— Держись подальше от моего бывшего мужа, если хочешь сохранить работу. И свою голову.
Ого. Интересно, почему они расстались. Эти двое явно созданы друг для друга. История любви, написанная дьяволом.
Входная дверь распахивается, и входит женщина с коляской для двойни, широко ухмыляясь.
— Я пришла к доктору мечты. Прием в девять утра.
— Доктору мечты? — Я моргаю от удивления. Мне все равно, как это выглядит. Этот мужчина - не сон. Он даже не кошмар. Он - следующая стадия после смерти.
— Да! Доктор Рис Мэтьюс? Лучший педиатр в Провиденсе, — хихикает она. Точно.
Я хлопаю в ладоши и произношу фразу-мантру, которую Мелинда научила меня повторять.
— Очень приятно, миссис Джейкобс. Добро пожаловать в педиатрическую клинику "Мэтьюс и Лерер", где мы признаем, что доброта - это еще и мускулы. Могу я получить вашу страховую карточку?
3
Великолепная катастрофа
— Входите.
Я толкаю дверь в кабинет доктора Мэтьюса, раздраженная тем, что пришла без оружия. Этот человек - человеческая версия бульдозера. Он прислонился к столу, руки засунуты в карманы, рукава закатаны до локтя, а Даша Путешественница улыбается и машет мне рукой из-под галстука. Стетоскоп висит у него на плечах, имитируя то, как многие женщины хотели бы быть задрапированными на нем. Он разговаривает с матерью кричащего малыша, который пинает все в комнате - от стен до собственной матери. Доктор Мэтьюс держится уверенно, спокойно и властно. Он не повышает голос и излучает спокойствие.
— Через секунду закончим, — показывает он мне пальцем. Я жду у двери, пока он объясняет матери что-то про ушные инфекции и узкие туннели и выписывает ей антибиотики. Затем он присаживается на корточки с зажатой между пальцами палочкой и делает вид, что засовывает ее ребенку в рот. Ребенок открывает рот, но доктор Мэтьюс прижимает палочку к носу ребенка.
— Упс, — сухо говорит он, и ребенок разражается хохотом. Доктор Мэтьюс снова делает вид, будто пытается засунуть палочку в рот ребенку, но теперь прижимает его к щеке.
— Черт, — закатывает глаза Рис, вздыхая, и смех ребенка приобретает восторженный оттенок, от которого мое сердце трепещет.
Палочка прижимается ко лбу ребенка.
— Ух ты, теперь я действительно не могу попасть тебе в рот. Можешь показать мне, как это делается?
Ребенок кивает, берет палочку и кладет ее в рот. Доктор Мэтьюс ухмыляется, и, к сожалению, даже я должна признать, что его ухмылка впечатляет. Жаль, что сегодня она прикреплена к моему врагу.
— Мы собираемся потусоваться вместе в ближайшее время? — Рис наклоняет подбородок вниз, осматривая ребенка. Мальчик качает головой. Нет. — Да, надеюсь, что нет. Будь здоров, дружище.
Мать и ребенок прощаются, а я остаюсь, прислонившись спиной к противоположной от доктора Мэтьюса стене и упираясь в нее ладонями. Комната выкрашена в мягкий фиолетовый цвет и украшена простыми картинами в рамочках, искусно написанными благодарственными письмами и фотографиями детей, которых они с доктором Лерер лечили на протяжении многих лет. Этому человеку не больше тридцати пяти лет, но, похоже, он уже успел сделать неплохую карьеру.
— Канцелярские принадлежности, — говорю я, желая поскорее покончить с этим. На Риса Мэтьюса приятно смотреть, но я чувствую себя из-за него как в дерьме. Я не хочу проводить больше времени, чем нужно, с так называемым доктором мечты.
Он облокачивается на свой стол и смотрит на меня, и на секунду, по не поддающейся логике причине, мне кажется, что он раздевает меня глазами.
Медленно. Соблазнительно. Даже чувственно.
Как его голубые глаза скользят по моему цветастому винтажному платью, расстегивая пуговицы точными, умелыми воображаемыми пальцами. Я наблюдаю за тем, как напрягается его челюсть, горло перекашивается, а на губах появляется кривая ухмылка. Возможно, я схожу с ума, но мне все равно. От этого у меня восхитительно сжимается низ живота.
