— Я... — начала я, но он прервал меня.

— Я имел в виду клинику, мисс Мартин. Не нужно сгорать от покраснения. Стены здесь новые.

Конечно, он имел в виду мое новое место работы.

— Пока что это интересно, — игнорирую я подколку. — Работа довольно простая.

— Тогда почему я слышу в вашем голосе неуверенность?

— Из-за начальства, — признаюсь я, встретив его взгляд.

— А что не так с вашим начальством?

Сразу скажу: с моими боссами все в порядке. Вы ненавидите друг друга и меня. Вокруг столько негатива, что, боюсь, воздух потемнеет, когда ты войдешь в комнату.

— Ничего, — прочищаю я горло. — Но из-за того, что нас здесь только трое, кажется, что здесь слишком...

— Тесно? — спрашивает он, преодолевая расстояние между нами длинным шагом. Я чувствую его запах и тепло его тела, пульсирующее напротив моего. Мне хочется застонать и укусить его за плечо. Но вместо этого я смотрю ему в глаза и киваю. В этой ситуации нет ничего профессионального, это точно.

— Не волнуйтесь, мисс Мартин, доктор Лерер не задержится здесь надолго. — Его дыхание обдувает мое лицо, и да, теперь официально доказано, что рукопожатие может вызвать оргазм, потому что, как только он убирает мою руку, миллион нервных окончаний, вспыхнувших по всему телу, заставляют меня подавить стон. Я приваливаюсь к стене позади меня, ноги дрожат, соски напряжены, а рот раскрыт в маленьком удивлении. Это не огромный оргазм. Это тихий, сотрясающий землю оргазм.

Я не поднимаю глаз, чтобы проверить, заметил ли он. Я не могу. Я никогда не переживу этого. Это самый неловкий момент в моей жизни.

— Пессимизм, царящий здесь, опьяняет, — выдыхаю я.

— Оптимизм, который ты рассыпаешь вокруг, как обкуренная фея, тоже не так уж велик, — язвительно говорит он, бросая на меня предостерегающий взгляд. — И, кстати, я знаю, что ты накормила моего сына замороженным йогуртом. Он мне все рассказывает. — Я тяжело сглатываю, но не извиняюсь. Благодаря этому обмену мнениями я быстро прихожу в себя после оргазма.

— А доктор Лерер знает, что вы планируете вытеснить ее? — бормочу я, проводя рукой по волосам. Если босс "А" планирует убрать босса "Б" без ее ведома, то все здесь станет еще запутаннее. Я не знаю, что Стейси делала с Рисом, но уверена, что он вел себя с ней по-детски, как ублюдок. Я знаю, что пытаюсь объяснить себе, что подписала здесь контракт всего на шесть месяцев. Конечно, я смогу справиться с их драмой, пока не найду что-нибудь получше.

— Она и хочет, и не хочет. Она была бы глупа, если бы не выяснила это сама, но я не очень-то разговорчив. — Его честность застает меня врасплох.

— У вас есть общий ребенок, — напоминаю я ему. Теодор - не самый веселый мальчик, которого я встречала, но он все еще шестилетний, невинный малыш. Он заслуживает большего, чем ему предлагают сейчас в отделе поведения.

— Я прекрасно понимаю. К чему ты клонишь?

— Постарайтесь быть более сговорчивым. Не для нее. Для него.

Рис Мэтьюс упирается локтем в стену над моей головой и ухмыляется. В этот момент где-то в аду у демона появились крылья.

— Я умею драться. И побеждать. А вот хорошо играть? Не очень.

Я делаю шаг в сторону, подальше от его тела. Он либо пристает ко мне, либо пытается ударить. Ни один из вариантов меня не устраивает.

— Сэр, что... что насчет канцелярских принадлежностей?

Рис Мэтьюс снова наклоняется ко мне, вынимает из моих волос карандаш, удерживающий мой пучок на месте, и подносит его к уху. Его глаза опускаются к моему декольте, и он распускает еще одну восхитительную ухмылку.

Его губы нависают над моим ухом, и мы практически дышим одним воздухом, когда он говорит:

— Думаю, я получил все, за чем вы сюда пришли, мисс Мартин. Закройте за собой дверь.

4

Миллиардер и принцесса

Две недели спустя

Две недели я забирала торжественного, снобистского Теодора Мэтьюса из школы - парню шесть лет и скоро шестьдесят - и приводила его в клинику, чтобы он пообщался с отцом в перерывах между приемами. Меня никогда не бывает рядом, когда они вместе, но Теодор говорит мне, что отец учит его латыни, истории и игре в шахматы. Может, доктор Мэтьюс и сволочь для всего мира, но я скажу одно - он точно любит своего ребенка.

— Можно мне еще замороженного йогурта?

— Ты собираешься сдать меня своему отцу? — Я сужаю глаза, бросая на него взгляд через зеркало заднего вида. У него платиновые волосы и лесные глаза его матери, но отцовская способность заставлять тебя хотеть ему понравиться.

— Возможно. Но он не собирается тебя увольнять. Он говорит, что с ним никто не мирится.

— Тогда, наверное, да. Но я принесу тебе маленькую порцию. Тебе не нужен весь этот сахар. — К тому же я плачу за это из своего кармана, а я стараюсь экономить.

Две недели я встречаю встревоженных мам, детей, новорожденных и ничего не понимающих пап и провожаю их до кабинетов доктора Лерер и доктора Мэтьюса.

Две недели я готовлю домашнее печенье и ставлю тарелку на стойку администратора, играю с захворавшим малышом, когда его мама кормит грудью младшую сестру, и помогаю подростку, пришедшему на прививку, рассказывая, что прокалывать язык совсем не так больно.

Две недели я ела вегетарианские тако во время обеденного перерыва, смотрела на дверь доктора Придурка и думала, почему он так ненавидит свою бывшую жену и почему я зациклена на вопросе, холост он или нет?

Две недели никакого личного общения с доктором Мэтьюсом. До вчерашнего дня.

В середине утра мы с доктором Мэтьюсом столкнулись по дороге в туалет.

— Извините, — пробормотала я.

— Ты первая. — Он махнул рукой.

— Ни в коем случае. Мне понадобится время, — сказала я, и мои глаза расширились от ужаса, когда я поняла, что я сказала. Он изогнул бровь.

— В холодильнике есть сливовый сок.

— Гадость, я имею в виду, что мне нужно заново нанести макияж. Влажность на улице просто убивает меня.

— Ты прекрасно выглядишь.

— Это комплимент? — Я не должна поощрять ничего, что хоть отдаленно напоминает флирт, но я поощряю. Потому что у меня, видимо, есть желание умереть.

— Это правда. — Его голос был сухим.

— Тогда я приму это как комплимент, потому что обычно люди не выглядят так потрясающе без макияжа. — Мысль была удручающей, но верной. Еще одна бровь была приподнята в честь этого замечания.

— Я плохо выгляжу? — спросил он.

— Вы выглядите... — Потрясающе. Охуенно. Чертовски красиво. — Вы выглядите просто великолепно, доктор Мэтьюс.