– Румпельштильцхен, – я подошла к нему и смело, с вызовом взглянула в его скуластое лицо, – как королева я требую, чтобы армия моего покойного мужа принесла мне присягу.

Капитан заинтересованно посмотрел на меня.

– Принцесса Белоснежка отдала распоряжение вас арестовать, – напомнил он.

– Она – ребёнок. Несовершеннолетний. Уверена, что, трагическая смерть моего супруга потрясла бедную девочку, и она сейчас не совсем в себе. Думаю, кто-то взрослый должен стать регентом и заняться воспитанием малышки. Например, я.

Почувствовав, как задрожали пальцы, я засунула руки в карманы. Я сошла с ума… Но что ещё оставалось делать?

Румпель молчал, раздумывая. Ну давай же, решайся, родной! Тебе же не нравится, когда на тебя кричат.

– С-сделка? – прошелестел он.

Чёрные глаза блеснули. Алчно, хищно. Я услышала, как коротко, рублено задышал за моей спиной Бертран. Тоже нервничает.

– Какая сделка, Румпель? – воскликнула я с деланным удивлением. – Твой долг. И опять же… Ты же не хочешь, чтобы утром казнили Медведя, а вечером – тебя?

– Если я сейчас вас арестую, то меня не казнят.

Логично. Здраво. Но… Я подошла совсем близко к нему и заботливо стряхнула с его плеча пушистый снежок. Ответила почти ласково:

– Сегодня не казнят. А послезавтра дадут другую задачу. Невыполнимую. Не слушая здравых возражений. И всё равно всё закончится эшафотом. Потому что, милый герцог, человек либо слышит других, либо нет. Либо способен понять, что весь мир не пляшет под его дудочку, либо нет. И неопытный ребёнок никогда не ценит опыт других. И чужую жизнь тоже – не ценит.

– Герцог? – свистящим шёпотом переспросил Румпель.

– А разве нет?

Я проникновенно посмотрела на него.

Да, это была наглая попытка подкупа. Да, манипуляция. Я знаю. Ну а что мне оставалось делать? Мы можем долго прятаться по чердакам и скрываться, но рано или поздно нас всё равно поймают. В конце концов, Злая королева я или нет?

– Ариндвальский?

Я перевела дыхание, чувствуя, как мелко задрожали ноги. Мир зашатался. Нервное напряжение было слишком велико. Но, раз Румпель назвал конкретное герцогство, значит, согласился.

– Почему бы нет?

Я мило похлопала глазками, продолжая смотреть в его лицо. Он снова тонко улыбнулся, затем сдёрнул с головы берет, поклонился и прошептал:

– Ваше величество, прошу вас: не уходите отсюда. Через полчаса я вернусь с вашей армией. И... дай мне перстень короля.

Я стянула с пальца и отдала обручальный перстень ему. Жалко не было. При одной взгляде на драгоценность я ощущала озноб. Румпель удалился в темноту. Меня била крупная дрожь. Никогда в жизни до этой ночи я не совершала государственных переворотов. Или правильнее сказать, дворцовых? Прям Елизавета Петровна какая-то…

Мир закружился, и я бы, наверное, упала, если бы Бертран меня не подхватил и не прижал к себе.

– Ты совсем дрожишь, Майя…

Заглянула в его взволнованное лицо:

– Я правильно поступила?

– Ты умница.

– А это герцогство… Ничего, что я так легко отдала его…

– Ничего. Мне не жалко. Оно маленькое. Румпелю только для титула и нужно. Ты молодец, здорово сообразила.

– Подожди… Что значит «мне не жалко»?

– Ну… оно не то, чтобы моё… Оно скорее должно было быть моим по праву рождения. Но у меня его отобрал ещё король Анри, так что не переживай.

Кот развернул меня лицом к себе, взял ладони в свои и стал на них дышать, согревая. Я подняла руку и коснулась его волос. Да, неприлично, но… мне давно хотелось потрогать его кудряшки.

– Мягкие…

Бертран удивлённо взглянул на меня, а я коснулась его волос второй рукой. Какой кайф! Пружинят… Настоящий антистрес.

– Майя, – прошептал он. Наклонился и коснулся моих губ губами. Замер, словно спрашивая разрешения.

А мне вдруг стало так… одиноко. В этом большом и совершенно чужом мире. Ни друзей, ни родственников… Я обхватила его за шею, выдохнула и раскрыла губы.

Знаете, есть разные бабники. Есть те, кто бегает за юбками, и его считают бабником, хотя этот любитель вовсе и не пользуется у женщин никаким успехом. Есть такие, кто неизменно вызывает у женщин жалость, сострадание, сочувствие. «Что ты в нём нашла?» – спросят краснеющую девушку, и та выдохнет: «Да жалко мне его просто…». Есть с виду – гусар гусаром. Хвалится победами, и то, что они гордо именуют победой, действительно у них случается. Вот только после первого же поцелуя, максимум – первой ночи, «побеждённые» сбегают от них, не забыв прихватить с собой хрустальную туфельку, чтобы никогда не нашёл. Помнится, моя школьная подруга Рада смеялась: «Пообещает небо в алмазах, а приведёт в тамбур поезда Урюпинск – Фролово. И вместо звёзд – мигает перегорающая лампочка».

Но Бертран по праву носил это гордое звание. Когда он отпустил мои губы, то мир шатался перед глазами, и мне пришлось обнять Кота и положить голову ему на плечо. Ну надо же! А я всегда думала, так целуются лишь в пошлых романах…

Он тоже тяжело дышал.

– Можем начинать? – прошелестел за нами тихий, зловещий голос.

Я подскочила и обернулась. Позади нас стоял Румпель, чёрная фигура которого сзади освещалась рыжим светом факелов. Факелы держали мужчины отряда стражников. Небольшой такой отряд, человек сорок-пятьдесят…

Чувствуя, что краснею, я вынула шпагу из ножен и вскинула руку, приветствуя мятежников.

– Братья и… – чуть не брякнула «сёстры», но вовремя укусила за себя за губу. – Сегодняшняя ночь решает наше будущее. Мы сами решаем наше будущее…

И вдруг растерялась. Вся решимость схлынула, словно море в отлив. Я не знала, что им говорить. Вот только что знала, а сейчас – нет. Все слова разом пропали.

Румпель обернулся к стражникам, факелы осветили его носатый профиль, и я увидела, что узкие губы Волка искривила презрительная усмешка.

– Слава нашей королеве! – рявкнул он. – Идите и возьмите корону. Отдайте той, кто её достоин.

– Слава! – нестройно отозвался отряд.

– Так же королева приказала открыть королевские винные погреба для вас, – с тем же пафосом и так же зычно продолжал Румпель. – Её величество добра и милосердна. Слава королеве!

– Слава королеве!

Вот сейчас они заорали намного воодушевлённее и дружнее.