Он вытаскивает вершу на поверхность. В ней в смертельном бою схватились клешнями два великолепных красных самца.
— Я знаю, что в воде ты как дома, — продолжает он, — но подумай сама, каково мне было бы тебя потерять.
— И моей маме, — отвечает она.
И давняя утрата вновь обрушивается на ее голову всей тяжестью океанского цунами. Все то же чувство, не отпускающее с тех пор, как она стала взрослой. «Моя жизнь застопорилась, — думает она. — Я просто не могу это преодолеть. Моя сестра умерла, а мы так и не пришли в себя».
— Ох, Мерса... — говорит он, увидев выражение ее лица. — Прости, я не хотел...
Она поднимает руку.
— Нет-нет. Ты хороший человек. Понятия не имею, как ты меня терпишь.
Он зацепляет веревку за уключину и в четыре шага проходит с одного конца катера на другой, с ловкостью гимнаста огибая сети. Приподнимает жестким рыбацким пальцем ее подбородок и целует в губы.
— Потому что люблю тебя, — говорит он. — Всегда любил.
«Это, конечно, безумие, — думает она, — но оказаться на лодочке посреди океана для меня примерно то же, что накинуть плащ-невидимку».
Только здесь они могут искренне поговорить. Впрочем, она знает, что это иллюзия. Теперь уже нигде не спрячешься от посторонних глаз.
Феликс включает двигатель, чтобы двинуться к следующей верше.
— Ну так что, расскажешь мне или как? — спрашивает ее Феликс. — Что от тебя хотел Лоренс?
Она снова в реальном мире.
— Ну хорошо, — отвечает она.
Глянув на Мерседес, он видит, что ее настроение изменилось. Он выключает двигатель и садится.
— Кое-что случилось. В Нью-Йорке, — отвечает она. * * *
— Дело не только в деньгах, Феликс, — говорит она. — Да, они мошенники, но есть еще кое-что.
Он молчит, от его радостного настроения не осталось и следа.
— «Каса Амарилья» — центр подпольной деятельности, — объясняет она.
— Как это может быть? Их ведь здесь почти не бывает? — спрашивает он.
— Ох, Феликс, — отвечает Мерседес, — они всегда здесь благодаря интернету. Камеры видел? По всему дому.
Он кивает.
— Для безопасности.
Она лишь качает головой.
— Шантаж. Старый добрый шантаж. Теперь ему платят очень и очень многие. Все эти девочки... Все эти дети. Чем хуже с ними ведут себя его гости, тем больше вынуждены ему потом платить.
— О господи... — произносит он. — Да сколько же денег нужно одному человеку?
— Все, что только есть на белом свете... — отвечает она. — И власть. Представь себе, какую это ему дает власть. Думаю, он подсел именно на нее. Это она будоражит его больше всего.
Обдумывая сказанное, Феликс надувает щеки и медленно выдыхает воздух.
— Но и это еще не все, — продолжает она.
В этот момент ее плечи гнет к земле тяжесть знания. «Я устала, — мелькает в голове мысль. — Как же я устала. Я больше так не могу. Я же просто экономка».
— Продолжай.
— Все эти прогулки. Эти мальчишники. Это... Боже, я всегда знала, что это гнусная публика. Надо иметь в душе некий изъян, чтобы настолько разбогатеть. Чтобы идти по головам других, втаптывая в грязь жизнь каждого из них, и подгребать все под себя. Но... чем они богаче, тем больше их одолевает скука. У них может быть все, что душе угодно, однако хочется все равно больше. А когда есть все, но хочется чего-то еще, они...
Поднялись четверо, сошли только трое.
Та женщина на похоронах. Его жена, мать Татьяны. Интересно, она знала? Поэтому наложила на себя руки?
— Он все это снимает. А они не возражают! Потом он дарит им эти записи в качестве сувениров, а они... настолько пьяны собственной властью, что не понимают, что на самом деле это значит. Что если у них есть копия, то и у него, а они стали источником пожизненного дохода.
— Но я не...
— Они убивают их, Феликс. Приглашают девушек к нему на яхту и убивают.
[24] Temple в переводе с английского означает «храм».
33
Мерседес
— Любопытная это вещь — нарциссическое расстройство личности, — говорит Пауло. — Тебе известно, что это единственное психическое расстройство, которое может развиться у уже взрослого человека?
Джейсон Петтит, бывшая голливудская звезда, сидит на шезлонге и хмуро тычет пальцами в айпад. Ни разу не огляделся с момента приезда. Максимально небрежно чмокнул Татьяну, а слуг и девочек проигнорировал, будто их не существует.
Отказавшись от любых попыток привлечь его внимание, девочки решили в последний раз до приезда принца искупаться в бассейне. Они неуклюже плавают, задрав головы, потому как получили строжайшие инструкции не мочить волосы.
— Нет, — отвечает Мерседес, наблюдая за актером, спрятавшись в тени жакаранды, — не знала.
— Я так думаю, если внимательно приглядеться к имеющемуся у нас в наличии образцу, можно понять, какие обстоятельства приводят к его появлению.
Она наблюдает за ним. Такое неприятное лицо. Он уже не тот Адонис, что блистал на экранах в 90-х. Должно быть, эти черты прятались за молодостью, но теперь гордо проявились.
— К пятидесяти лицо мужчины становится таким, какое он заслуживает, — произносит Мерседес. — Все дело в славе, не правда ли?
— Согласен по обоим пунктам. Именно поэтому по прошествии некоторого времени все знаменитости становятся на одно лицо. Если они не исключительно упорны и умны, то рано или поздно превращаются в одного и того же человека.
— Ха, — выдыхает Мерседес.