А за стенами, выстроившись вдоль далеких, изношенных холмов, высятся гиганты, безликие и неподвижные. Пленники, ждущие вызова.
Долина Мертвых Богов.
Даниэля заставляли вспомнить невозможное. Его создали заново, потом сунули так далеко от главной цепочки реальности, что самые первые воспоминания были агонией. Он прошел через столькие муки и разрушения, чтобы попасть сюда — однако самой сильной болью являлось его собственное происхождение.
Два камня. Почему?
Комната изменилась вновь, и та встреча, га конфронтация, которой он страшился — которую считал невозможной, — произошла и тут же исчезла, так быстро, что пришлось лезть в прошлое, собрав в кулак всю свою волю.
Даниэль замерзал. То, что он желал вспоминать — то, что затуманивало его волю, его намерения, — на миг вскинулось в памяти и продиктовало ответы.
— Ты знаешь меня.
— Да, — сказал он.
— Но не в том виде, как сейчас.
— Не в том.
— Я меняюсь.
— Да.
— Я пропадаю.
— Ты умираешь. Но мы встретимся вновь. Мы встретимся на берегу серебристого моря. Вот что я помню.
Холод проник в его кости.
Даниэль сидел на стуле, промерзший до того, что не мог дрожать.
Перед ним, на деревянном полу, лежал небольшой округлый кусок стекла — сначала зеленого, потом синего цвета. Мутный от древности, словно провалялся на берегу, омываемый, шлифуемый бесконечным наплывом песка и воды. Может, это вовсе не стекло. Он не знал, что это такое. Даниэль потянулся вниз, с минуту подержал кругляш в руке, поворачивая, ощупывая, затем сунул в карман рядом со шкатулками.
Осмотрелся кругом. Тихая, пустая комната.
— Прощай, — сказал он.
Бидвелл пересек узкий коридор и одну задругой открыл двери. Первой вышла Джинни — столь умиротворенной он ее никогда не видел. Затем появился Джек — задумчивый, но с новым огоньком в глазах.
Бидвелл помедлил, прежде чем открыть среднюю дверь, затем все же вошел, приблизился к стулу и потряс опущенное плечо сгорбленного человека. Даниэль помотал головой, поднял веки. Зрачки были остры как бритва — совсем неподходящие глаза для такого лица.
— Задремал, — признался он и потянулся.
— Через пару минут совещание, — сказал Бидвелл.
— А кстати. У меня вопрос… — начал было Даниэль, но старик вскинул руку.
— Не нужно. Это все личное.
Выходя за дверь, Бидвелл кивнул три раза, бросая взгляд в три случайные точки комнаты.
«Момент миновал», — подумал Бидвелл. Момент, к которому он готовился тысячу лет.
ГЛАВА 74
ХАОС
У них не оставалось выбора. Очередная волна темных пилигримов — мертвых, умирающих или отражающихся бесконечным эхо — хлынула с гребня.
— Их слишком много, и они слишком сильны, — предупредили доспехи. — Генератор не сможет вас защитить.
Тиадба выдернула стойку из почвы. Защитный купол свернулся, утонул в яйце, которое выдало фонтан искр и зашипело, темнея.
— В лес! — крикнула девушка.
— Это же не деревья! — запротестовал Денборд. — Нас все равно убьют — ты слышала, что сказал скафандр!
Увы, другого пути нет. Тиадба заставила группу двинуться вперед. Денборд принял генератор, положил его на плечо, пнул тележку с пути и снял с пояса стрекало — в первый раз они решились всерьез опробовать оружие. Тиадба последовала его примеру. Испещренные пятнышками, черные ребристые лезвия развернулись лепестками, закрутились вихрем и исчезли из глаз. Вперед ринулись две силовые стены, заданные углами раствора лезвий — в целом прозрачные, но зеркально-серебристые на участках взаимных столкновения. В этих зеркалах, которые ежесекундно прогибались и коробились, возникло отражение местности — более чистой, с исчезающими темными фигурами.
— Их можно убить! — возбужденно воскликнул Денборд. Он еще яростней принялся размахивать стрекалом. Поле загнулось обручем буквально в трех шагах от них. Скафандры замерцали бледно-зеленым, едва не попав под удар.
— Ты! Поаккуратней там! — рявкнул Махт.
Все инстинктивно кинулись укрываться за светящимися деревьями — с гребня лилось слишком много эхо-пилигримов, потерянных за тысячелетия. Чем больше их рассекали стрекала, тем больше появлялось темных фигур. Тиадбу вдруг охватили сомнения, что их оружие в действительности способно защищать. Стрекала отбрасывали бывших путепроходцев лишь на время — эхо-пилигримы разваливались на куски, исчезали, но затем вновь вырастали из черного грунта.
Кхрен первым добрался до леса. Группа продиралась вперед, и жемчужные шарики света, усыпавшие ветки, лопались при каждом прикосновении. С другой стороны, деревья не вредили доспехам — более того, они словно обнимали путепроходцев своими ветвями, вызывая великую панику и страх, пока не стало ясно, что на самом деле ветви смыкались позади, проецируя занавесь из сияющих капель, крошечных, как роса. Темные пилигримы не последовали за ними. Такая защита ничем не походила на генераторный пузырь, но, судя по всему, была куда более эффективна.
Тиадба, Кхрен и Денборд провели остальных в заросли, где им открылась небольшая поляна. Кхрен неожиданно остановился. Тиадба споткнулась о его ногу, сверху упал Махт. Пока вся троица переругивалась, другие разведчики встали на колени, вознося молитвы и плача от облегчения, после чего повалились в изнеможении на податливую почву. Кругом высились деревья, раза в два превосходившие людской рост — изящные кроны образовывали нечто вроде купола, прикрывавшего пилигримов, покамест те переводили дух.
Тиадба перекатилась на спину, до сих пор ожидая, что вот-вот придется умереть — или что-нибудь похуже. Все ее инстинкты и полученные в учебном лагере наставления казались ненадежными; их словно блокировал темный страх, проникавший глубоко в древнюю материю, из которой была создана девушка. Куда они лезут? Сколько еще ужасов предстоит пережить?
