Пожалуйста, Боже. Если ты, блядь, существуешь, не забирай ее у меня. Я еще не готов к тому, что она уйдет.
Я беру ее лицо в свои ладони, нежно поглаживая большими пальцами ее щеки.
— Кьяра, ангел. Пожалуйста, — умоляю я, ее разбитая губа и скула только разжигают мой гнев.
Ее грудь медленно поднимается и опускается, и облегчение, которое наполняет меня, не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал, но когда эти великолепные зеленые глаза открываются и смотрят на меня, весь мой гребаный мир становится четким.
— Килли... — она пытается произнести мое имя, но обрывает себя, глубоко вздрагивая, и я могу только предположить, что это от боли.
— Спасибо, черт возьми, Ангел, — выдыхаю я, когда мои люди врываются в ванную позади меня. — Ты в порядке? Кто? Скажи мне, кто это сделал?
Кьяра стонет, ее глаза наполняются слезами, и я быстро понимаю, что с допросом о том, что произошло в этой гребаной ванной, придется подождать. Мне нужно увести ее отсюда. Кроме того, у меня уже есть хорошее представление о том, что здесь произошло сегодня вечером. Однако, во имя сохранения мира в семье, я бы не осмелился выдвигать такое обвинение без подтверждающих его доказательств.
— Домой, — прохрипела она. — Отвези меня домой.
— Кьяра, — предупреждаю я, мое терпение на исходе. — Кто причинил тебе боль?
— Пожалуйста. Не здесь, — плачет она, выглядя почти разочарованной собой. — Просто отвези меня домой.
Мои брови хмурятся, когда я разглядываю ее прекрасное лицо, и даже изуродованное порезами и синяками, она по-прежнему самое лучезарное создание, которое я когда-либо видел. Но не имеет смысла, почему она должна быть разочарована прямо сейчас. Она должна быть жаждущей крови и готовой отомстить.
— Поговори со мной, Кьяра. Что случилось?
Она заметно сглатывает, когда протягивает руку и сжимает мою.
— Ты сказал мне, что то, как я отреагирую, определит силу, которой я обладаю. Я потерпела неудачу, Киллиан. Я недостаточно сильна.
Что-то разбивается во мне, и я понимаю, что я — причина ее разбитости.
Я сделал это.
Перед лицом врага она ответила, продемонстрировав свою силу из-за сказанных мной слов. Вместо того чтобы позвать на помощь или мирно отступить, она осталась и столкнулась с этим лицом к лицу без малейшей подготовки.
Я подвел ее. Я привел ее в это здание и назвал своей женой. Я нарисовал мишень у нее на спине, не подготовив ее к тому, что это на самом деле означает, поэтому порезы и синяки, которые остаются на ее коже, — это мое бремя, и хотя я не знаю, как мне это исправить прямо сейчас, я чертовски уверен, что смогу исправить все остальное.
— Îmi pare atât de rău, iubirea mea (Мне так жаль, любовь моя), — я шепчу. — E vina mea (Это моя вина).
— Киллиан? — бормочет Серджиу, подкрадываясь ко мне сзади.
— ВСЕ ВОН! — кричу я, не желая, чтобы хоть один придурок позади меня стал свидетелем того, как моя жена в таком уязвимом состоянии.
Кьяра вздрагивает от моего тона, и, как по сигналу, ванная пустеет, оставляя нас снова вдвоем.
— Сегодня ты столкнулась с врагом, Кьяра. Хотя они, возможно, и сломили тебя, твоя сила будет сиять в том, как ты поднимаешься и высоко держишь подбородок. Ты носишь фамилию ДеЛоренцо и вес, который с ней связан. Ты моя жена. Ты встанешь на ноги, Ангел. Я буду тренировать тебя и прослежу, чтобы никто никогда больше не прикасался к тебе. Ты слышишь меня? Я найду того, кто сделал это с тобой, и когда я это сделаю, ты прольешь их кровь.
Она упирается рукой в плитку, пытаясь подняться, но она слишком слаба, и когда она падает, я подхватываю ее на руки и прижимаю к своей груди.
— Все будет хорошо, Ангел, — шепчу я, когда ее слезы быстро начинают пропитывать мой пиджак спереди.
