Найти клад… и перепрятать
Глава 1. Оказаться не в том месте, и не в то время.
Солнце висело в зените и ощутимо припекало, когда ему удавалось выглянуть из-за облаков. Зима в южных краях — это прелесть, так как и не холодно, и не жарко, как я и люблю. Никакого тебе снега, который мешал бы ходить по бездорожью, а именно в таких местах я и бродил преимущественно. В лесу благодаря голым ветвям кустов и деревьев было светло и довольно далеко видно, что снижало риски неожиданно нарваться на встречу с неприятными людьми.
Для меня вопрос безопасности очень серьезен, потому как мальчик десяти лет с изуродованным и физически слабым телом станет очень легкой жертвой практически для любого злодея. Спасти меня могло лишь то, что со мной бродили три крупные собаки грозной наружности. Таких обычно называют волкодавами, но моим пёселям с волками пока рано встречаться — им еще и года не исполнилось.
Имелось у меня при себе еще и очень эффективное оружие, но напугать им в подобных местах я никого не мог, так как внешний вид этой штуки совершенно не знаком аборигенам. Данное оружие мне помогло бы только в том случае, если бы ситуация дошла до его применения непосредственно по цели. Только лишь благодаря наличию у меня данного артефакта я и осмелился на это бродяжничество в безлюдных местах в сопровождении трех почти годовалых щенков.
Дорога между городами Карстик и Бремвут была широкой и наезженной, но не мощеной. Поскольку накануне прошел обильный дождь, на дороге еще не образовалась пыль и это сохраняло свежесть воздуха окружающего леса. Но вообще на дорогу я выходил только в том случае, если меня к этому вынуждал рельеф местности. Я планомерно прочесывал придорожную зону шириной в 300–400 метров с каждой стороны от дороги. И лишь уткнувшись в серьезную преграду на своем пути, как, например, большое озеро, болото или реку, я выбирался на дорогу, чтобы обойти такое место.
Я искал клады или тайники, кому какое слово больше нравится. Но не гнушался поднимать даже медяк, если он оказывался под моими ногами. Мне с моим небольшим ростом не облом нагибаться за самой никчемной монетой, потому как несколько медяков позволяли купить в придорожной таверне большие куски жаренного или вареного мяса для моих собак, да и самому насытиться приличной пищей. Ну не выкладывать же за такой обед на стол золотую монету в присутствии посторонних людей!
Кто-нибудь может фыркнуть, мол, что это за собаки такие, не способные прокормить себя в лесу самостоятельно! Но я своих пёселей с самого начала стал приучать есть только покупную еду. Денег мне для этого не жалко, зато собаки у меня всегда физически свежие и постоянно бродят рядом со мной, поскольку им не надо убегать далеко, увлекшись охотой. Их работа — меня охранять, а не бегать по лесу в поисках дичи.
На дороге каждые несколько шагов, а то и чаще мне приходилось прямо на ходу нагибаться, быстро втыкать совок в землю под ногами и, вывернув комок грязи, за секунду-другую извлекать из него то, ради чего я нагибался. Обычно в качестве добычи оказывалась монета, какое-нибудь пустяковое украшение в виде колечка, сережки, но нередко попадались и обломки чего-нибудь покрупнее — браслета или ожерелья.
Если бы кто-то ехал прямо за мной, то, понаблюдав некоторое время за моими действиями, он заметил бы, что я не просто так ковыряю землю у себя под ногами, а каждый раз внимательно выбираю очередное место, чтобы воткнуть в дорогу совок ради очередной порции грунта. Любой бы догадался, что я всегда точно знаю, где именно лежит моя очередная добыча. Но поскольку бывшие хозяева этих предметов роняли их как попало, то идти мне приходилось по какой-то непредсказуемо изломанной линии.
В этом и заключалась моя работа при движении по дороге или городской улице — находить на поверхности земли или на небольшой глубине в грунте ценные предметы, которые когда-то были потеряны. И фокус заключался в том, что я обладал магическим даром, позволявшим мне видеть все это даже сквозь землю. Я способен видеть магическую энергию, причем даже сквозь предметы. А поскольку ценные для людей предметы пропитывались со временем этой энергией, то по ней я и находил свою добычу.
