— Да, незабываемые ощущения! Леди Лели, где вы нашли такой чудесный рецепт?

— А это матушке моей бабуля по секрету рассказала. Батюшке иной раз приходится сделки "спрыскивать", а на утро надо быть как стеклышко. Вот она и меня научила. На всякий случай. Как видите — случай представился.

— Матушке? — Андре внимательно взглянул на меня. — Ты же говорила, что твоя мать…

— Мачехе моей, — поясняю я. — Мне она заменила если не мать, то старшую сестру. Одним словом, мы всегда ладили с Меланьей. И сейчас ладим. А младшего братишку я обожаю.

Я взглянула на крепко спящего Артура. Малыш вольготно раскинулся на большом диване, и сладко посапывал.

— Нам пришлось долго выхаживать и Меланью, и малыша. Тяжелые роды были. Он до двух лет совсем слабенький был. Потом я из пансиона вернулась, стала с ним по прописям нашей учительницы заниматься, травами выпаивать под бабулиным руководством. Она к тому времени уже совсем дряхлая была. Но строгая. Если что не по ней — костылем по спине. Не больно, но спину держать прямой быстро привыкаешь. Так и выходили. Он у нас до самых морозов в холодной комнате спит. И старших сестер дразнит, что они квочки без цыплят — в пуховых перинах и подушках круглый год, и всю зиму с простудами.

— Вы поэтому за Артура переживали? — спросил Рокси. — Все же так прильнуть к чужому ребенку не каждая женщина может. Особенно, если это ребенок мужа. Мне приходилось видеть, как мачехи детей шпыняют.

— А вы помните — при каких обстоятельствах мы познакомились? Да в ту минуту я была готова самого Тариэла из окна выкинуть, или с лестницы спустить. До сих пор не понимаю, как можно было сослать четырехлетие го ребенка в имение и оставить его на попечение такой грымзы. Иеремей мне пытался объяснить, что они с графом только за два дня до женитьбы из города переехали. А слугам эта мадам сразу сообщила, что она уполномочена самим графом. И нечего вмешиваться. Да и слугам в детскую ходу не было. Впрочем, это дело прошлое. Теперь Артур мой сын, а кому там что мерещится — дело не мое.

— Кажется, я приехал в Браск как нельзя вовремя, — глубокомысленно заключил лорд Андре, открывая следующую тетрадь.

— Вы ведь знаете, молодые люди, что у каждой тайны есть свой срок давности. Когда

— никогда все тайны становятся явью. Продолжим?

— А вы в тот момент были так прекрасны, леди Апрелия, — невпопад сказал Роксидион. — Глаза горят, волосы волной на плечи падают, а ребенка к себе прижали не только руками, но и нитями Силы. Я вас как увидел — чуть мимо кресла не сел. Знаете, приходилось мне в столичном Храме Светлейшей бывать… Вот мне и показалось…

— Вам показалось, Рокси, мягко сказала я. — Давайте продолжим чтение. Артур проспит еще около часа, а потом надо возвращаться. Как вы думаете, Андре — изумруд следует забрать? Или пусть здесь остается?

— Думаю, оставлять его здесь неразумно, — улыбнулся лорд Андре. — Особенно, если имение и в самом деле выставят на продажу. Читаем?

" Мы вернулись в Браск. Моя Софи стала еще красивее. Расцвела, а глаза такие глубокие, что я боюсь в них утонуть. Особенно сейчас, когда она призналась, что ждет малыша. Я скоро стану отцом! Наверное, это будет чудесный малыш, сын. Я буду рад, если он унаследует синие глаза своей матери. И её золотые волосы. А уж если родится дочь — это будет еще большим счастьем. Честное слово, я буду рад, если у нас будет много детей: девочек, мальчиков… Лишь бы моя Софи была со мной всегда."

Андре переворачивает несколько страниц убористого текста, сообщая, что никогда не подозревал в старом друге такой сентиментальности. Танион так подробно описывает каждый день беременности, будто сам носит этого малыша.

Рокси хмыкает

— Тариэл в этом на деда похож, — говорит он. — Когда его любимая Эстэль носила…

Тут он кивает в сторону дивана, где спит Артур

— С ним невозможно было разговаривать. Любой разговор тут же сворачивал на НЕЁ. Когда она рожала — у двери дежурил чуть ли не весь персонал храмовой лечебницы. Мы уж думали, что новоявленный папаша сам родит.

