И как он простил меня после того, как я солгала ему.

А теперь он ушел. Свеча его жизни была задута.

Теперь все мои воспоминания останутся именно воспоминаниями, и ничем больше. Мне никогда не удастся добавить к ним новые – потому что в них больше не будет Леандера.

Где же он сейчас?

Я слышала много историй о смерти. О том, как человек после смерти попадает в Рай или в Ад, в зависимости от того, была ли душа его исполнена чистоты или скверны. О том, что он может возродиться после смерти – в качестве животного, растения или камня. О том, как душа возносится в ночное небо и превращается в сияющую звезду, наблюдающую сверху за оставшимися на земле близкими. Или о том, как смерть приносит с собой лишь бесконечную холодную тьму, заставлявшую забыть все хорошее.

Я не знала, чему верить, – но искренне надеялась, что последнее было лишь страшной легендой. Мой брат заслужил счастливую загробную жизнь. Он заслуживал всего самого хорошего. Только не холодную пустоту!

Из мрачных мыслей меня вывел настойчивый стук в дверь. Я открыла глаза, из которых все еще текли слезы, и огляделась по сторонам. За окном было темно, но в камине потрескивал огонь. Из-за духоты я вспотела, но теперь это не имело никакого значения.

Я посмотрела на Люсифера. Его лицо частично находилось в тени, но я все равно смогла прочитать застывшее на нем выражение тревоги, ужаса и печали. Он страдал, потому что я страдала.

Он чувствовал мое горе, мой гнев, мою вину – и понимал, что я сейчас переживаю, хотя самому ему и посчастливилось такого не пережить. Теперь он останется со мной столько, сколько я буду в нем нуждаться. Он не скажет мне ни слова, если я вдруг решу остаться лежать в его кровати еще целую неделю – а то и целый месяц.

Я попыталась на мгновение скрыть свою скорбь и выразить ему одним взглядом всю свою благодарность. Мне не хотелось, чтобы он проходил через то же, через что сейчас проходила я. Он не должен чувствовать себя виноватым. Ведь это я не смогла предотвратить смерть Леандера, а вовсе не он.

Тем не менее, как ни корила я себя за корыстные мысли, я была благодарна Люсиферу за то, что он не оставлял меня наедине с моими чувствами.

Дверь открылась. Вошли Астра и Леннокс. Они до сих пор не переоделись, а раны их были обработаны лишь поверхностно. На левую руку Астры была наложена толстая повязка, а под облегающей рубахой Леннокса также виднелась белая, чуть кровящая ткань. Он держал поднос с водой, хлебом и колбасой, который молча поставил на тумбочку рядом с кроватью.

Астра присела на край кровати. Она не спросила, как у меня дела; при виде моих слез это, вероятно, и вправду было излишним. Вместо этого она протянула ко мне руку, но та в последний момент повисла в воздухе. Астра знала, что я не вынесу сочувствия – ведь оно лишь сделало бы смерть Леандера еще более явной.

Вместо этого она стала разъяснять Люсиферу и мне сложившуюся после битвы обстановку.

Они с Ленноксом отвезли нас двоих в Черный замок и передали на попечение Элеоноры. Ведьма промыла и перевязала наши раны. Затем нас с Люсифером оставили одних.

Поле брани было уже расчищено. Из тысячи солдат регулярной армии, сражавшихся на нашей стороне, выжила примерно половина. Пала и большая часть добровольцев. Просека была перекопана под братскую могилу, служившую павшим с обеих сторон последним пристанищем. Среди убитых был и Максим, двоюродный брат Люсифера – но, похоже, никто из моих друзей его особо не оплакивал.

Все выжившие раненые были доставлены в лазарет, где Элеонора, другие добрые ведьмы и обычные целители и целительницы хлопотали над ними не покладая рук.

Благодаря Люсиферу мы выиграли битву, хотя со стороны наших врагов потерь было меньше. Победа эта стала для меня некоторым утешением. В конце концов, все принесенные жертвы оказались, по меньшей мере, не напрасными.

Трансакийцы были захвачены в плен и являлись теперь собственностью Сатандры, как и все королевство Трансаки. Фрейя обсуждала дальнейшую судьбу пленников со своими ближайшими советниками.

Лунария находилась в трауре – ведь погибла Королева Света. Только теперь я осознала весь трагизм смерти матери – а до этого настолько сосредоточилась на гибели Леандера, что совершенно о ней забыла. После смерти королевы законным наследником престола должен был стать Леандер, но и его не стало. Таким образом, корона матери теперь перейдет либо к Тессе, либо ко мне – в зависимости от того, кто из нас унаследует ее дар. Впрочем, поскольку у меня не было ни солнечных глаз, ни каких-либо магических способностей, из этой чаши, вероятно, предстояло испить сестре.

К моему стыду, в душе промелькнула крохотная искорка облегчения. Стать королевой Лунарии – вот чего мне сейчас только и не хватало!

– Люсифер, Фрейя хотела бы поговорить с тобой, – наконец закончила Астра и обеспокоенно посмотрела на брата.

– Я останусь с Тарой, – прорычал тот не терпящим возражения тоном.