Совершенно не понимаю, как простая медная монета размером с девичий ноготок могла впитать в себя магическую энергию от нескольких десятков людей, не проявляющих никаких способностей к магии. Вполне возможно, что магическая энергия есть у всех, но артефакты, предназначенные для выявления магически одаренных людей, просто выделяют тех немногих, у кого ее значительно выше обычного уровня. Однако же медяк, переходя из рук в руки, начинает испускать еле заметное свечение, позволяющее мне его заметить даже в земле, если только он не закопался в нее больше чем на десяток сантиметров.
Медяк я вижу как белёсую полупрозрачную рыбью чешую. Серебрушка уже светится намного сильнее и на расстоянии в метр-полтора для моего глаза практически непрозрачна. Благодаря этому я способен заметить ее и с десяти метров, если она лежит на поверхности земли или же на небольшой глубине. А золотая монета так сильно сияет, что я могу ее легко увидеть и за 15–20 метров на глубине в полметра, а то и больше. То же самое можно сказать и про украшения. И сила свечения определяется не свойствами металла, а той ценностью, которую предмет имел для людей. Иногда мне попадаются куски каких-то непонятных деревяшек или металлические обломки чего-то неизвестного для меня, которые светятся намного сильнее, чем золото высокой пробы. Когда показываешь такие предметы магам-артефакторам, они часто только руками разводят в недоумении, заявляя, что это всего лишь непонятный мусор, который к магическим артефактам никакого отношения не имеет.
За год моей поисковой активности мы с Киррэтом, человеком, который стал для меня и отцом, и наставником, и деловым партнером, пытаясь понять природу такого сильного свечения у подобных обломков, сошлись на том, что видимо этот мусор когда-то был частью вещей, имевших для своих хозяев очень большое значение. И в результате люди таким своим отношением к этим предметам пропитали их своей душевной энергией, которая тоже имеет магическую природу. И понятные нам артефакты, как, к примеру, монеты или украшения, также светятся не потому, что золото само по себе светится сильнее, чем медь, а потому что люди по разному относятся к вещам, сделанным из разных материалов.
Нам не раз попадались самородные металлы, из которых делают монеты или украшения. Так вот, даже природное золото с низким содержанием примесей, только что извлеченное из земли, практически не испускает света, который я мог бы заметить своим особенным глазом. Светиться золото начинает только после того, как его зарядят люди своей душевной энергией, своим отношением к нему, как к предмету, обладающему высокой ценностью. То есть, золотому самородку, чтобы начать светиться, надо побыть значительный период времени в сокровищницах людей в качестве драгоценности и тогда он впитает от людей приличный заряд энергии.
Но все, что я мог собрать за день на дороге, меркло перед содержимым тайников, которые я находил в придорожной зоне. То есть, шариться по придорожным кустам в поисках тайников намного прибыльнее, чем собирать мелочевку непосредственно на дороге, и это не говоря уже о том, что ковыряние в земле на оживленном тракте привлекает слишком много внимания ко мне. Правда, на дороге и бандиты не ходят в открытую, желая прицепиться к такой идеальной жертве, как маленький и беззащитный мальчик. Из-за этого передо мной всегда стоит выбор: либо собирать мелочевку на относительно безопасной дороге, но при этом привлекать к себе внимание многочисленных путников, либо искать в придорожных кустах вдали от посторонних взглядов богатые клады, рискуя при этом встречей с разбойниками или какими-нибудь маньяками.
Вот именно поиск богатых кладов и заставлял меня сворачивать с дороги сразу же, как только у меня появлялась такая возможность. А следом за мной всегда шли мои верные собаки: Грут, Енот и Сера. Сера имела обыкновение никогда никому не показываться на глаза без крайней необходимости. Она была очень осторожной собакой, проявившей любовь прятаться от постороннего глаза уже тогда, когда была еще неуклюжим пушистиком. Благодаря такой ее особенности в нашей банде она стала казначеем, для чего большую часть времени носила на себе удобную жилетку с несколькими карманами, куда я пристраивал самую ценную добычу.
