— Возможно, именно из-за него я и пожертвовал деньги, но продолжил из-за детей.

— Дети? — Он достает телефон и несколько раз стучит по экрану.

— Вот. — Я хватаюсь за его телефон, как за национальное достояние. От первой фотографии у меня отвисает челюсть. На ней рыжеволосый ребенок щелкает человека, делающего фотографию, одним металлическим пальцем.

— Симпатичный.

— Это Фредди.

Он знает их по именам. Мое сердце грозит вырваться из груди.

— Можно мне?

Я хочу продолжать листать его фотографии и узнать больше о человеке, который прячется от всего мира.

Я хочу знать все.

Он кивает. Я пролистываю фотографии с тремя другими детьми. У каждого из них разные протезы, и одному ребенку требуется четыре.

Я мгновенно узнаю местоположение одной фотографии.

— Вы все отправились в Дримленд?

— Они отправились.

— Где ты был? — Спросила я.

— Работал.

— Ты не хотел идти?

— Разве это имеет значение?

Да! Мне хочется закричать, но в горле пересыхает, и я теряю дар речи. Стеснение в моей груди усиливается, имея все, что связано с тем, как он отправил детей в Дримленд вместе без него, несмотря на то, что он хотел быть там.

Не знаю, почему мне от этого грустно, но так оно и есть. Может быть, это потому, что Деклан смотрит на позицию, которая, по его мнению, будет ответом на все вопросы, и все это время упускает из виду то, что может предложить жизнь. И, честно говоря, так жить нельзя.

Для человека, одержимого желанием преуспеть во всем, он действительно терпит неудачу в жизни. Я хочу помочь ему понять, что во всем есть нечто гораздо большее, чем просто существование. Что если он проведет еще несколько лет, упуская то, что действительно важно, он может пожалеть об этом позже. Нет. Он пожалеет об этом. Я могу это гарантировать, потому что всегда будет какая-то новая цель, которая, как он думает, заполнит эту зияющую дыру в его груди. Все они потерпят неудачу. Это порочный круг, движимый одним печальным фактом: он ищет счастья не в тех местах.

Я замечаю все признаки, с которыми лично знакома.

Тогда что же ты собираешься делать?

АЙРИС

Дождь брызжет на палубу, закрывая нам вид на кустарник. Темно-серые облака закрывают любой солнечный свет. Моя вера в то, что я отправлюсь на сегодняшнее сафари, тает с каждой каплей воды, падающей на землю.

— Как ты думаешь, они все еще возьмут нас сегодня? — Спрашиваю я, не в силах остановить надежду, просачивающуюся в мой вопрос.

Молния прорезает облака, прежде чем раскат грома сотрясает стекло.

Он качает головой.

— Мы не выйдем в такую бурю, что бы там ни говорили.

— Но…

— Нет. — Я фыркаю.

— Это летний душ. Он исчезнет прежде, чем ты успеешь оглянуться. — Снова ударяет молния, наполняя небо ярким светом. Он бросает на меня взгляд, который не требует перевода. — Ладно. Ты прав.

Моя нижняя губа выпячивается, когда я надуваю губы.

— Ты уже сдаешься? По крайней мере, заставь меня работать. — Его глаза соперничают с ослепительным светом снаружи. То, как он смотрит на меня, с тихим вызовом, заставляет меня хотеть оттолкнуть его.

— Часть меня думает, что тебе нравится затевать со мной драки, потому что это единственный способ удержать меня рядом.

Звук застрял у него в горле.

— Зачем мне это нужно?

— Потому что я думаю, тебе нравится разговаривать со мной.

— Кто-нибудь еще знает, какая ты самовлюбленная?

— Я удивлена, что ты заметил, насколько ты одержим самим собой.

Он балует меня небольшой улыбкой, что дает мне тот же самый прилив гордости, как восхождение на самую высокую гору. Я улыбаюсь ему в ответ, и его взгляд падает на мои губы. Тепло в моей груди перенаправляется в другую область моего тела.

— Признай это. Тебе нравится вертеться вокруг меня.

Теперь ты флиртуешь с ним?

Его улыбка становится еще шире.

— Я не то чтобы ненавижу это.

— Из твоих уст это практически признание в любви.

Он моргает, и меня охватывает искушение дать себе пощечину.

Почему ты так выразилась?

Потому что ты слишком занята флиртом, чтобы использовать свой здравый смысл.

— Ну, это знак, чтобы я прыгнул перед ближайшей движущейся машиной.