Кольцо, сдавливавшее мою грудь, стянулось до боли. Моё продвижение вперёд оборвалось. Может, мой мозг не помнил, но что-то во мне помнило.

— Просто продолжай дышать, придурок, — напомнил я себе.

Четыре. Семь. Восемь.

Четыре. Семь. Восемь.

Мои ноги наконец-то подчинились и снова двинулись вперёд.

Я подошёл к машине, тёмному седану с четырьмя дверцами, сзади. Не то чтобы я это помнил. Я примерно тысячу раз пересмотрел запись инцидента с камеры моего видеорегистратора, ждал, когда это всколыхнёт воспоминания. Но каждый раз казалось, будто я смотрю, как кто-то другой идёт навстречу своей почти-смерти.

Девять шагов от моей дверцы до заднего крыла седана.

Я дотронулся большим пальцем до фары. После долгих лет службы это начинало казаться невинным ритуалом, но именно мой отпечаток помог опознать машину после того, как её нашли.

Холодный пот свободно стекал по моей спине.

Почему я не мог вспомнить?

Вспомню ли я когда-нибудь?

Буду ли я захвачен врасплох, если Хьюго придёт закончить начатое?

Осознаю ли я его приближение?

И приложу ли я усилия, чтобы его остановить?

— Никто не любит жалких, киснущих засранцев, — пробормотал я вслух.

С прерывистым вздохом я сделал ещё три шага, тем самым оказавшись наравне с несуществующей водительской дверцей. Тут была кровь. Вернувшись сюда в первый раз, я не сумел заставить себя выйти из машины. Я просто сидел за рулём и смотрел на гравий, окрасившийся ржавым цветом.

Теперь пятно исчезло. Стёрто природой. Но я всё равно мог представить его там.

Я до сих пор слышал эхо звука. Что-то среднее между шипением и хрустом. Этот звук преследовал меня в моих снах. Я не знал, что это было, но это казалось важным и в то же время ужасающим.

— Бл*дь, — пробормотал я себе под нос.

Я прижал подушечку большого пальца к точке между своих бровей и помассировал её.

Я слишком поздно достал своё оружие. Я не помнил, как пули вонзились в мою плоть. Два быстрых выстрела. Падение на землю. То, как Дункан Хьюго вышел из машины и нависал надо мной. Я не помнил, что он сказал мне, когда наступил на запястье моей руки с пистолетом. Я не помнил, как он в последний раз навёл оружие, прицелившись мне в голову. Я не помнил, что он мне сказал.

Я знал лишь то, что я умер бы.

Должен был умереть.

Если бы не те фары.

Удача. Чистая удача встала между мной и той последней пулей.

Хьюго удрал. Через двадцать секунд медсестра, опаздывавшая на свою смену в отделении неотложной помощи, заметила меня и немедленно бросилась действовать. Ни колебания. Ни паники. Лишь навыки. Ещё шесть минут до прибытия помощи. Медики, мужчины и женщины, которых я знал большую часть своей жизни, выполнили протокол и сделали свою работу с отточенной эффективностью. Они не забыли свою выучку. Они не впали в ступор, не среагировали слишком поздно.

Пока я мог лишь лежать почти безжизненной тушей на обочине.

Я не помнил, как медсестра воспользовалась моей же рацией, чтобы вызвать помощь, пока она давила на мою рану. Я не помню, как Грейв стоял рядом со мной на коленях и шептал что-то мне на ухо, пока медики срезали рубашку с моего тела. Не было никаких воспоминаний о том, как меня грузили на каталку и везли в больницу.

Часть меня умерла на этом самом месте.

Может, остальная часть меня тоже должна была умереть.

Я пнул камешек, промазал, и вместо этого носок моего ботинка зарылся в землю.

— Ой. Бл*дь, — буркнул я.

Всё это плаксивое нытьё начинало бесить меня самого, но я не знал, как из этого выбраться. Не знал, смогу ли.

Я не спас себя той ночью.

Я не нейтрализовал плохого парня. Даже не врезал ему ни разочка.

Только благодаря удаче я всё ещё стоял здесь. Мне повезло, что племянник медсестры, страдающий от аутизма, закатил истерику, пока его тётя должна была собираться на работу. Повезло, что она перед уходом помогла сестре успокоить его.

Я закрыл глаза и сделал ещё один вдох, сопротивляясь кольцу давления, стиснувшему грудь. По спине пробежали мурашки, когда утренний ветерок испарил холодный пот, пропитавший моё тело.

— Возьми себя в руки. Подумай о чём-то другом. О любой херне, которая не заставляет тебя ненавидеть себя ещё сильнее.

Лина.

Я удивился тому, куда устремились мои мысли. Но вот она. Стоящая на ступенях лестницы, глаза искрят. Присевшая рядом со мной на том грязном складе, и её губы изогнулись в улыбке. Воплощение флирта и уверенности. Я закрыл глаза и держался за этот образ. За это атлетичное телосложение, подчёркиваемое облегающей одеждой. За всю эту загорелую гладкую кожу. За карие глаза, от которых ничего нельзя утаить.

Я мог чувствовать свежий запах её порошка и сосредоточил своё внимание на этих полных розовых губах, будто они одни могли послужить для меня якорем в этом мире.

Что-то другое заворочалось в моём нутре. Эхо вчерашних угольков.

Но тут шум справа выдернул меня из этих странных фантазий на обочине.

Моя рука метнулась к оружию.

Визг. А может, скулёж. Нервозность и адреналин усилили шум в моих ушах. Это была галлюцинация? Воспоминание? Бл*дская белка с бешенством, которая хочет сожрать моё лицо?

— Есть тут кто? — окрикнул я.

Единственным ответом стала тишина.

Участок, что пролегал возле дороги, ушел под уклоном к сточной канаве. За ней виднелась гуща колючих кустарников, сорняков и остролистника, в итоге переходившая в лесной массив. По другую сторону находилась ферма Хесслера, зарабатывавшая немало денег на ежегодном кукурузном лабиринте и тыквах.

Я усиленно прислушивался, стараясь успокоить своё сердце и дыхание.

Мои инстинкты были прекрасно отточенными. По крайней мере, я так думал. Я вырос сыном зависимого человека, и это научило меня оценивать настроение, искать признаки, что всё вот-вот покатится псу под хвост. Моё обучение полицейского добавило к этому фундаменту, обучив считывать ситуации и людей лучше большинства.