* * *
Возможно, я себе как-то не так представлял свалку, потому что в моём представлении она походила на не слишком большой огороженный двор, полный аккуратных контейнеров, штабелей поломанной техники и автомобилей. Свалка в Княжестве, куда мы отдали тело Рахара, мусор из наруча Кениры и недоеденные туши тахару, была закрытой территорией, на которую нам зайти не позволили, сказав выгрузить ненужное в маленьком дворике.
К чему меня реальность уж точно не подготовила, так это к огромной напоминающей гору куче мусора, окружённой горками поменьше. По всему этому унылому пейзажу медленно ходили несколько больших гуманоидных големов, снабжённых металлическими ковшами или вилками на концах длинных многосуставчатых рук. Если бы их покрасить в жёлтый цвет, они бы напоминали погрузчиков из фильма «Чужие». В отличие от големов Цитадели, вместо использования управляющих кристаллов с изощрённой логикой, на этих имелись кабины, где сидели люди.
К счастью, на эту свалку не выкидывали пищевых отходов, так что сильная вонь, которой так пугал Жаген, в нос била не особо. Пахло металлом, гарью, старой бумагой, какими-то непонятными химикатами, а дополнял букет хорошо узнаваемый запах пыли.
— Вам что-то нужно? — без интереса спросил нас мужчина средних лет, одетый в грубый брезентовый комбинезон. Он расслаблено откинулся на стуле, стоящем возле небольшого домика у ворот свалки, подставляя лицо зимнему солнцу и попивая какой-то идущий паром напиток.
Впрочем, стоило ему заметить Кениру, как он тут же подобрался и начал разглядывать её с жадным интересом. Пусть длинное пальто закрывало её кожаный костюм охотника за головами, я ещё раз сделал мысленную заметку немедленно навестить магазины одежды и обзавестись подходящими случаю нарядами.
— Что требуется для того, чтобы получить разрешение здесь порыться? — спросил я.
— Порыться? А что вы ищете? — вяло поинтересовался мужчина, которого в данный момент гораздо больше занимала красота моей спутницы.
— Ещё не знаю, — ответил я. — Когда увижу — пойму.
— Два… нет, три жёлтых — и копайтесь тут хоть целыми днями, — фыркнул мужчина. — Только поосторожней, если кого из вас задавит голем, то я не виноват, честно скажу полиции, что вы сами попросились, и что я предупреждал. А если понадобится голем, то платите ещё три жёл… нет, один красный! Но свободен у меня сейчас только один, если захотите порулить вдвоём — приходите завтра. Пока что сами видите, все остальные големы заняты.
Я запустил руку в карман пальто и на ощупь отсчитал три монеты. Протянув смотрителю, я сказал:
— Голем не нужен, за предупреждение спасибо. А вы не боитесь, что у нас при себе карманы или даже сундук, и что мы заберём что-то ценное?
Смотритель лениво встал со стула, принял монеты и уставился на них, словно до сих пор не мог поверить, что кто-то действительно оказался таким глупцом, чтобы заплатить ему деньги.
— Боюсь? Да забирайте хоть всё! Но только аккуратно, если устроите беспорядок, возьму с вас больше. Я предупредил.
— Беспорядок? — удивилась Кенира, окинув выразительным взглядом хаотичное нагромождение приборов, артефактов, покорёженных остовов омнимобилей и остатков громадных механизмов. — А сейчас тут что?
— Э-э-э, красавица, видела бы ты, что тут иногда вытворяли студенты! Кстати, иногда до сих пор вытворяют, так что, если услышите взрывы — не пугайтесь. Вы молодцы, что не взяли омни или зверюгу, одному такому любителю порыться в мусоре железной балкой недавно зашибло раттагара. Сразу, насмерть! Ругался страшно, грозил стребовать стоимость в трёхкратном размере. Я ему ответил, что предупредил и что готов поклясться именем Керуват хоть перед констеблем, хоть перед Коллегией Восьми.
— А вы-то причём? — удивился я. — Разве виноваты не эти самые студенты?
— А с них-то что возьмёшь? Учёбу-то им оплачивают родители, а если какие деньги и есть — то тратят на вино и девчонок. Даже то, что я иногда даю им работу — это чистая благотворительность. Я, можно сказать, ме-це-нат!
Мы с Кенирой переглянулись. Именно такими студентами нам только предстояло стать, но как раз у нас деньги водились.
— Тогда получается если мы намусорим, а потом уберём, тогда всё в порядке? — поинтересовался я.
— Ну да. Но если подкинете пару монет, тогда будет ещё в большем порядке. Только знаете что? На причал лучше не ходите. Ну а если пойдёте, то осторожней, и не ступайте на рельсы. Вагонетки у меня — полное старьё, они, конечно, перед препятствием остановятся, но я бы не рисковал. Да и препятствие должно быть достаточно большим. Студенты дурные, считают, что у них сотня жизней, но я вижу, что ты, дедуля, жизнь повидал и за своей дочкой, внучкой или кто она там тебе, присмотришь.
Кенира улыбнулась, не став просвещать смотрителя по поводу нашего семейного статуса.
— А для чего идти на причал? — спросила она.
— Ну так баржи! — как само собой разумеющееся ответил смотритель. — Либо привозят что-то новенькое, либо наоборот, увозят, а для такого мусор надо перевернуть и переворошить. И студенты всегда слетаются, словно мухи на гов… эх, красавица, прости мой дурной язык! Как пчёлы на сахарный сироп! Иногда к приходу баржи их, ну то есть студентов, тут появляется знаете сколько? Десяток однажды был точно!
