С трудом уговорили лечь внизу. Пришлось ложиться не в своей любимой комнате наверху, а внизу. Никогда не делай того, чего ты не хочешь, чтобы не жалеть. Слушай своё сердце и интуицию.
Люди слепы и зачастую не видят знаков, которые подаёт им Бог. Он слышит все наши молитвы и часто отвечает на них, подаёт знаки, но мы не видим их, потому что слепы и зачастую глухи не только к боли вокруг, но и к знакам судьбы. А потом ломаем голову, говоря:
«Чёрт, это же было так очевидно! Почему я не сделал так? Почему не решил? Всё же было и так видно, какой же я дурак!» Но никогда не нужно жалеть о сделанном и о людях, которых ты не отпустил когда-то, тогда и они, и это всё тебе было нужно. И признай, тебе же было с ними хорошо? Откуда я знаю? Всё просто — будь тебе с ними плохо, ты бы не держал этих людей, не давая им уйти. Поэтому я всегда держала тебя, но я не железная и не люблю заставлять людей не уходить, когда они этого не хотят.
Люблю,
Потом ещё напишу.
Марика».
«Завтра первое марта — первый день Весны.
А после — твой день рождения. Поздравлять или не поздравлять? Вот в чём вопрос. Мысленно каждые праздники мы с тобой отмечаем вместе. Вместе празднуем, проводим время и веселимся. Но это лишь в моей голове, а в реальности всё иначе…
Мой редактор спрашивает, осознала ли я, что ты больше не со мной, чувствую ли я пустоту или боль? Но знаешь, когда-то да, я бы чувствовала это всё, но сейчас… Я просто осознаю, что, даже находясь далеко, ты со мной. Ты в моём сердце, и я по-прежнему люблю тебя. Но я понимаю, что люблю прошлого тебя, а не нынешнего.
Несмотря на высокую температуру, отправляюсь в дом престарелых — хочу отнести им что-нибудь и послушать их истории. Почему так происходит, что люди пожилого возраста оказываются в домах столь отдалённых? Понятно, что это те, у кого нет никого, но блин, те у кого живы дети, здоровы, не инвалиды и могут зарабатывать деньги, бросают своих родителей, бабушек, дедушек и оставляют в доме престарелых.
Как так-то?»
— У тебя слишком идеализированное представление о жизни и людях, — говорит мне Мэрлин, когда я решаю поделиться с ней своими мыслями.
— Возможно и так. Но порой мне кажется, что мне нужно было родиться пару годами ранее, а может и веками.
— Считаешь, что нынешнее время не для тебя?
— Верно, так и думаю. Но пока не считаю, а лишь думаю.
— Тебе не место в мире этом, тебе бы куда-нибудь подальше от всей этой грязи.
— Да-а-а, — протягиваю я, захлёбывая шампанское с горла. Горло адски жжёт, а после алкоголя становится лишь хуже.
— Тебе это помогает? — кивает в сторону бутылки, которая у меня в правой руке.
— Что? — не сразу понимаю, о чём она. — А, ты про алкоголь? Не сказать, что он решает все проблемы, просто… когда человек пьянеет, все проблемы кажутся не такими серьёзным, твой мозг начинает входить в состояние алкоголя, и всё кажется не таким важным. И пью я не каждый день, а лишь когда боль добивает полностью и я понимаю, что больше не могу держаться.
— Но при этом всём говоришь, что всё хорошо, умирая изнутри. И довериться некому, ибо привыкла справляться со всем сама, — смотря куда-то вдаль и думая о своём, говорит свои мысли вслух.
— Увы, да…
Мэрлин была писателем и помогала мне писать мою книгу. Она научила меня писать более красиво, элегантно. Каждый человек, появившийся в твоей жизни, появляется не просто так. Он даёт тебе урок, который ты должен усвоить, а после уходит. Всё в этом мире временно, и ничто не вечно.
«Привет, я всё ещё продолжаю писать тебе письма. Как же тупо. Я сегодня во второй раз поссорилась с младшим братом, не обошлось без его слёз. И моих. Почему я плачу? Сердце разрывается при виде его слёз. Ведь я его воспитывала, я с ним была с самого рождения, пока ему не исполнилось три. Мне больно видеть, кем он является сейчас, на что он похож. У него нет никакого воспитания, чуть что — начинает плакать, ему нужен психолог. А мне психотерапевт.
