Я наклоняюсь и нежно целую ее, пока она не отталкивает меня и не закрывает лицо одеялом.
— Я еще не чистила зубы. — восклицает она, ее голос приглушен.
Усмехаюсь и кладу одежду и зубную щетку на подушку рядом с ней, а затем беру свою щетку и направляюсь в ванную, оставляя ее переодеваться.
Пока я чищу зубы, мысленно готовясь к встрече с Колтоном, Элиана заходит сзади и обхватывает меня за талию, прислоняясь головой к моей спине.
Прошло столько времени с тех пор, как у меня была такая близость. С Меган все прекратилось еще до травмы, и я забыл, насколько это комфортно.
Я выплевываю зубную пасту, ополаскиваю рот и зубную щетку, а затем притягиваю свое солнышко. Она поворачивается и прижимается ко мне спиной, намочив зубную щетку и наносит на нее слой пасты, прежде чем почистить зубы.
— Ты всегда так хорошо пахнешь, – бормочу я ей в волосы, вдыхая ее естественный клубничный аромат.
Элиана заканчивает чистить зубы, мы выходим к причалу и заходим внутрь. В доме царит тишина, если не считать громкого храпа Зейла, доносящегося с лестницы.
— Панкейки? – спрашивает Элиана, направляясь на кухню.
— Я никогда раньше не ел домашних панкейков, – отвечаю я, следуя за ней.
Элиана растерянно смотрит на меня, доставая из холодильника ингредиенты.
— Твои мама или папа никогда раньше не готовили для тебя их?
Я качаю головой и сажусь на стоящий рядом табурет.
— Они оба были заняты, когда я был ребенком. У отца было несколько предприятий за городом, а у мамы – цветочный магазин на городской площади.
— А где они сейчас?
Я прочистил горло, неловко переместившись на месте.
— Они оба в разных городах.
Она поднимает на меня бровь.
— Вы больше не общаетесь или что?
— Не совсем...они меня не помнят, – она дважды моргнула, — я родился у них очень поздно, и несколько лет назад им обоим поставили диагноз «болезнь Альцгеймера».
— Мне так жаль, – шепчет она, — сколько тебе было лет, когда им поставили диагноз?
— Семнадцать. Я только что присоединился к молодежной команде «Сальтвотерские Шреддеры», когда это случилось, и Габриэль взял меня под свое крыло.
— Это объясняет, почему он так требователен к тебе, – говорит она, опираясь на локти.
— Это также объясняет, почему я так тяжело переношу его разочарование. Он так много сделал для меня, и я чувствую, что в долгу перед ним.
Элиана кивает в знак понимания.
Я встаю и иду к ней, обхватывая ее за талию и упираюсь подбородком в плечо, наблюдая за тем, как она добавляет ингредиенты в миску для смешивания.
— Я никогда не знала, что у «Шреддеров» есть молодежная команда.
Она разбивает яйцо над миской.
— Раньше была, но теперь нет. Габриэль терпеть не может детей.
— А ты?
Она достает из ящика венчик и начинает смешивать все вместе, тесто густеет.
— Я люблю детей, но тренировать их никогда не приходило мне в голову до аварии.
— А после?
Элиана делает паузу.
Я отстраняюсь от нее и занимаюсь сковородками, ставя одну из них на теплую плиту.
— Несколько раз мне приходило в голову, что это запасной вариант, – признаюсь я.
— Я думаю, у тебя бы это замечательно получилось.
— Да? Почему?
— У тебя отлично получается учить меня серфингу. Ты очень терпеливый и внимательный.
Я не ожидал, что ее слова будут так много значить, но мне приятно слышать, что она считает, будто я отлично справляюсь со своей работой.