Мы мило раскланялись со смотрителем, который, получив неожиданные деньги, теперь пребывал в прекрасном настроении, и направились вглубь свалки. Как только сторожевой домик скрылся за одним из мусорных завалов, Кенира вытянула руку, и на земле материализовалось тело (или лучше сказать «корпус»?) Таага-18. Я наклонился над старым другом и достал из кармана пальто реликвию Фаолонде, которую нанизал на тонкий длинный тросик.
Пусть металлический паук и не являлся живым существом, пусть он не умел полноценно хоть и примитивно мыслить, но наша эмоциональная связь, укреплявшаяся четыре десятка лет, была самой настоящей. И хотя её строил только я один, а Тааг-18 оставался бездушным куском магии и управляющих структур, пусть его вела изощрённая программа, но… Он не только долгое время был мне единственным другом, он и являлся моим детищем, в создание которого я-Нриз вложил всю свою душу. Как человеку, имеющему отношение к божественному, мне было ясно, что столь прочная связь просто-таки обязана оставить сильнейший след, и что отсутствие у Таага настоящего сердца не смогло бы остановить Единителя Сердец.
Обернув тросик вокруг корпуса, я повесил кулон между головогрудью и брюшком, убедившись, что реликвия закреплена надёжно и ни за что не потеряется. Эффект я почувствовал практически мгновенно. У Таага отсутствовали эмоции и устремления, его холодный машинный разум не испытывал чувств. Но каким-то образом я понял, что там глубоко внутри корпуса телится что-то похожее на существование. Сформулировав беззвучный вопрос, я тут же получил отклик. Почувствовал ощущение потребности, желания выполнить свои обязанности, продолжить осуществление моих приказов и распоряжений. И осознал препятствия, которые ему в этом мешают.
Элир наполняла накопители Таага под завязку, вот только система восстановления сигнализировала о приостановлении работ ввиду нехватки требуемых материалов. И сканеры той же системы сообщали, что в пределах радиуса их работы такие материалы появились. Я отошёл от Таага и сказал вслух, пусть теперь никаких слов вовсе не требовалось:
— Продолжить выполнение ремонтной рутины. До восстановления подвижности указывай, куда тебя лучше переместить.
Я понимал, что это всего лишь моя фантазия, и что на самом деле Тааг не пошевелился, но почему-то, вероятно из-за надетого кулона, мне показалось, что он кивнул. Из бронзового паучьего тела вновь ударили молнии. На этот раз не появилось таких мощных толстых пучков, лишь маленькие одинокие разряды. Но глубоко внутри его механизма я чувствовал, как медленно, почти незаметно, в нём исправляются повреждения, как заполняются каверны и зарастают пустоты.
Восстановление из обломков являлось самой энергозатратной процедурой, так что вскоре накопители опустели на две трети, да и количество нужных элементов в почве и в обломках вокруг нас сильно уменьшилось. Я беззвучно поинтересовался у Таага, не причинит ли он вред Кенире, если та начнёт его заряжать, а в ответ получил полное непонимание, граничащее, насколько это доступно лишённому эмоций механизму, с обидой. Кенира являлась объектом приоритетной защиты, и само предположение, что Тааг-18 способен причинить ей вред, являлось совершенной бессмыслицей.
— Кенира, у него нехватка энергии, но можно подавать элир напрямую, он тебя не заденет.
Девушка кивнула, подошла к Таагу, но вместо того, чтобы положить не него ладонь и начать заряжать, подняла эту тяжеленную металлическую машину с земли и взяла на руки, словно кота или комнатную собачку. Из корпуса Таага ударила одинокая молния и, аккуратно обогнув тело Кениры, ударила в мусорную кучу.
— Щекотно, — засмеялась девушка.
Я не стал упрекать её в неосмотрительности, а просто прислушался к ощущениям и указал направление, в котором находилось ещё немного требуемых материалов.
Мы долго ходили по свалке, из корпуса Таага лупили молнии, и я чувствовал, как с каждым шагом уменьшается список нерабочих систем, и как постепенно паук выходит на полную мощность. Мимо нас несколько раз тяжело громыхали погрузочные големы, в кабинах которых сидели молодые ребята, почти что дети. Они удивлённо глазели на красивую девушку, сжимающую в объятиях большое металлическое насекомое, из тела которого бьют вереницы молний. Мы просто приветливо помахивали им руками.
Понадобилось немало времени, солнце давно перевалило за полдень, как я ощутил, что большая часть систем Таага перешла в голубую зону, и что он теперь способен на самостоятельное функционирование.
— Кенира, можешь его поставить, — сказал я. — Он почти в порядке.
Девушка счастливо улыбнулась и бережно, словно хрупкую фарфоровую вазу, опустила паука на землю.
Безжизненно свисающие ноги-щупальца Таага внезапно дёрнулись, изогнулись и упёрлись в спрессованный мусор. Корпус приподнялся над землёй, хелицеры пару раз резко щёлкнули, а педипальпы на голове зашевелились. Тааг сделал несколько осторожных шагов, развернулся и уставился на меня своими безжизненными зелёными кристаллами глаз.
Я ненароком сглотнул слюну. В голову полезли глупые мысли. Поймёт ли он, кто перед ним? Узнает ли меня теперь, когда я вешу в два с половиной раза меньше, чем полгода назад? Достаточно ли он пришёл в себя, не нарушены ли какие-то управляющие структуры?
