— Нет, сэр. Я... вы должны сказать мне, что вам нужно...
— У меня есть свободное время с десяти до десяти пятнадцати. Увидимся в моем кабинете.
Я кивнула:
— Чем могу быть полезна, доктор Лерер? — Вежливая улыбка окрасила мои губы. Даже с моей кружкой, ручкой и силиконовой рукой (которую я держала на столе, спасибо большое) приемная все равно выглядит аккуратно. Я также отправила все вещи из химчистки доктора Мэтьюса, включая галстук с Багзом Банни, прямо к нему домой. Я познакомилась с Теодором, их сыном, и он действительно очень похож на свою маму. Но даже в шесть лет он такой же страшный и отстраненный, как его отец.
Возможно, я взяла его с собой в кафе, чтобы растопить лед на обратном пути в клинику.
И, возможно, он сказал мне, что его мама узнает.
После этого я немного обмочила свое платье.
Но я отвлекаюсь.
— Ты можешь предложить мне лучшего бывшего? — резко спрашивает доктор Лерер. Я опускаю голову и делаю вид, что набираю что-то на клавиатуре.
— Это богато, Стейси, — смеется доктор Мэтьюс.
— Я скоро ей стану, как только ты продашь свой дурацкий McLaren, чтобы оплатить мои судебные издержки.
Убейте. Меня. Сейчас. Почему мне всегда достаются билеты на самые худшие шоу в городе? Я никогда не была свидетелем живого предложения под цветущим деревом, но я могла бы написать книгу обо всех случаях, когда сталкивалась со стервозными бывшими, стреляющими друг в друга кинжалами в ресторанах, на парковках, а теперь, как ни смешно, и в клинике педиатрии.
— Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь, женщина. Иначе мне придется попросить своих адвокатов проверить тебя на наркотики. Ты ни за что на свете не дождешься, что я продам McLaren.
— Я заслуживаю половину всего, что у тебя есть, Рис.
— Ты заслуживаешь того, чтобы тебя поселили в болоте и ты до конца жизни питалась консервированным мясом броненосца. Но я никогда не позволю этому случиться из-за нашего сына, — он поворачивается ко мне лицом. — Хорошего дня, секретарша, — и мне хочется сказать ему, что меня зовут Саванна, но я не настолько глупа, чтобы сделать это.
— Сьерра, да? — Доктор Лерер все еще сидит за стойкой регистратуры и дарит мне самую фальшивую улыбку, которую я когда-либо видела. Она выглядит так, будто ее плохо отфотошопили. Черты лица у нее четкие, но нельзя отрицать, что она больше похожа на модель, чем я когда-либо буду.
— Саванна, вообще-то.
Она наклоняется вперед, и ее консервативное декольте упирается в стол между нами.
— Хочешь дружеский совет? — От тебя? Без шансов.
— Конечно, мэм.
— Держись подальше от моего бывшего мужа, если хочешь сохранить работу. И свою голову.
Ого. Интересно, почему они расстались. Эти двое явно созданы друг для друга. История любви, написанная дьяволом.
Входная дверь распахивается, и входит женщина с коляской для двойни, широко ухмыляясь.
— Я пришла к доктору мечты. Прием в девять утра.
— Доктору мечты? — Я моргаю от удивления. Мне все равно, как это выглядит. Этот мужчина - не сон. Он даже не кошмар. Он - следующая стадия после смерти.
— Да! Доктор Рис Мэтьюс? Лучший педиатр в Провиденсе, — хихикает она. Точно.
Я хлопаю в ладоши и произношу фразу-мантру, которую Мелинда научила меня повторять.
— Очень приятно, миссис Джейкобс. Добро пожаловать в педиатрическую клинику "Мэтьюс и Лерер", где мы признаем, что доброта - это еще и мускулы. Могу я получить вашу страховую карточку?
3
Великолепная катастрофа
— Входите.
Я толкаю дверь в кабинет доктора Мэтьюса, раздраженная тем, что пришла без оружия. Этот человек - человеческая версия бульдозера. Он прислонился к столу, руки засунуты в карманы, рукава закатаны до локтя, а Даша Путешественница улыбается и машет мне рукой из-под галстука. Стетоскоп висит у него на плечах, имитируя то, как многие женщины хотели бы быть задрапированными на нем. Он разговаривает с матерью кричащего малыша, который пинает все в комнате - от стен до собственной матери. Доктор Мэтьюс держится уверенно, спокойно и властно. Он не повышает голос и излучает спокойствие.
— Через секунду закончим, — показывает он мне пальцем. Я жду у двери, пока он объясняет матери что-то про ушные инфекции и узкие туннели и выписывает ей антибиотики. Затем он присаживается на корточки с зажатой между пальцами палочкой и делает вид, что засовывает ее ребенку в рот. Ребенок открывает рот, но доктор Мэтьюс прижимает палочку к носу ребенка.
— Упс, — сухо говорит он, и ребенок разражается хохотом. Доктор Мэтьюс снова делает вид, будто пытается засунуть палочку в рот ребенку, но теперь прижимает его к щеке.
— Черт, — закатывает глаза Рис, вздыхая, и смех ребенка приобретает восторженный оттенок, от которого мое сердце трепещет.
Палочка прижимается ко лбу ребенка.
— Ух ты, теперь я действительно не могу попасть тебе в рот. Можешь показать мне, как это делается?
Ребенок кивает, берет палочку и кладет ее в рот. Доктор Мэтьюс ухмыляется, и, к сожалению, даже я должна признать, что его ухмылка впечатляет. Жаль, что сегодня она прикреплена к моему врагу.
— Мы собираемся потусоваться вместе в ближайшее время? — Рис наклоняет подбородок вниз, осматривая ребенка. Мальчик качает головой. Нет. — Да, надеюсь, что нет. Будь здоров, дружище.
Мать и ребенок прощаются, а я остаюсь, прислонившись спиной к противоположной от доктора Мэтьюса стене и упираясь в нее ладонями. Комната выкрашена в мягкий фиолетовый цвет и украшена простыми картинами в рамочках, искусно написанными благодарственными письмами и фотографиями детей, которых они с доктором Лерер лечили на протяжении многих лет. Этому человеку не больше тридцати пяти лет, но, похоже, он уже успел сделать неплохую карьеру.