Не скажу, что клады в придорожной полосе попадаются на каждом шагу, но за хороший день можно обнаружить пять-десять тайников. Среди них попадаются и такие, в которых оказывается какая-нибудь малоценная ерунда, тем не менее идиоты, прячущие мусор, в мире редко встречаются. Не так часто я нахожу и клады, в которых можно обнаружить добра на сотню-две золотых, однако в среднем один раз в каждые два-три дня подобные подарки меня все-таки радуют. Да даже один средний клад способен перекрыть своим содержимым все, что можно за день собрать на дороге! Ради такой добычи можно и побродить там, куда нормальные путники заходят лишь для того, чтобы оставить в кустах продукты своей жизнедеятельности.
Чаще всего такие тайники вдоль дороги делают разбойники, если не хотят рисковать добычей сразу после грабежа в условиях облавы или погони. Или же ценное добро прячут жертвы ограбления, сумевшие сбежать от лиходеев вместе со своими сокровищами, но все еще будучи неуверенными в том, что опасность для них уже миновала. Могут быть и такие случаи, когда путник по какой-то причине хочет на время припрятать свои драгоценности, предполагая засаду впереди. А поскольку все эти люди в конечном итоге не всегда остаются в живых, то и ценности становятся бесхозными. Я же считаю себя очень хорошим кандидатом на роль нового хозяина для ничейного добра.
Для бродилок по окрестностям я таскаю с собой одну херовину, для которой и названия подходящего нет. Представьте себе штыковую лопату, но длиннее раза в полтора и одновременно во столько же раз уже. Ну и, естественно, железяка эта сделана не из миллиметровой пластины, а раза в два потолще. Вместе с черенком это творение имеет длину около 80 сантиметров, что в полтора раза длиннее саперной лопатки — для моего роста самое то! Бока у железяки заточены так же, как и фронтальная дуга. Такой штукенцией можно и корень выкопать, и кору с дерева срезать — все это является легендой для посторонних, если кто-то докопается с вопросами, что это за хреновина у меня в руках такая. Мол, хожу по лесу, ищу для мамы ценные растительные ресурсы, из которых она целебные снадобья варит. А на деле таким инструментом и клад можно выкопать, и врага отоварить при случае по ногам или чему повыше.
В этот день бродилки по лесу шли своим привычным уже чередом, пока Грут не позвал своим бухающим басистым лаем (он и кличку за это получил — мне все время казалось, что эта псина сейчас возьмет и скажет грубым голосом «Я есть Грут!»). Когда я подошел к собакам, меня чуть из сознания не выбило. Поверьте, трупов я повидал немало, но когда перед тобой оказывается девочка лет тринадцати, лежащая на спине с широко разведенными ногами, а вся ее одежда, на которой она лежит, разорвана в клочья — такая картина мало кого оставит равнодушным. Судя по тому, как вокруг девочки все было утоптано и примято, уродов было не меньше пяти. Во рту у несчастной был кляп из ее собственной одежды, а убили ее ударом ножа в сердце. И одежда у бедняжки была непростая, что указывало на ее благородное происхождение. По состоянию тела можно было заключить, что убили ее дня два назад.
Готовность бродить по лесу в поисках кладов у меня пропала напрочь. Я отошел в сторону, чтобы не видеть трупа, и сел спиной к дереву, пытаясь прийти в себя. Киррэт много раз мне говорил, что если я наткнулся на чей-то труп, то должен просто пройти мимо, как ни в чем не бывало. И вот я оказался перед выбором, увидев труп растерзанной девочки: рассудок мне говорит, что я должен идти своей дорогой и не связываться с другими людьми из-за этого трупа, а жгучая ненависть к мразям, которые творят такое с детьми, стучит у меня в голове и кричит, что я могу хоть что-то попытаться сделать для того, чтобы эти ублюдки получили по заслугам.
