— Уже недалеко, — сказал Габриэль, когда мы проплывали под старым склонившемся деревом, длинные листья мха нависали над нами и щекотали мою шею. Я издал легкий смешок, отмахиваясь от них, но когда мы перешли на другую сторону, мой смех застрял у меня в горле.

На деревьях висели клетки, и внутри них сидели костлявые Фейри, некоторые руки свисали между решетками, тянувшиеся к свободе, которой не было. По крайней мере до сих пор. Это было отвратительно. Эти бедные придурки были повешены, чтобы умереть.

Под ними патрулировали нимфы вместе с несколькими придурками из К.А.Н.Т. в форме, и мое сердцебиение участилось от жажды мести.

Заклинания сокрытия и заглушающий пузырь вокруг нашей лодки означали, что наше приближение осталось незамеченным, и когда вода уступила место грязному участку земли, Габриэль привязал лодку, прежде чем выйти и уйти в тень гигантской акации.

Мы с Джеральдин последовали за ним, предвкушение предстоящей битвы колотило по моим венам и побуждало меня идти дальше. Я собирался припасти себе немного свежего мяса и выиграть пари.

Ярко-зеленая лягушка, спрыгнув с дерева, приземлилась мне на плечо, заставив меня вздрогнуть от испуга и принять стойку ниндзя.

— О, эй, приятель, — прошептал я, взяв ее в руку. — Ты дружелюбный маленький лягушонок?

— Леон, — выдохнул Габриэль, в ужасе глядя на существо.

— Святой бегемот, это галадная лягушка, — прошипела Джеральдин.

— Она рада меня видеть, — сказал я, гладя ее по голове.

— Она одно из самых ядовитых существ на северном полушарии, — прорычал Габриэль. — Отпусти. Ее. На землю.

— Яд вызовет у тебя галлюцинации, как у замученного отшельника, — сказала Джеральдин как ни в чем не бывало. — Тогда твой мозг расплавится и потечет прямо из твоих ноздрей, как оплавленная свеча.

Лицо Джеральдин исказилось, превращая ее в сороку, которая каркала на меня. Кар, кар, кар… Говоря что-то, на птичьем. Но я не был птицей, я был зверем, королем джунглей.

Габриэль превратился в банан, свисающий с дерева. Большой, толстый, спелый банан. Хорошо подойдет для перекуса. Но мне нужно потрудиться, прежде чем я смогу очистить его от сочной кожицы и откусить.

Я засунул свою новую приятельницу-лягушку в карман и помчался в атаку, выпрыгнув из-за дерева и нанеся нимфе удар прямо в лицо. Но после я понял что не сделал этого, потому что Нимфа была там, а я был здесь. Но, черт возьми, этот удар действительно был хорош, если бы я только был ближе.

Мои враги Нимфы кричали, бросаясь ко мне, но земля превратилась в танцпол, и в моей голове разнесся зов музыки. Я гарцевал, вращаясь и совершая пируэты, посылая пламя, вырывающееся из меня во всех направлениях. К моей музыке присоединились крики, симфония насилия, переходящая в слова, которые звучали очень красиво.

— Я горю!

— Аааа!

— Мои глаза!

Я подпевал им песню, слов которой даже не знал, но звезды подарили ее моим губам.

— Смерть, смерть, смерть. — О, только одно слово в этой моей песне. Но каждый раз, когда я пел это слово, кто-то кричал, и из меня вырывался новый поток огня. Пепел от Нимф танцевал вокруг меня в воздухе, превращаясь в розовые пузыри, которые я подпрыгивал и пытался поймать ртом. Ох, ням. На вкус это было как конфеты и Рождество. Я любил Рождество.

Там было так много огней и дерево, покрытое безделушками. Точно такое же, какое, идет ко мне сейчас. Это было высокое-высокое дерево с острыми ветками, которые тянулись к моему сердцу. Ох, озорная елочка с острыми веточками. Ей очень хотелось меня обнять. Но я отплясывал, хихикая то тут, то там, пока она пыталась меня поймать. Затем ужасный хрип раздавшийся в ее легких, дал понять, что я больше не могу играть с огнем. Но вокруг меня определенно что-то горело. Трудно было понять, что именно, потому что болото покачивалось в такт музыке и теперь я крутился вокруг, хватая за веточки елку и утягивая ее в красивый танец. Только я упал, и дерево последовало за мной, его колотая ветка почти случайно пыталась ранить меня, но мне удалось перевернуть нас и оказаться сверху. Ее острые ветки снова ткнули меня, и я дернулся назад, ударившись о землю и перекатываясь, снова и снова.

