Я лишь краем уха слушала, как мать разъясняла Фрейе сложившуюся ситуацию, а сама смотрела вниз, на поверхность стола. Мне бросились в глаза мелкие щербины в темном черном дереве и липкие круги, должно быть, оставленные пивными кружками, а также зазубрины по краям стола, будто прямо о него точили ножи. Я бесстрастно отмечала и другие детали.
На самом деле я таким образом лишь пыталась отвлечься от кипевшего во мне гнева. Мне понадобилось все мое самообладание, чтобы не вскочить на ноги и не схватить Фрейю за горло.
– Тара, – прошептал рядом со мной Люсифер. Только сейчас я поняла, что буквально ломаю ему руку.
– Прости, – пробормотала я, ослабляя хватку.
– Что ж, – говорила тем временем Фрейя, – если дело обстоит так, то я, конечно, подпишу договор.
Как мне хотелось стереть эту самодовольную ухмылку с ее совершенного лица!.. Вместо этого я осталась на месте и смотрела, как мать достает пергамент. На нем был написан короткий текст, но в тусклом свете железной люстры я не могла его расшифровать. Внизу оставалось место для подписи и печати.
Слуга поспешил поставить на стол чернильницу, а затем вручил Фрейе перо. Та окунула перо в чернильницу и быстро поставила свою подпись. Налив наконец на пергамент немного красного воска, она торжественно прижала к нему перстень.
Дело было сделано, мирный договор заключен. Сатандра выступит в предстоящей войне на нашей стороне.
Меня должно было бы охватить облегчение, но я не чувствовала ничего, кроме пустоты. Мирный договор означал и то, что Люсифер теперь действительно сразится в этой битве бок о бок со мной – и погибнет.
Мать свернула пергамент и встала.
– Благодарю, – сказала она немного натянуто, прежде чем жестом пригласить меня следовать за ней.
– Одну минутку! – остановила ее Фрейя. – Мне хотелось бы переговорить с Тарой с глазу на глаз.
Люсифер и я одновременно вскочили.
– Не думаю, что это хорошая идея, – объявил Люсифер.
Фрейя, поджав губы, окинула его взглядом:
– Не думаю, что спросила твоего мнения, сынок.
Я сжала кулаки, но заставила себя улыбнуться Фрейе.
– Почту за честь, – прощебетала я и молча последовала за ней из зала, не удостоив ни мать, ни Люсифера ни единым взглядом.
Фрейя не повела меня в другое помещение, а просто остановилась в коридоре перед закрытой двойной дверью. Властным взмахом руки она изгнала из коридора нескольких слуг, а затем повернулась ко мне. Ее взгляд неодобрительно скользнул по моим черным густым локонам, лесного оттенка зеленым глазам, узким губам и худощавому телу.
– И что он только в тебе находит? – пробормотала она.
Я вся напряглась. О, как сильно я ее ненавидела!
Теперь я не могла больше сдерживаться. Я была на пару-тройку дюймов выше Фрейи – и воспользовалась этим, чтобы выпрямиться перед ней во весь рост.
– Люсифер рассказал мне, что ты вытворяла с ним в течение многих лет, – прошипела я, пренебрегая всякой вежливостью и приближая свое лицо к ее лицу. – Ты – самый жестокий и беспринципный человек, которого я знаю, но я вряд ли открою тебе что-либо новое. Вот это, – и я показала ей один из своих спрятанных под блузкой ножей, – тебе предупреждение. Если хоть волос еще упадет с головы Люсифера, я без колебаний воспользуюсь этим ножом. Возможно, он не может тебе ничего противопоставить, но я смогу. И к черту последствия!
Я перевела дух. Как было хорошо высказать этой мерзавке все прямо в лицо!
К моему удивлению, Фрейя ничуть не испугалась – а рассмеялась. Она рассмеялась! Это был смех ведьмы, походивший звучанием на бьющееся стекло.
– Ну что ж, – сказала она, – теперь я понимаю, что Люсифер в тебе нашел. Ты именно тот человек, в котором он нуждается. Я еще не могу решить для себя, чего в тебе больше – невероятной храбрости или беспримерной глупости. Не могу не оценить твой порыв, хотя мне достаточно всего лишь щелкнуть пальцами, и ты будешь болтаться на виселице.