Наверное, мне стоило бы не соглашаться на такую жертву с его стороны, чтобы у него не возникло новых проблем с матерью – но сейчас я не смогла бы вынести одиночества и поэтому промолчала. Ах, Тара, Тара, самовлюбленная ты сука.

Астра лишь кивнула и вышла из комнаты вместе с Ленноксом. Мы с Люсифером снова остались одни.

Новости. Целое море новостей. Жизнь ни на секунду не остановилась, а неумолимо двигалась дальше.

С моей стороны правильнее было бы расправить плечи, вытереть слезы и встать. Тогда Люсифер мог бы поговорить со своей матерью, а затем присоединиться к Астре и Ленноксу, которые ухаживали в лазарете за легко раненными.

Я могла бы вернуться в Тонду, поздравить сестру с новообретенным титулом и помочь ей с решением множества задач, которые теперь явно не давали ей покоя. Я могла бы поприсутствовать на торжественных похоронах матери и Леандера, а затем попытаться вернуться к нормальной повседневной жизни.

Выдача желаемого за действительное. Несбыточные мечты. Для меня больше никогда не будет нормальной повседневной жизни!

И нет, я не пойду на похороны Леандера, чего бы от меня ни требовали правила поведения при королевском дворе. Я останусь здесь и буду в тишине оплакивать мать, брата и всех остальных павших.

А потом, в какой-то момент, я, возможно, и встану с этой кровати – но до тех пор пролью как минимум еще целое ведро слез.

* * *

Я непрерывно рыдала, оплакивая своего брата. Стоило мне подумать о том, что мы пережили вместе и что могли бы еще пережить в ближайшие годы, – и слезы лились сами собой.

Я грустила не только по Леандеру, но и по матери. Мать моя была такой гордой, строгой, но хорошей женщиной. Она лишь притворялась неприступной и на людях надевала маску, чтобы казаться неуязвимой, но в последние дни перед битвой мне посчастливилось узнать ее по-настоящему. Она гордилась мной и беспокоилась за меня.

Она сделала все, что было в ее силах, чтобы защитить Лунарию и ее народ. В конце концов, этого оказалось недостаточно – прошлое в лице Авана настигло и убило ее. Тем не менее память о ней навсегда сохранится в сердцах всех жителей Лунарии. Я запомню ее строгой, но прекрасной матерью; все остальные – жесткой, но справедливой королевой.

Я пролила несколько слез и по воинам, погибшим на поле брани. Я оплакивала не только храбрых мужчин и женщин, сражавшихся на нашей стороне, но и павших трансакийских солдат. Некоторые из них погибли от моей руки. Я снова стала убийцей – и в этот раз мне не удастся с такой легкостью, как в прошлый, забыть о произошедшем. На поле брани я подавила все чувства и превратилась в бездушную, убийственно-жестокую боевую единицу. Я уничтожала людей, словно те были не более чем бешеными псами-кровопийцами, и без колебаний перерезала им глотки.

При этом я ничего не чувствовала, совершенно ничего – ни сожалений, ни колебаний, ни недоумения по поводу собственных действий.

Все эти чувства гигантской волной затопили меня сейчас.

– Я чудовище! – рыдала я.

Хотя уже наверняка была глубокая ночь, Люсифер не спал и без устали гладил меня по волосам, пока я плакала у него на плече.

– Нет, Тара, это не так, – мягко возразил он, а затем, словно прочитав мои мысли, добавил: – Мы все убивали не для развлечения, а потому что хотели защитить наших близких.

– А что насчет трансакийцев, Люсифер? – вскинулась я. – Может, Аван заставил их пойти на эту войну. Может, они тоже просто хотели защитить свои семьи и своих друзей. Я убивала людей, в считанные секунды лишала их жизни – и даже не дала им ни малейшего шанса на последнюю молитву!

Люсифер молчал. Даже он, похоже, не знал на это ответа. Однако, когда я уже подумала, что он, возможно, заснул, он тихо произнес:

– Леандеру тоже не дали ни малейшего шанса на последнюю молитву.

Я с трудом проглотила гнев, снова ярким пламенем вспыхнувший во мне от его слов. Гнев не на него, Люсифера, а на трансакийского солдата, трусливым ударом в спину убившего моего брата.

Люсифер был прав. Война – уродливое и несправедливое дело. Никому из безвременно погибших не была предоставлена возможность вознести в небеса последнюю молитву в надежде, что кто-либо ее услышит.

Когда я рухну в черную бездну, такой возможности не будет и у меня. Смерть всегда приходит тогда, когда ожидаешь ее меньше всего, – и неважно, умрешь ли от чьей-то руки или от естественных причин. Смерть уносит всех, молодых и старых, больных и здоровых. Имело значение лишь одно – умираешь ты счастливым или в отчаянии.

Мой брат умер в отчаянии. Я видела, как он изо всех сил цеплялся за последний проблеск жизни.

Будь сильной. Таковы были его последние слова, сказанные в мой адрес.

Будь сильной.

Я отнюдь не была сильной. Без Леандера я стала ничем. Лишь пустой оболочкой самой себя, живой снаружи, но мертвой внутри.