" Нам придется поехать в деревушку Залесную. Софи нужно показать самой известной в наших краях лекарке. Все, с кем я консультировался, в один голос твердят, что она не разродится сама". Странно… В храмовой лечебнице всегда были опытные лекари и повитухи, — замечает Андре. — Жаль, он не пишет, с кем именно консультировался, и кто советовал везти женщину на последнем сроке в дальнюю деревню…

" Я чуть было не потерял Софи. Роды застигли нас в дороге. Благо — до Залесной было не более двух часов пути, и лекарка оказалась дома. Софи удалось спасти, но ребенок мертв. Лекарка сказала, чтобы спасти Софи, ей пришлось лишить мою жену других детей. Что я скажу моей девочке, когда она очнется?! Нет, я люблю её и буду любить. И без детей живут неплохо, но она так ждала малыша, так была счастлива. И что теперь?"

— Выходит, что отец Тариэла…

— Погоди, Рокси. Читаю дальше. " Сегодня ко мне пришла Асиль. Как она узнала, что я здесь? Как оказалась здесь сама, если Аксинья говорила, что подруга уехала на воды в Н-ск, якобы лечить расстроенное здоровье?! Видно, это Светлейшая наказала меня за совершенную ошибку. Она заявила, что четыре дня назад родила моего ребенка. Мальчика. И требует, чтобы я признал его. Ради спокойствия Софи я пойду на это. Но возьму с этой" — тут Андре бормочет негромко что-то о нежных ушках, прокашливается, и продолжает: — "магическую клятву. Она ни на шаг не подойдет к моей семье. Никогда. Я дам ей денег на обучение в столичной академии, и пусть катится… хм… А принадлежность ребенка к роду проверю на камне. И если что"…

— Дальше ни единого слова об Асиль, — откладывает в сторону тетрадь лорд Андре. — Танион пишет о том, что почти ненавидит сына. Но сдерживает себя, ради покоя жены. Что думаете по этому поводу?

— Думаю, что надо читать дальше, но лучше бы в другом месте. Давайте вернемся в Браск, там уютнее и теплее, чем в холодном пустом доме — предлагаю я. — И, лорд Андре, вы расскажете нам — что связывало вас и мою бабулю?

— Обязательно, девочка моя, — ласково касается моей руки лорд Андре. — В некотором роде ты и моя внучка тоже. Пусть и дальняя, но больше у меня никого нет в этом мире. Согласна ли ты принять меня в качестве своего кровного родственника, Апрелия, дочь Гордея?

— Да, — киваю я, глядя в глаза лорда, за окном сверкает радостный сполох и раздается грохот: слово сказано, и слово услышано.

— Мама, а деда Андре теперь и вправду мой деда? — раздается с дивана голос Артура. Он садится, и трет ладошками сонные глаза. — Теперь у меня два дедушки? Два, да?

Андре подходит к нему, подхватывает на руки и целует в макушку.

— Роксидион, как ты думаешь — смогу я поучаствовать в торгах за это имение? — оборачивается он к графу. — Должен же я куда-то потратить свои несметные сокровища. И оставить что-то в наследство внучке и правнуку я просто обязан.

— Если ничего не изменится, — осторожно отвечает Рокси. — И если у вас есть пятьсот тысяч — я готов рассмотреть ваше предложение прямо сейчас.

Глава четырнадцатая. Вечный вопрос — что делать

Странное ощущение осталось у меня после этой поездки. С одной стороны, мы теперь знаем, что отец Тариэла — бастард. И что? Так или иначе, но отец его признал, и даже не выставил это на всеобщее обозрение. Не понятно, зачем старый граф хранил свои дневники — неужто больше нечем было заняться? Нет, я понимаю, когда молоденькие девицы ведут дневники: читала у подружек по пансиону. Сама, правда, никогда не увлекалась описанием прекрасных глаз молодого соседа из дома напротив, или сколько раз на семейном празднике троюродный брат пригласил на танец. И прочую подобную ерунду. К тому же, жизнь в пансионе научила меня хранить свои тайны, не доверяя их никому: ни человеку, ни бумаге. Правда, и тайн у меня особых не было. Не считать же тайной мелкие пакости вроде подсунутой на стул кнопки. А не увлекалась, потому что однажды, еще в самом начале обучения, вышла некрасивая история: подружка о своей соседке написала всякие гадости в дневнике. Вторая на дневник наткнулась случайно, прочитала сама, потом растрезвонила по пансиону. Результат: драка, подбитые глаза, выдранные волосы. Финал: одну вообще исключили, вторую наказали. А все остальные сделали выводы. Но это девочки. А тут взрослый мужчина, ежедневно записывающий события своей жизни… Впрочем, не мне судить о людских странностях.