Я был в жутком состоянии, чувствуя, как мои мозги начинают тонуть в безумии. Вспоминая всех девочек, которых мне в недалеком прошлом удалось вырвать из лап подобных мерзавцев, я думал о том, что они были лишь каплей в море среди тех несчастных детей, кому так и не удалось повзрослеть, будучи замученными в Проклятых горах. В этот момент я просто хотел умереть, понимая, что этот мир мне все равно не изменить в лучшую сторону. Впрочем, также, как и любой другой. Всех сволочей все равно не перевешаешь, а даже если и сможешь какого-нибудь мерзавца убить, на его место придут другие, ничуть не лучше.
Собаки, чувствуя состояние своего хозяина, старательно вылизывали мне лицо, тихо поскуливая. Я уже не знал, от чего больше оно было мокрое — от слез или от собачьей слюны, но именно участие моих питомцев помогло мне хоть как-то прийти в себя. Надо как можно скорее убраться из этого места. Не дай бог меня кто-то увидит недалеко от этого трупа и тогда я точно не смогу отбрехаться, что, мол, просто мимо проходил. Я уже начал подбирать под себя ноги, чтобы встать, как вдруг услышал несколько мужских голосов. Приподнявшись, чтобы посмотреть, кого это принесла нелегкая, увидел четырех мужиков, три из которых были в форме. Два полицая и один в каком-то мундире, похожем на одежду прокуроров или что-то подобное. Четвертый мужичонка, одетый в какие-то обноски, в этом момент показал своим спутникам рукой точно на кусты, в которых лежала девочка. Естественно, при этом они заметили и меня, так что бежать было поздно!
Прибытие этой группы явно говорило за то, что труп не так давно обнаружил этот невзрачный мужичонка, после чего он сбегал за полицией. И вот он ее привел, исполнив свой гражданский долг. Молодец, будь он неладен!
Я выпрямился и стал ждать, когда подойдут нежеланные для меня визитеры. Мозги работали на пределе, продумывая варианты правильного поведения в сложившейся ситуации. По логике вещей, мне ничто не угрожало кроме, разве что, потери времени в полицейском участке. Промурыжить ведь могут не один день. Даже если служивые и не станут меня в чем-то подозревать, у них естественным образом возникнут вопросы, как например, кто я такой и что тут делал. Уж слишком мутным я должен был им показаться, а полиция всегда и везде очень не любит сталкиваться с мутными явлениями. При попытке обыскать меня, которую они обязательно предпримут, полицаи обнаружат невиданное в этом мире оружие и кучу драгоценностей в моем рюкзаке и в жилетке Серы. Все это только усилит их интерес к такому необычному пацану, каким я и был по своей сути. И в этом их интересе может появиться очень недоброе развитие. Во-первых, у правоохранителей может возникнуть естественное для многих из них желание присвоить себе все то, что они найдут у меня. А во-вторых, их обязательно осенит мысль о том, что я являюсь идеальным козлом отпущения, на которого можно навесить не только труп девочки, но и кучу всяких накопившихся у них «висяков». В общем, классика полицейского жанра, в которой персонажами оказываются алчные и беспринципные стражи порядка и невинные беззащитные жертвы. НО ХРЕН ИМ В ЗАДНИЦУ! Со мной этот номер у них не пройдет!
Короче, к тому моменту, когда эти дядьки подошли ко мне, я уже так себя накрутил на жесткую защиту, что вариант поведения, когда я пускаю жалобную слезу и прошу меня отпустить к мамке, напрочь вылетел из головы. И с первых же слов я практически сразу ушел в глухую оборону. Ну не верю я этим полицаям грёбаным! Даже самым лучшим из них. У меня были ресурсы для защиты себя и своего имущества и я решил долго не канителиться, зайдя сразу с главных козырей.
— Ты кто такой мальчик? — спросил старший из них. — И что ты здесь делаешь?
— Крис Брэк, — ответил я мрачно. — Гулял по лесу, а мои собаки привели меня к трупу. Уже хотел уходить, но не успел — вы появились.
— Ты собирался уйти? — удивился офицер. — А как же обязанность сообщить о трупе в полицию⁈
— А вот ни фига! — возразил я. — Я слишком маленький, чтобы вы могли от меня такое требовать. Сказал бы, что испугался, и вы мне ничего не смогли бы сделать.