— Ты избавилась от этого причудливого фаллоимитатора?
— Мотивирующей руки? Нет.
— Кружка?
— Нет.
— Ручка?
Я поднимаю руку и почти триумфально размахиваю розовым шприцем. Он почти ухмыляется. Почти.
— Давай начнем с самого начала, хорошо? — Его тон сглаживает все опасения, возникшие у меня, когда я вошла в эту дверь. Наверное, самое время напомнить себе, что его бывшая несколько часов назад угрожала обезглавить меня, если я хоть раз посмотрю на него не так.
— Ладно, — колеблюсь я, все еще прислонившись спиной к одной из его стен. — Я за позитивные эмоции.
— Очевидно, — он приподнимает бровь, как будто это плохо.
Он подходит ко мне, и я хочу, чтобы мои глаза закатились обратно в свои впадины и я отдалась его невероятному аромату. К счастью, я этого не делаю. Он мой босс, он засранец, и он переживает очень грязный развод с моим другим боссом. Если этого недостаточно, чтобы не позволять доктору Мэтьюсу играть с моей головой, чувствами и сердцем, то давайте не будем забывать, что он старше меня минимум на двенадцать лет, если не больше. А мне всего двадцать два.
— Меня зовут Рис Мэтьюс, — он вынимает одну руку из кармана и протягивает мне. Я кладу свою маленькую ладонь в его огромную. Когда мы соприкасаемся, между нами что-то вспыхивает. Словно зажженный провод бомбы, обещающий взорваться. Воздух становится густым и насыщенным. В моем горле застревает дыхание пустынного ветра.
У Риса Мэтьюса суровое рукопожатие. Кожа у него грубая, руки большие, пальцы квадратные и чистые. Я глотаю воздух. Видит Бог, мне нужен кислород для работы мозга.
— Я Саванна Мартин, — отвечаю я.
— Саванна Мартин, — пробует он мое имя на губах. Мне нравится. Надеюсь, ему тоже. — Сколько вам лет, мисс Мартин?
— Двадцать два. — «А тебе?» спрашиваю я его с помощью силы телепатии. Очевидно, недостаточно громко, потому что он не отвечает.
— Практически младенец, — бормочет он, но это не мешает ему еще раз проверить мои младенческие кости. У меня клубничные светлые волосы, глаза цвета денег, пухлые губы и изгиб фигуры. Я - углеводы. Барби, которая знает, что для нее полезно, и предпочитает тако и мимозы, то есть углеводы. Пока что я не слышала жалоб от мужчин, с которыми встречалась, но мне хотелось бы иметь тощую фигуру его бывшей жены Кендалл Дженнер.
— Ну, мой педиатр не согласится. Он бросил меня, когда мне исполнилось восемнадцать, — промурлыкала я, и из моего горла вырвался безумный смех.
И тут он улыбается.
Не ухмыляется, не скалится, не лыбится, а действительно улыбается.
И. Это.. Великолепно.
— Свежее мясо - наша профессия, — говорит он, и тут мне в голову приходит нечто безумное. Мы все еще пожимаем друг другу руки. Его пальцы касаются моего запястья, и не слегка. Он как будто массирует место, о котором я и не подозревала, что оно такое чувствительное и заряженное. Я сейчас умру. Я уверена в этом. Оргазм от рукопожатия - это ведь не дело, верно? Так почему же мои трусики такие влажные? И почему я так сильно сжимаюсь изнутри?
— Ну, тогда хорошо, что я просто секретарша, потому что я вегетарианка. — Из моего рта вылетает еще один бред. Я не должна следить за этим.
— Даже сейчас, мисс Мартин? — Он наклоняет подбородок вниз, и если он спрашивает меня, готова ли я сделать исключение для его мяса, то ответом будет его молния, скатывающаяся вниз, и мой рот на его члене. Но он не спрашивает об этом, напоминаю я себе. Он просто ведет светскую беседу. Светскую беседу, которую я грязно пересказываю в своем безумном воображении.
— Боюсь, что да, — облизываю я губы.
— Так скажите мне, мисс Мартин, вам нравится то, что вы видите?
Мои глаза расширяются и опускаются к его сочным губам. У него губы Купидона, прикрепленные к лицу модели Armani. Я начинаю беспокоиться, что действительно собираюсь кончить прямо здесь и сейчас. Этот мужчина слишком возбуждает.