— Даже подумай о том, чтобы прикоснуться ко мне, и мои люди прикончат тебя, — выплевывает Дейго.

Я вытягиваю руки, делая вид, что осматриваю комнату.

— Какие мужчины? — спрашиваю я. — Оглянись вокруг. У тебя не осталось людей.

Словно не осознав этого, Дьяго бросает быстрый взгляд на залитую кровью гостиную, обращая внимание на тела, распростертые на мраморном полу, ни одно из которых не принадлежало кому-либо из моих людей. В комнате становится тихо, крики стихают, и остается только призрачная тишина, и кап, кап, кап пролитой крови подстегивает меня.

— Нет, — выдыхает Дейго, качая головой, с трудом поднимается на ноги и отступает к стене — вопиющая ошибка, за которую мой дедушка побил бы меня. Ты никогда не загоняй себя в угол. Всегда оставляй себе возможность для побега. — Нет. Ты не можешь убить меня. У меня есть семья.

— Как и те люди, которых ты убил прошлой ночью, — рычу я, когда его самомнение действует мне на нервы.

Он качает головой.

— Клянусь, это был несчастный случай. Мы никогда не хотели никого убивать. Мы шли только за наркотиками. Никто не должен был пострадать. Мы всего лишь пытались сделать себе имя. Мы хотели, чтобы все знали, что мы не шутим.

— И ты думал, что выступить против семьи ДеЛоренцо было правильным способом добиться этого? — я усмехаюсь, едва сдерживая смех. — Позволь мне сообщить плохие новости. Когда слух об этом распространится, ты не будешь известен как храбрец за то, что обокрал меня, ты будешь известен как глупец, который послал своих людей на убой. Позволь мне внести ясность, ты погибнешь здесь сегодня вечером, и тебя будут помнить не более чем как шутку. Люди всегда будут слышать твое имя и смеяться над твоей трусостью.

— Пожалуйста, — умоляет он. — Я все верну. Просто отпусти меня. Ты, конечно, умеешь прощать. Это был момент слабости, неправильный выбор, но я клянусь, я никогда больше не выступлю против тебя. У меня жена и три маленькие девочки. Я им нужен.

Я качаю головой.

— О, ты веришь, что это переговоры? Что я пришел сюда сегодня вечером, чтобы дать тебе шанс вымолить прощение? — я усмехаюсь. — Да ладно тебе, Дейго. Ты, конечно, должен знать, что это не так.

Его лицо бледнеет, когда мои люди выходят из здания, оставляя со мной в комнате только самых доверенных.

— Итак, — начинаю я. — Ты точно скажешь мне, где находятся мои товары и оружие, и как только я получу подтверждение их местонахождения, я жестоко убью тебя, как животное, которым ты и являешься.

Ужас вспыхивает в его темных глазах, когда он оглядывает комнату в поисках выхода, но он слишком поздно понимает, что загнан в гребаный угол.

— Тогда убей меня, — выплевывает он, понимая, что живым отсюда не выберется. — Но я ни хрена тебе не скажу.

Я пожимаю плечами, более чем счастлив сыграть в его маленькую игру.

— Будь по-твоему, Донателли, — бормочу я, подходя ближе с пистолетом в руке. — Но просто знай, что если я не верну свой товар, ты умрешь с долгом, и этот долг унаследует та прекрасная семья, о которой ты говоришь. Твоя жена, вероятно, высохла и злоупотребляет, но эти маленькие девочки. Держу пари, я мог бы получить за них справедливую цену.

От этого предположения мне становится дурно. Я бы никогда не опустился до подобного шага, даже в свой худший день. Семья под запретом, независимо от того, моя она или моего злейшего врага. Есть некоторые границы, которые я просто не переступлю, но Дейго, конечно, этого не знает. Черт возьми, как только я закончу с Дейго, я позабочусь о том, чтобы о его семье позаботились. У него будет дом, в котором можно жить, еда на столе и хорошее образование для его детей. Преступления отца никогда не должны быть бременем для его детей.

Глаза Дейго расширяются, и он начинает плакать, падая на колени в знак капитуляции, когда кровь хлещет из зияющего пулевого отверстия в его запястье. Это был не смертельный укол, и артерия не пострадала, но я занимаюсь этим достаточно долго, чтобы знать, что в любой момент все может пойти не так.

— Пожалуйста, — всхлипывает он. — Я скажу тебе, просто... не впутывай в это мою семью. Они ничего не сделали. Они этого не заслуживают.

