзя было назвать его сильной стороной: все ограничивалось знаниями, достаточными для содержания базарной лавки. Так преподавали всем членам племени.
С другой стороны, эта дверь всегда была закрыта: Великие Врата — стена высотой с целый жилой блок, на которой высечено изображение то ли креста, то ли щита, со множеством глубоко выгравированных слов, часть из которых он уже мог прочесть. Сейчас он усваивал много новых языков и символов.
Джебрасси проник сквозь образовавшуюся щель, ожидая увидеть нечто чудесное, — и не разочаровался. Он поднимал, и поднимал, и поднимал взгляд — а перед глазами шли сплошные книжные полки, сходившиеся где-то далеко вверху. Он шагнул к парапету, облокотился и глянул вниз — то же самое, насколько хватает глаз. Все полки уставлены плотно сбитыми книгами — не сосчитать. Переплеты подобраны отнюдь не случайно: они лучились разноцветием, требовали, чтобы их взяли в руки. Почему-то стало ясно, что темные, нейтральные обложки говорят о том, что книгу не читали; бледный цвет — трогали пару раз; а окрас яркий, в особенности голубого и алого оттенков, свидетельствовал о высокой степени интереса. Более того, эти цвета привлекали к себе внимание множества фигурок, подвижных и изящных, но очень далеких от людей племени. Скорее, они напоминали уже знакомых ему ангелинов, однако более плотных и целеустремленных. Фигурки оживленно сновали вверх и вниз по спиральным лестницам, осматривая полки на всех уровнях.
— Это, наверное, и есть Вавилон, — пробормотал Джебрасси, — упакованный в микрокосм. Шенянское изобретение, — размером не более камушка. И все эти человечки в нем возятся, что-то ищут.
Фигурки время от времени оказывались рядом — бегали по парапету мимо Джебрасси, по большей части не обращая на него внимания. Кожа их была гладкая и вечно юная, физиономии либо торжественные, либо лукавые и смышленые. Кое-кто бросал на него доброжелательные взгляды, но в полном безмолвии. Здесь все изъяснялись жестами, стремительным калейдоскопом хитро сплетенных пальцев, неуловимыми изменениями выражений лица, если нужно было что-то сообщить друг дружке.
Внутри Вавилона царила тишина, но если кто-то отыскивал полезный текст, то по всем неизмеримым пространствам галерей, террас и радиальных стен с книжными полками, уходившими в бесконечность, проносился вихрь радости — звучали песни, восторженные вопли, фигурки сбегались на празднество. Платформы превращались в арены, а удачливые искатели — члены той команды, которая совершила открытие, — гордо стояли в окружении толпы почитателей.
Доступный для понимания текст торжественно зачитывался вслух, а переплет книги получал соответствующую цветовую кодировку. Томик заносили в каталог, присваивали ему номер, который пару минут висел в воздухе плавно колыхавшейся лентой, а затем его волшебным образом сворачивали в бумажный шестиугольник и почтительно вручали некой личности, с ног до головы закутанной в темный плащ, — и она скрывалась в гуще ярких, веселых фигурок.
На этом песни смолкали, площадь пустела, вновь превращалась в более узкую платформу, спиральные лестницы разъезжались в стороны, перестыковывались…
И все возвращалось на круги своя.
Джебрасси усвоил для себя следующее: жизнь в Вавилоне означает вечную завороженность медленной, размеренной драмой поиска. Руки чесались взяться за такую работу, бродить вместе со счастливыми фигурками в коротеньких туниках, затеряться в благословенной анонимности величайшего поиска в величайшей библиотеке…
В библиотеке, вмещавшей в себя все возможные истории. Все повествования. И всю бессмыслицу.
Вавилонский Столп — название столь же древнее, как и жизнь, бравшая истоки в эпоху Яркости, когда были собраны все языки. Место неразберихи, поиска и очень, очень редко — просвещающего откровения.
Джебрасси рискнул было остановить одного из искателей, неловко пропев свой вопрос: как долго? Фигурка молча пожала плечами и вернулась к прежнему занятию. Пришлось юноше самостоятельно лазать по спиральным лестницам и бродить вдоль террас многими днями — или годами?
Порой он останавливался и пробовал извлечь какой-нибудь томик, пролистывал тысячи страниц, пытался читать — и обнаруживал лишь строчки случайного, непостижимого текста. Это его не обескураживало, нисколечко. Впереди всегда поджидает новый томик. Он ставил книгу на место и шел дальше. Славная, умиротворяющая работа, осмысленный труд…
