— Но это ведь правда, — отвечает Джемма, — если вы в чем-то и сходитесь, то только в том, что я засранка.
Она сама себя ненавидит, произнося эти слова.
Патрик проделывает ряд дыхательных упражнений, снимает очки, протирает их небольшой тряпочкой из кармана.
«Интересно, почему у салфеток для очков всегда зубчатые края?» — думает Джемма. Такое часто бывает — в ожидании катастрофы в голову лезут посторонние мысли, никак не связанные с происходящим, словно стараясь заполнить собой тишину. «А в постели он тоже в очках?» — всплывает следующий дурацкий вопрос. Ее тут же начинает тошнить — так противно представлять, что родители занимаются сексом. Отец точно занимается. Что до матери, то у нее с развода мужчин даже рядом не было. Непонятно, что хуже.
— Итак, — говорит Патрик, — вопрос в том, что нам теперь делать.
«Уверена, что вы мне сообщите», — думает Джемма.
— Меня так и подмывает отдать этот выигрыш на благотворительность, — произносит он.
— Но это мои деньги! — в ужасе протестует она.
— Не совсем, Джемма, — безжалостно заявляет он.
— Может, объяснишь почему?
— Патрик, по правде говоря, я не думаю, что... — начинает Робин, однако он поднимает руку с таким видом, будто говорит с подчиненными у себя в кабинете.
— Я прекрасно знаю, что эти деньги без остатка ты потратишь на туфли и айпады, — продолжает он.
«Да! — думает Джемма. — Господи, мне пятнадцать лет. И у всех моих знакомых тряпок втрое больше, чем у меня! А если им хочется капучино, они просто покупают его, а не копят! Надоело позориться и выдумывать предлоги, чтобы отказываться от совершенно нормальных штук!»
В ожидании приговора она нервно переплетает пальцы.
— Поступим иначе, — говорит Патрик, — я скажу вам, как мы поступим. Эти деньги я обналичу и положу на сберегательный счет, доступ к которому ты получишь, когда поступишь в университет.
Через три года. Целую вечность. В этом году ей еще только предстоит сдать экзамены на получение аттестата о среднем образовании. А если она вообще не пойдет в университет, что тогда?
— Но хоть что-то из этой суммы я могу получить?
На глаза наворачиваются слезы. Тут ничего не поделать. Джемма уже представила себя в том черном бархатном платье из «Зары», и ей тяжело просто взять и отказаться от него.
— Зачем?
И Джемма опять сдается, лишь прижимает руки к вискам, молчит и наконец говорит:
— Не важно.
— Ну и не дуйся. Радовалась бы, что мы вообще тебе их оставили. Многие родители так бы не поступили, уж поверь мне на слово.
С кончика ее носа на стол срывается крупная слеза. «Дело совсем не в деньгах, — думает она. — Просто я смертельно устала от того, что вы меня совсем не любите».
Джемма точно знает, что оба видели эту слезу, но родители молчат. Да, сейчас они на нее злятся, но им и обычно не приходит в голову ее обнять.
— Ты приходишь, только когда со мной проблемы, — говорит она.
Патрик несколько мгновений молчит, потом отвечает:
— Так не устраивай проблем.
— В таком случае я вообще не буду тебя видеть.
Ножки его стула скрипят по полу.
— Ну все, хватит, — говорит он, — жду тебя в пятницу.
Он не целует ее на прощание.
[10] Йотам Оттоленги — известный британский шеф-повар и ресторатор.
Понедельник
8
Робин
Полицейский участок и таможенный пост расположены в одном здании. Она трижды проходит мимо, прежде чем заметить его, потому что вывеску xandarmerie наполовину скрывают многочисленные национальные флаги, которыми в честь фестиваля украсили улицы.
Толкнув перед собой дверь, она входит в помещение бывшего склада с высоким потолком, где члены экипажей яхт в форме выстроились в очередь к стойке справа, а слева поигрывают своими дубинками трое загорелых мужчин в мундирах. Она идет налево, к стойке посетителей. Затем ждет, когда на нее обратят внимание.
Троица смотрит на нее как на инопланетянку. Раздражены ее появлением. Шепчутся между собой, окидывая ее взглядом. Наконец, один из них с ворчаньем встает со стула и выходит вперед.
— Что вам надо?
Сразу на английском, потому как ее гражданство представляется им вполне очевидным.