Все содержимое сейфа мы привезли с собой. Сгрузили в бабулин кабинет. И вот теперь я, уложив уставшего Артура в постель, расположилась за столом и перекладываю с места на место толстые тетради. Думаю — что с ними делать.

Отдать мужу? Вроде бы так и надо сделать. Но с его заносчивостью и взрывным нравом — не схватится ли он за пистолет снова? Уничтожить? Думаю, так было бы правильнее. Не знает он семейной тайны, и не надо ему об этом знать. Целее будет.

С его-то самомнением решит, что весь мир теперь смеется и презирает его сиятельство.

Тяжело быть пупом всея Земли.

— О чем задумалась, дочка?

— Батюшка?! Вот не ждала, что ты заедешь! Что-то случилось? Нянюшка! Нянюшка, неси чаю!

— Да меня сестры твои с матушкой вместе достали! Вишь ты, слух по городку пробежал, что нынче в Школе будет праздник какой-то. Через три недели. И приглашают будто бы на него девиц и юношей из всех сословий, у кого в роду хотя бы в стародавние времена знахари или травники были. Вот и матушка встрепенулась, что уж о девчонках говорить. А там — ты и сама знаешь: платья, туфли, ленты, бусы, серьги, чулки… Да я и не против! Девчонкам-то пора женихов приглядывать. Но уж больно утомительно целый вечер их стрекот слушать. Вот я и решил до вас прогуляться, узнать, что у вас новенького.

— А новенького у нас, батюшка, вот что — пододвинула я к отцу одну тетрадь. — Были мы сегодня в имении. Узнали кое-что, а теперь я не знаю, что мне с этим знанием делать.

Батюшка выслушал мой рассказ про наши открытия, полистал тетрадь, отложил в сторону.

— Одно скажу — тебе над этим голову ломать ни к чему. Дела эти давние, чужие. Уж какие мысли старого графа долили — мы теперь никогда не узнаем. Да и муж твой — не малое дитятко. Хотел бы в семейных тайнах разобраться — сам бы занялся этими бумагами. А он, как я посмотрю, будто девица капризная — сам не знает, чего хочет. Эх, зря я бабку твою послушал! Ну, да как-нибудь несколько месяцев проживешь, а уж там сама решишь — что тебе больше по душе. Там тебя неволить никто не будет. Не передумала еще к морю уезжать? Или приглянулся кто? Уж не граф ли Чесский?

Я отмахнулась. Тут бы с одним графом разобраться!

— Батюшка, а если Тариэл узнает, что я графу Тишинскому дальней родственницей прихожусь? Как думаешь — что будет?

— Да ничего не будет, Лелюшка. Был бы поумнее — сразу б тебя равной себе признал, не кичился титулом своим. И мальчишку на произвол судьбы не бросил. И слугу старого, жизнь на него положившего, из дому не выгнал. Встречал я таких людей. У которых все виноваты. Кроме него, красавца. Ты сама подумай — никто его силой тебя в жены брать не тащил. Сам ко мне приехал, по-доброму посватался. Мол, я не богат, но вот земли свои исконные из залогов выкупил, собираюсь хозяйство восстановить. Возраст, опять же не юный. Семью заводить пора. А что дочери вашей не шестнадцать — так и хорошо. Хозяйкой полновластной в имении будет. Мол, наслышан он о выпускницах пансиона. Что и хозяйки, и матери из них замечательные… Титул, опять же, будь он неладен… Вот я и подумал, что доброе дело для тебя сделаю. Станешь ты графинюшкой, самовластной хозяйкой в доме. И теткино завещание исполню… Ан, вон как все повернулось. Не смирился граф, что жена богаче него оказалась. Как это он, аристократ, обязан тебе, дочери купеческой, чуть ли не жизнью. Вот и ищет изъяны. Такие люди всегда во всем изъяны ищут.

Я только вздохнула. Батюшка отодвинул в сторону тетради, прошелся по кабинету. Остановился возле стены с сейфом. Пригляделся.

— Не подобрала ключик — то?

— Нет, батюшка. Все бумаги, которые нашлись, перебрала, но ключика так и не отыскала. Пять букв и три цифры. Это ж сколько комбинаций придется составить! Конечно, можно ломиком попробовать, но ведь жалко! Сейф ведь не только семейные тайны может прятать, но и ценные вещи хранить.

Батюшка снова прошелся от стены до двери и обратно, о чем-то напряженно размышляя. Присел на краешек стола, потеребил подбородок.