Постояв, все еще прижимая ее к груди, я выхожу из ванной. Серджиу толкает дверь с противоположной стороны, помогая мне выйти.
— Что тебе нужно? — спрашивает он, его взгляд задерживается на крови, стекающей по щеке Кьяры.
— Вызовите врача. Я хочу, чтобы он был у меня дома не менее чем через пятнадцать минут. Ей нужно полное обследование. Мне нужно знать, не сломано ли что-нибудь, — говорю я ему. — Тогда я хочу, чтобы все старшие члены клуба собрались в моей официальной столовой в течение часа. Одна из жен несет за это ответственность, и я собираюсь выяснить, кто именно.
Его глаза расширяются.
— Жены? — спрашивает он, бросая взгляд на Кьяру. — Это то, что она сказала? Она пробыла здесь всего две минуты, и ты собираешься позволить ей выдвигать подобные обвинения? Разве ты не видишь, что она делает с этой семьей? Она станет твоим падением, кузен. Открой глаза.
Я сжимаю челюсти, и если бы мои руки не были заняты моей женой, я бы уже прижал этого ублюдка к стене. Я уже предупреждал его о неуважении к Кьяре, и рано или поздно я сломаюсь.
— Она ничего подобного не говорила. Это я выдвигаю обвинение, кузен, — я выплевываю это слово в ответ, как оскорбление, которым оно и является. — Кьяра отказывается говорить. Однако за то время, пока она была в этой ванной, только пять женщин вошли и вышли, и четыре из этих женщин были женами моих самых высокопоставленных членов клуба, и все они свирепо смотрели на мою жену с того момента, как она вошла сюда под мою руку. Так что, пожалуйста, скажи мне, что я должен предположить.
Серджиу не отвечает, и я наблюдаю, как краска отливает от его лица, приходя к выводу, который я уже сделал — кто-то умрет за это, и когда это произойдет, обязательно последуют беспорядки.
На горизонте гражданская война, и мужчине предстоит сделать выбор. Будет ли он ценить лояльность, или я подпишу свидетельство о его смерти?
Я не утруждаю себя ожиданием его ответа, зная, что он проследит за тем, чтобы все было сделано. Вместо этого я сосредотачиваю свое внимание на Кьяре, игнорируя вздохи, раздающиеся по всей комнате. Главные двери открываются передо мной, когда моя команда безопасности автоматически выстраивается вокруг нас, сканируя окрестности в поисках угрозы. Через две минуты Кьяра уже сидит на заднем сиденье моего внедорожника, ее голова покоится у меня на коленях, а я сжимаю ее руку в своей.
Кровь впитывается в ее золотые волосы, и я должен предположить, что именно оттуда вытекает большая часть крови. Пока мой водитель мчится по улицам, я делаю все, что в моих силах, чтобы остановить кровотечение. Теперь, в безопасности моей машины, слезы Кьяры начинают высыхать, когда мой начальник службы безопасности садится впереди, роется в центральной консоли, прежде чем вручить мне несколько обезболивающих и бутылку воды.
— Мне нужно, чтобы ты взяла это, Ангел, — говорю я ей. — Они не вырубят тебя, но это поможет справиться с болью.
Она кивает и неохотно позволяет мне поднять ее. Она открывает рот, и я кладу таблетку ей на язык, прежде чем поднять воду, чтобы помочь ей выпить. Она делает маленький глоток и морщится от боли в разбитой губе.
Довольный тем, что она сможет расслабиться, я снова притягиваю ее к себе, держа в объятиях всю дорогу домой. Мы подъезжаем как раз в тот момент, когда доктор мчится по подъездной дорожке, и к тому времени, как я вношу Кьяру в дверь, он уже следует за мной по пятам, выслушивая краткое изложение от моего начальника охраны.
Я врываюсь в дверь, игнорируя испуганный вздох Кристы, когда она заключает мою истекающую кровью жену в мои объятия. Я веду ее прямо в ее комнату, а доктор и Криста следуют за мной. Криста бежит вперед, чтобы открыть дверь, и в тот момент, когда я ставлю Кьяру на ноги, я начинаю срывать хрупкий материал с ее платья, отчаянно желая увидеть повреждения под ним.