— Что-то ты, пацан, больно дерзко себя ведешь! — в голосе старшего зазвенел металл и он кивнул своим подчиненным. — Ну-ка обыщите его и поймайте ту собаку с сумкой на спине.
— Стоять на месте! — крикнул я, после чего быстро достал из-за пазухи амулет, висящий на шнурке через шею. — Служивый, ты прекрасно знаешь, что это такое! Одно ваше прикосновение ко мне или моему имуществу и этот амулет активируется, после чего у вас у всех по службе появится проблем выше крыши. Так что ведите себя максимально вежливо со мной. И на всякий случай предупреждаю, что эти собаки и жилет на одной их них тоже являются моим имуществом. А теперь хватит со мной трепать языком и займитесь лучше своей работой! Я никуда бежать не собираюсь и готов пройти с вами в вашу контору для дальнейших разбирательств. Разговор закончен!
После этих слов я подозвал к себе собак и снова уселся на уже привычное для меня место. Сказать, что офицер после моих слов был в бешенстве, стало бы чудовищным преуменьшением. Но я закрыл глаза и постарался отключиться от всего происходящего вокруг меня, поглаживая своих пёселей, прижавшихся ко мне.
Офицер постоял с полминуты молча, а потом рванул в кусты к трупу. Я прекрасно понимал ту бурю чувств, которая бушевала сейчас внутри него — кому понравится, когда какой-то уродливый сопляк при подчиненных и одном постороннем тыкает его носом в границы служебных полномочий. И все только потому, что у мальчишки на шее оказалась цацка, которую он, офицер-следователь, никогда не сможет купить себе. И которая делала этого гадёныша неприкосновенным для него, если только, как правильно сказал щенок, он не хочет столкнуться с проблемами по службе, способными просто похоронить его карьеру. Вот так приблизительно должен был размышлять этот служивый, разглядывая тело несчастной девочки.
А я в это время благодарил самыми теплыми и признательными словами Киррэта, который, узнав, что я собрался бродить по безлюдным местам в одиночестве, и не сумев при этом меня отговорить, просто пошел и купил мне этот охранный амулет. Из его пояснений я уловил, что одна из функций этого артефакта заключается в том, что если против его хозяина совершается хоть сколько-нибудь недоброжелательное действие, то эта цаца тут же посылает тревожный сигнал в какую-то службу охраны ВИПов, и эта тревога сразу же расходится по верхнему уровню всех органов правоохранительной системы, после чего расследованием данного инцидента начинают заниматься все сразу и на самом высоком уровне. И, естественно, замять случившееся ни у кого просто так уже не получится. Стоит такой амулет просто баснословные деньги, но мы с Киррэтом могли себе такое позволить. Тем более, если это надо ради безопасности меня, «курочки, несущей золотые яйца». Киррэт тогда особо подчеркнул, что этот амулет нужен мне для защиты не столько от бандитов, против которых у меня есть оружие и собаки, сколько от чрезмерного внимания ко мне недобросовестных полицейских, против которых очень нежелательно проявлять агрессию, нарушающую закон.
Полицейские ковырялись возле трупа не меньше часа, во время которого я спокойно сидел и размышлял о своей нелегкой судьбе, а мои щенки-подростки даже успели неплохо вздремнуть. Где-то через полчаса после прибытия первых стражей, к ним явилось подкрепление с носилками и прочими причиндалами для эвакуации трупа. В конечном итоге вся эта толпа мундиров с мужичонкой, приведшим их сюда, вылезла из кустов и направилась в сторону дороги.
— Ты идешь с нами! — рявкнул офицер в мою сторону и пошел вперед, не оглядываясь, чтобы проверить, следую ли я за ними. А куда я мог деться⁈ Теперь я должен был действовать строго в рамках закона. И малейшее нарушение с моей стороны какого-либо правила они по максимуму используют против подозреваемого, которым я теперь стал без любых иных вариантов. Так что ни о каких моих попытках улизнуть не могло быть и речи.
Найти клад и перепрятать
Глава 2. В тюремной камере.