Я же говорю: сразу видно, что он мой брат… Мне так жаль его. Кем он будет, когда вырастет? С таким поведением сейчас страшно подумать, кем он может стать…
Я пробовала поговорить с ним, но не получилось. Он начал плакать, вырываться, не даёт договорить мне и перебивает. Он совершенно не воспитан. Не знает понятий "младший-старший", не умеет играть — лишь обзывать и драться, что и нужно в его возрасте мальчикам в Москве. Но он безумно злопамятен. Когда он злится, начинает рычать, выть… Мне страшно за него и одновременно больно…
Почему тебя нет рядом? Ты бы подсказал мне, что делать… Ты бы дал мне совет, ты всегда мне помогал. Сейчас я понимаю, что значат твои слова:
«Ты будешь стоять на своих ногах и ходить без меня». Ты говорил мне это, когда думал, что мы действительно расстаёмся. Но это было не так. Я никогда не могла разойтись с тобой, но знала, что должна. А как дела у тебя? Надеюсь, куда лучше, чем у меня. Как твой отец? Как мама? Как дома? Всё хорошо?
Знаешь, мне стали нравиться люди, которые думают о будущем, но не говорят о вечности, а наслаждаются сегодняшним моментом… Но они, как правило, непостоянны и несерьёзны, зато безумные романтики. С ними легче всего говорить обо всём на свете. И это не будет неловко, неудобно, ты просто чувствуешь, что это нормально.
И романы по ним писать куда легче, чем по обычным людям, которые всегда заморачиваются над чем-то.
Береги себя и не парься, всё будет хорошо.
Твоя Мари».
«Перечитываю свои старые письма. Какая тупость и бред, как можно это читать или же писать? Но я не могу — если я не буду писать, то совершенно сойду сума. Посетила дом престарелых, также успела побывать в детдоме. Узнала, где хочу работать и где находится самый настоящий "Ад на Земле"… Эти маленькие дети такие чистые, нетронутые этим миром, такие ангелы… Как можно было бросить таких детей? Да, некоторых отобрала опека у родителей алкашей или наркоманов, но при виде такого чуда можно же бросить, начать жить лучше. Просто ради этого ангела, который является твоим ребёнком… Нет существа чудовищней, чем человек. Мы самые ужасные существа во Вселенной. В целой Галактике не найдётся существа хуже НАС. В доме престарелых познакомилась с Джулией, ей семьдесят семь. Её дочь упрятала её сюда, когда ей было шестьдесят пять.
— Она говорила, что я плохо влияю на её детей, а я лишь воспитывала их и сидела с ними, пока она гуляла со всякими мужчинами.
Пьём чай и смотрим в окно. Каждая из нас думает о своём. Я — о жестокости мира, пытаюсь переваривать информацию, которую узнала от неё, а она путешествует по своему прошлому.
— Я часто вспоминаю былые времена, когда мне было только девятнадцать, я познакомилась с одним мужчиной. Он был из Сербии, такой красивый, настоящий мачо, — на лице с огромным количеством тоналки расплылась искренняя и лёгкая улыбка от воспоминания. — Он был таким хорошим. Я тогда молодая была, для фантазии покупала пышные платья, чтобы от ветра взлетали вверх. Подрожала Мэрлин Монро — она была моим идеалом красоты. Сейчас понимаю, что не нужно никому подрожать, ведь ты потеряешь самое главное — себя. А это необратимо. Мы с ним провели самые лучшие шесть месяцев: строили планы, говорили о будущем, не затрагивали прошлое и не говорили о настоящем, которое было до знакомства друг с другом. Спустя шесть месяцев он уехал в Сербию, сказал, что вернётся через пару дней, оставил адрес. Я тогда дура была, наивная, влюблённая, ждала его и каждый день писала ему письма. Ответа не получала. А после узнала, что беременна, я думала, что он приедет и я сделаю ему сюрприз! Но он так и не приехал. Ни одной весточки не было от него, ни слуху, ни духу. Я уехала в Стамбул. Каждый день ходила на эстакаду и сидела, разговаривая с морем и надеясь, что он приедет. А через девять месяцев родила дочь и назвала её Мирослава. Всю жизнь я верила, что он приедет, я бы простила ему всё, но его так и не было…
Наступило молчание, которое давило на грудь обеим.
Слеза скатилась по моей щеке от услышанной истории.
— Вы до сих пор ничего не знаете о нём? — наконец спросила я, осматривая её ухоженные седые волосы. Красная помада покоилась на её губах и была помазана неравномерно.
— Нет. Совершенно ничего, и не хочу знать.
— Почему? — удивлённо и ничего не понимая спросила я.
