Криста принимается за работу, вытаскивая все шпильки из волос Кьяры, и в ту же секунду, как ее длинные светлые волосы освобождены, Криста спешит в шкаф Кьяры, роясь там в поисках нижнего белья. Я помогаю ей переодеться в мягкую майку и шорты для сна, прежде чем уложить ее в постель.
Немедленно входит врач и начинает осматривать ее раны, когда Криста подходит к изголовью кровати Кьяры, чтобы вытереть кровь с ее лица.
Все, что я могу делать, это смотреть, как доктор накладывает ей швы, и с каждой каплей крови, вытекающей из ее тела, пылающий во мне гнев усиливается.
Как я мог допустить, чтобы это произошло?
Я видел, как жены смотрели на нее, видел презрение и уродство в их ужасных взглядах, и все же я по глупости верил, что они не прикоснутся к ней, особенно когда я был так близко. Я выясню, что произошло в той ванной, даже если это будет последнее, что я сделаю, и когда я это сделаю, справедливость восторжествует.
Доктору требуется почти сорок минут, чтобы закончить с ней, и к тому времени, как он заканчивает, я подхожу к Кристе и беру у нее влажную мочалку.
— Спасибо, — говорю я ей. — Дальше я сам.
— Конечно, — говорит она, склоняя голову. — Тебе что-нибудь нужно? Я предполагаю, что по этому поводу состоится совещание?
— Да, но от тебя ничего не требуется. Ты можешь удалиться на ночь. Однако завтра я бы хотел, чтобы ты присмотрела за Кьярой. Убедись, что ей удобно и за ней ухаживают.
— Конечно, — говорит она, прежде чем одарить меня грустной улыбкой.
Криста уходит, а я обхожу кровать Кьяры, наблюдая, как она отслеживает каждое мое движение. Я сажусь на место рядом с ее кроватью, которое только что освободил доктор, и продолжаю счищать пятна крови с ее тела. Мы остаемся в тяжелом молчании, вопросы без ответов витают в воздухе между нами, тяжелые эмоции, замешательство и напряжение нарастают с каждой секундой.
— Старшие члены моей семьи должны прибыть с минуты на минуту, — говорю я ей, нарушая тишину и давая нам передышку от напряжения в комнате. — Я видел, как их жены входили в ванную, Ангел. Я знаю, что одна из них, или все они, ответственны за это. Время игр закончилось. Мне нужно знать, кто из них поднял на тебя руку.
Страх вспыхивает в ее глазах, и она отводит от меня взгляд, тяжелое рыдание вырывается из ее горла.
— Что ты собираешься делать, когда узнаешь?
— Это еще не решено.
— Но ведь ей будет каким-то образом причинен вред, верно?
— Да, — говорю я, уже зная, к чему она клонит. — Око за око, Кьяра. Именно так мы справляемся с предательством в этом мире. Я глава этой семьи, и как моя жена, твоя защита является моим главным приоритетом. То, что другой член моей семьи поднял на тебя руку — это подлое предательство верности, и у меня нет другого выбора, кроме как увидеть, как они будут наказаны.
Она кивает, ее лицо становится белым.
— Ты собираешься убить ее, — заявляет она в ужасе. — Я не хочу этого. Я не буду нести ответственность за смерть другого человека, каким бы дерьмовым он ни был. Я не могу этого сделать. Прости, но я не могу. Я не буду называть тебе имени.
— Назовешь ты мне ее имя или нет, я узнаю, кто это сделал. Моя семья знает цену своего предательства. Итак, когда они вошли в ту ванную, они знали, что делают, и они знали цену, которую им придется заплатить, если с тобой что-нибудь случится.
— Прости, Киллиан, — бормочет она. — Накажи меня, если должен, но я не могу назвать тебе имя.
Я киваю, не готовый заставлять ее вот так поступаться своими моральными устоями, особенно если она чувствует, что понесет бремя того, как я служу правосудию, если откажется от имени. Если бы на ее месте был кто-то другой, я бы, вероятно, вытянул это из нее силой, но не с Кьярой. Она проявила большое уважение и преданность, встав на мою сторону. Она пытается найти здесь свое место, и теперь, когда она начинает доверять мне, я не нарушу этого.
Разочарованный, я сжимаю губы в твердую линию и наклоняюсь к ней, прежде чем нежно поцеловать ее в щеку.
— Я не буду наказывать тебя за то, что ты делаешь то, что считаешь правильным, — говорю я ей, прежде чем встретиться с ее зеленым взглядом. — Но просто знай, что с твоим сотрудничеством или без него я узнаю правду.
Кьяра кивает, в ее глазах появляется грусть.
— Я знаю.
Вставая, я начинаю пробираться к двери, когда ее мягкий тон разносится по комнате.
— Киллиан, — бормочет она, останавливаясь на секунду, когда я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ней взглядом, и только усталость в ее взгляде заставляет меня нахмурить брови. — Я знаю, что прошу о многом, но как ты думаешь, есть ли хоть какой-то шанс, что ты мог бы просто... забыть об этом? Я просто хочу исцелиться и забыть, что это когда-либо происходило.
Пытаясь смягчить удар, я слегка улыбаюсь.
— Нет, Кьяра. Я не могу этого сделать. Однако, если ты хочешь забыть об этом, я сохраню это в тайне. Тебе не нужно знать, что будет дальше, — говорю я ей, наблюдая, как она кивает с благодарностью. — А теперь отдохни немного. Я проверю тебя утром.
Она не отвечает, просто смотрит, как я разворачиваюсь и выхожу из ее комнаты. Я закрываю за собой дверь, надеясь, что это поможет ей немного поспать. Из коридора я слышу требовательные голоса внизу и направляюсь на встречу со старшими членами моей семьи.
Войдя в официальную столовую, я нахожу Серджиу и трех других моих двоюродных братьев — Филиппа, Адриана и Кристиана — сидящими за столом и увлеченными разговором, между которыми уже летают упреки. Не утруждая себя любезностями, я просто подхожу к столу во главе и упираюсь кулаками в твердое дерево.
— Одна из ваших жен предала меня, и они заплатят высшую цену.
— Это абсурд, — рычит Филипп, вскакивая на ноги. — Ты веришь словам какой-то женщины, которую только что встретил, а не нашей семье. Это матери наших детей, те самые женщины, которые дали жизнь будущему поколению нашей семьи.
— Меня не волнует, родят ли они следующего гребаного папу римского. Одна из них виновна, и я докопаюсь до сути, несмотря ни на что.
Серджиу стучит кулаком по столу.
— Что это должно означать? Ты намерен допросить наших жен с помощью своей жестокой тактики? Они не какой-нибудь криминальный авторитет, как мужчины, с которыми ты привык иметь дело. Ты же знаешь, что Моника никогда бы не подняла руку на твою женщину.
Кристиан насмехается над Серджиу.
— Твоя жена неуправляемая. Если уж на то пошло, именно она несет за это ответственность. Все знают, что эта женщина — змея в овечьей шкуре.
Серджиу вскакивает на ноги с пистолетом в руке.