Я не испугалась ее слов. Фрейя только что подписала с моей матерью мирный договор. Я ни на секунду не сомневалась в ее жестокости – но она была отнюдь не настолько глупа, чтобы убить дочь своей новообретенной союзницы.
А вот другое ее предложение заставило меня задуматься. «Ты именно тот человек, в котором он нуждается». Что это должно было означать?
Фрейя не дала мне времени на обдумывание, а продолжила светским тоном:
– Видишь ли, я никогда не хотела причинять Люсиферу вред. Как-никак, речь идет о моем сыне. Но моей материнской задачей было воспитать его правильно. Мне приходилось идти на подобные меры, чтобы он научился справляться с болью – и наконец повзрослел.
Я уставилась на нее, не веря своим ушам. Неужели эта змея действительно искала оправдания тому, что она годами делала с моим парнем?
– Вернувшись из заточения, он очень изменился, – задумчиво сказала Фрейя. – Теперь он действительно повзрослел. Люсифер всегда ненавидел меня. Вероятно, это моя собственная вина, хотя я всегда хотела для него только самого наилучшего. Тем не менее, ему нужен кто-то другой, кто сможет его защитить. Кто-то, на кого он сможет положиться и кого он любит. Теперь он нашел этого кого-то в твоем лице. Ты пойдешь ради него на все, а я нет. Как бы то ни было, наказывать его кнутом я больше не буду. Он крепко-накрепко усвоил урок. Теперь он свободен и может делать что хочет.
С этими словами она развернулась и пошла прочь. Я хотела изрыгнуть вслед этой ведьме тысячу проклятий, но осталась стоять немо и неподвижно.
Он свободен. Ведьма внезапно подумала о своем сыне!
С горькой улыбкой на устах я вернулась в трапезную.
* * *
Пока слуга матери готовил ее карету к отъезду, мы с Люсифером стояли в тени деревьев, чуть в стороне от плаца.
– О чем Фрейя с тобой говорила? – хотел он знать.
Я вкратце рассказала, что между нами произошло.
– Итак, ты свободен, – заключила я, слегка улыбнувшись, но уголки рта Люсифера даже не дернулись.
Да и куда ему было идти? Переехать в деревню, словно обычный подданный королевства? Об этом для Властителя Тьмы и наследника престола Сатандры не могло идти и речи.
Или переехать ко мне? Я не знала, как долго моя мать будет с этим мириться. Кроме того, я заметила, что и Люсифер в Тонде чувствовал себя неуютно, совершенно не в своей тарелке – и не могла его в этом винить. В нашем дворце не было ни одного пятнышка темного цвета, не говоря уже о многочисленных тенях.
Впрочем, все это были совершенно ненужные соображения. Какой смысл Люсиферу куда-либо уходить из Черного замка, если он все равно скоро умрет? Казалось, именно это было написано у него на лбу.
Я сглотнула. Он не собирался никуда уходить. Ему больше не надо было бежать от Фрейи. К этому времени мы оба уже исходили из самого худшего.
– Тамара! – вырвал меня из грустных мыслей голос матери. – Мы уезжаем!
– Извини, – повернулась я к Люсиферу и быстро поцеловала его в губы.
– Погоди, – удержал он меня. – Встретимся с тобою завтра на нашей поляне?
Я еле заметно улыбнулась.
– Я приеду.
* * *
На следующее утро мне не терпелось поехать в Сатандру. Я почти не спала и снова встала ни свет ни заря. Мною двигало желание с этого момента каждую свободную минуту проводить с Люсифером, прежде чем наше время окончательно не истечет.
Я сразу же отогнала от себя эту мысль. Мне не хотелось думать, что все может скоро закончиться. Еще оставалась надежда, что под решающей битвой имелась в виду вовсе не эта война. Что, если Люсифер вступит в свою решающую битву лет в семьдесят? Это было маловероятно, но лишь за этот один-единственный проблеск надежды я все еще могла цепляться.