— Тогда скажи мне, где находится мой товар, и я даю слово, что твою семью оставят в покое.

Донателли всхлипывает, низко опустив голову.

— У моего дяди дом в Долине. В его гараже есть потайная комната за верстаком для инструментов. Вы найдете там весь свой продукт.

— А мое оружие? — спросил я.

— Посмотри вокруг, — говорит он, указывая на оружие, разбросанное по комнате. — Оно все здесь.

Именно так я и думал.

Я киваю в сторону Серджиу, и, не теряя ни секунды, он подносит телефон к уху и делает звонок. Через несколько секунд половина моих людей мчится по улице к дому его дяди в Долине. Пройдет некоторое время, прежде чем я получу известие о том, что мой товар в безопасности, и пока мы ждем, несколько моих людей собирают все оружие, имеющееся в доме. Все они должны быть вымыты и проверены, прежде чем я даже подумаю о том, чтобы упаковать их для отправки братьям ДеАнджелис, но, по крайней мере, мы вернулись в нужное русло. Последнее, что я когда-либо хотел бы сделать, — это подвести этих братьев. Моя армия намного больше, чем у них, но эти братья в полной заднице, и они не из тех людей, из которых хочется делать врага.

— Чт... что ты собираешься со мной сделать? — спрашивает Дейго, пока мы ждем новостей о моем продукте.

— Это просто, — говорю я ему, обозревая резню вокруг. — Сегодня вечером я буду твоим судьей, присяжными и палачом. Ты убил двадцать три моих человека, и я пообещал каждой из их семей, что отомщу, так что сегодня вечером ты испытаешь агонию двадцати трех смертей, и только тогда я избавлю тебя от твоих страданий.

Он кивает, тяжесть его поступка тяжело ложится на его плечи.

— Ты позволишь мне попрощаться со своей семьей?

— Ты дал моим людям шанс попрощаться со своими, прежде чем убить их?

Дейго заметно сглатывает, и я сжимаю губы в тонкую линию, жалея жалкое подобие мужчины передо мной.

— Что ж, похоже, ты получил свой ответ, — говорю я ему.

Мгновением позже раздается звонок, подтверждающий, что весь мой товар находится именно там, где сказал Дьяго, вместе со всем остальным, украденным семьей Донателли, и, убедившись, что все это вернулось в мое владение и находится на пути к одному из моих наиболее охраняемых складов, я снова обращаю свое внимание на Дейго.

— Это будет медленно и мучительно, — предупреждаю я его. — Однако, если ты закричишь, я сделаю только хуже. Мне наплевать на мужчину, который не может сдержать свою боль. Это понятно?

Я протягиваю руку Серджиу, и он, не задавая вопросов, вонзает кинжал прямо в центр моей ладони, а Дейго со страхом наблюдает за происходящим.

— Понятно, — бормочет он.

И с этими словами трое моих людей делают шаг вперед и хватают Дейго, привязывая его к кофейному столику, пока он глупо пытается отбиваться от них, тратя впустую те немногие силы, которые у него есть.

— Ну что, начнем? — спрашивает Серджиу.

Я киваю, и он достает ту же папку из плотной бумаги, которую дал мне утром, и начинает зачитывать детали, которые я уже запомнил.

— Паоло ДеКоста, — говорит Серджиу. — Первым погиб во вчерашнем рейде. Отец-одиночка двух мальчиков. Умер от пулевого ранения в грудь. Возможен коллапс легкого.

Я киваю и с этими словами глубоко вонзаю лезвие в грудь Дьяго, убедившись, что оно проходит под таким углом, чтобы проколоть легкое ровно настолько, чтобы он мог дышать, но не настолько, чтобы он не испытал абсолютной агонии, которая приходит вместе с этим.

Дейго вскрикивает, и один из моих людей хватает тряпку и засовывает ее ему в рот, никто из нас не желает мириться с его криками так поздно ночью.

— Один готов. Осталось двадцать два, — говорю я ему, прежде чем поднять взгляд на Серджиу. — Кто следующий?

— Филипп Ланкастер. Отец четверых взрослых детей и...

— Дедушка шести лет, — продолжаю я. — Умер от разрыва артерии. Пулевое ранение прямо в шею.

Серджиу кивает, и я бросаю взгляд вниз на Дейго.

— Приготовься, будет больно.