Меня покрыла грязь, такая липкая, липкая слизь. Теперь уже голубая и блестящая.

Не услышав больше шума в ушах, я поджег себя. Ох, быть в огне, так приятно. Мои руки и грудь, выглядели как горячий тост, согревающий меня. На самом деле слишком тепло. В этом болоте было так чертовски жарко, они что, никогда не включали кондиционер? Могу поспорить, что аллигаторы не смогли бы управлять циферблатами своими неуклюжими маленькими лапками.

— Леон! — Гейб взревел, и я плюхнулся на спину, глядя на своего гигантского бананового друга, весь желтый и аппетитный. Рождественское дерево попыталось обнять его сзади, но Гейб развернулся и отрубил ему голову черным мечом, и оно превратилось во вкусные пузыри.

Я ахнул от ужаса, вскочил на ноги и схватил банан.

— Я съем тебя за это, — прорычал я. — Ты испортил Рождество. Подарков малышу Риблету теперь не будет. — Я вытащил его из своего кармана лягушку и поднес к ее банановому другу. Риблет прохрипел, и банан попытался схватить его своими большими банановыми руками.

Я выхватил ее, прижав к груди, чтобы защитить, но затем мой мозг почувствовал себя странно, мир перевернулся, и каким-то образом я снова оказался на земле.

Риблет выскользнул из моей руки, отпрыгнул в кусты и заставил меня кричать о нем, когда он бросил меня.

Кто-то кусал меня за шею, большой зверь с тремя головами и кучей меха, который прижимался к моему лицу. Поток чистой энергии пронесся по моим венам и рикошетил сквозь меня, как молния.

Затем наступила тьма, и Рождество действительно закончилось.

Звук плещущейся воды и грохот ломающегося металла разбудили меня от самого тяжелого сна. Я покачивался в деревянной лодке, моя голова болела так, будто горилла стучала по внутренней стороне моего черепа. Стон пронзил мое горло, и я наклонился, чтобы выглянуть за борт лодки и увидеть, как Габриэль и Джеральдин выпускают заключенных из клеток.

Меня вырвало в болотистую воду, и аллигатор посмотрел на меня боковым глазом, прежде чем уплыть, тем лучше для него прямо сейчас. Я чувствовал себя осужденным. Ими. Звездами. Риблетом. К черту Риблета. Этот мерзкий маленький обманщик.

— Гейб? — прохрипел я, и он посмотрел в мою сторону, подойдя ко мне, пока Джеральдин разговаривала с освобожденными Фейри.

— Ты проснулся, — сказал он с облегчением, прыгнув в лодку и взяв меня за руку, посылая через меня волну исцеляющей энергии.

Я вздохнул, чувствуя себя намного лучше и просто желая, чтобы он появился раньше, чем меня вырвало перед этим судьей-аллигатором.

— Я хотя бы выиграл пари? — спросил я.

— Нет, — сказал он, нахмурившись. — Джеральдин победила. Но ты уничтожил одну нимфу и восемь деревьев, так что…

Я застонал, проведя рукой по лицу.

— Это должен был быть момент моего геройства.

— У тебя будет еще один шанс, — сказал он, и его глаза сверкнули от этого знания.

— Ты знал, что я собираюсь сделать это сегодня? — Я спросил. — Ты видел, как я облажаюсь?

— Нет, Леон. Если бы я это увидел, я бы немедленно остановил это. Тебя чертовски трудно предсказать, — вздохнул он.

Я улыбнулся.

— Именно так мы не давали тебе видеть нас, когда ты был у Лайонела.

— Да, в этом есть свои преимущества. Но иногда я волнуюсь, что не смогу защитить тебя так, как других. — Он обеспокоенно сжал мою руку, и я грустно улыбнулся ему.

— Мне нравится, что ты переживаешь, братан.

— Надеюсь вы закончили быть двумя сентиментальными тюленями на берегах нашего великого завоевания? — Джеральдин подошла к нам, размахивая свитком. — Я только что завербовала много участников в наше королевское восстание, пока вы двое колеблетесь и мечетесь.

— Давайте вернемся назад. — Габриэль поднялся на ноги, но, его глаза на мгновение остекленели. — Другие тоже добились больших успехов в лагерях, которые они поразили.

— В эту ночь есть что отпраздновать. — Джеральдин выпятила грудь. — При условии, что Истинные Королевы вернутся с блестящим достижением на груди.