– Это такой обряд. Делается надрез на лапа… ладонях, и перемешивается кровь.
– А зачем?
– Этому нас научил один амелуту. Тебе уже сказали, что этот народ не может с нами нормально общаться и тем более прикасаться, не испытывая плохих эмоций. Но исключения случаются. Очень редко, но рождаются те, кто не подвержен брезгливости. Мы общаемся в основном с мужчинами, поскольку амелуту не дают своим женщинам углубить знакомство с нами.
– Ну… учитывая их строгие нравы, это, наверное, ожидаемо. Вы слишком…– она чуть не сказала «соблазнительно выглядите» и оборвала фразу. Но по тому, как ящер наклонил голову, поняла, что он прочёл её не облечённую в слова мысль, хоть и не стал концентрировать на этом внимания.
– Возможно, дело и в этом. А вот мужчины, свободные в своих решениях и поступках, приходили к нам в горы, ведомые внутренним зовом. И общее у них было одно – непреодолимая тяга к небу. Сначала мы просто наблюдали. Нам было приятно общаться, наконец, с теми, кто не испытывал по отношению к нам грязных мыслей. Мы же их слышим. Сама понимаешь, как больно без повода быть предметом ненависти. С первым пришедшим так амелуту мы наладили тёплые отношения, а одна из наших самок одарила его дружбой. Но как бы ему ни нравилось у нас, он должен был вернуться в Низины, к семье. И перед уходом предложил той самке скрепить дружбу кровавым братанием, как принято у амелуту. Есть у их солдат такая традиция. Она не отказала в просьбе, и они смешали кровь. А дальше произошло непредвиденное. Это простое действие изменило обоих. Они стали первой парой. Нир-за-хар и его наездник. И смогли летать вместе.
– Погоди, я не понимаю. А раньше что? Не могли?
– Ну, в принципе, мы можем в средней форме ненадолго поднять кого-то в воздух, но долго летать… Полёт требует сосредоточенности, с отвлекающим грузом это не самое удобное занятие. А в старшем облике наша шкура очень толстая. Мы не архи, чтобы чувствовать наездника. Погрузить в вещание во время полёта невозможно. Свались с нашей спины – мы и не заметим. Не узнаем о том, что наезднику плохо, что надо сбавить скорость или лететь пониже. А таскать в лапах – на землю принесёшь мешок сломанных костей. Вы хрупкие… Совместный полёт становится возможным только после братания. Наша самка настолько прочувствовала партнёра, что они смогли летать. К тому же… – он почесал кончик носа когтем. – Ты знаешь, как мы добываем себе пропитание?
– Нет. А что, как-то по-особенному?
– Да нет. Разве что предпочитаем сырое мясо.
Ира поперхнулась. Мясо. Сырое. Ящерицы. Охотники.
– Что, совсем-совсем не едите другую еду?
– В средней и старшей формах – нет. В младшей можем съесть палёное на огне, если без всяких ваших трав. Соль приятна на вкус. Но растения – никогда. Только мясо.
«Это ж сколько мяса надо, чтобы прокормить семиметровую тушу?! Хотя края у них живностью обильные…»
– Много. И желательно получать питание вовремя, потому что голодный нир-за-хар – злой нир-за-хар. Мы отбрасываем свойственную нам рассудительность разумных, если голодны. Уходим в старший облик и начинаем охотиться. В этом обличье мы не видим форм. Различаем только цветовые пятна. Если пятно рыжее, как пламя костра, это – пища. Нас очень не любят жители деревень. Ладно, стащили архи или ещё какую живность, но в таком состоянии, не разобравшись, и пастуха прихватить можем. Они для нас – на одно пятно. Контролировать себя трудно.
Ира с трудом давила в себе желание отползти подальше. Ну почему он не пришёл на разговор в «младшем» виде? Большой, крупный. Хищник! Мысленно стукнула себя по рукам. Разумный. На священной земле. А вкусовые предпочтения у всех свои. Да и сыт он вроде как.
– Я отнесу всё, что ты подумала, на страх неожиданного и нового. Но постарайся не думать о нас подобным образом. Это обидно. Мы не убийцы. Мы разумны, а значит, делаем всё, чтобы поесть вовремя и не доставлять проблем другим разумным творениям Сестёр.
Эта фраза привела Иру в чувство. Зазря обидела существо, которое так открыто и так искренне хочет общаться. Нельзя так.
– Так лучше. Возвращаясь к нашему разговору, через братание мои соплеменники обрели зрячесть. Пока наездник и нир-за-хар в паре, последний видит глазами наездника.
– Как сложно! И всё это дало обычное смешение крови? Но зачем ты предлагаешь это мне? Я пока не очень улавливаю, для чего это надо.
– Ну ты же хотела быстро передвигаться по Рахидэтели. А быстрее нас никого нет.
Ира застыла оглушённая. Скорость – то, о чём она мечтала, решение множества проблем. Очень… вкусное предложение. Эйфория от «виртуального» полёта, продемонстрированного вещанием, до сих пор щекотала горло. И испытать это не стоя на твёрдой земле, а на самом деле? Сесть на спину огромному ящеру и взмыть в небо? Как в сказке? Страх свернулся клубком где-то в животе. Следом за мысленной фотографией её в небе посыпались размышления о технике безопасности и спасательном парашюте. Невольно она вспомнила их прилёт. Какая, говорите, высота?
– Остановись. Прежде чем ты будешь пугать себя дальше, позволь заметить, что братание даст тебе всё то, что необходимо для полёта. Тебе не понадобятся лишние вещи для твоей безопасности.
– Всё?
– Отсутствие страха пустоты. Отсутствие страха быстроты. Твоё тело будет способно переносить и то и другое. Но самое главное – побратавшись с нами, ты обретёшь дар вещания.
– Чтение мыслей?!
– Да. Но, увы, только внутри семьи. Поднявшись в небо, ты всегда будешь услышана тем нир-за-хар, с кем разделишь кровавое братание, и любым другим. И никогда не останешься одна.
– Погоди… это как-то слишком… Не уверена, что готова вот так сразу…
– Ты не поняла?
– Чего?
– Способность вещать. Ты будешь знать ту речь, что знаю я. Ту, что использую осмысленно. Язык наш. Всеобщий. Язык переливов шкуры. Язык эмоций. Подарок Илаэры – твоя речь, пропадёт за границей Заповедного леса. Но способность нир-за-хар – останется. Ты не потеряешь способность разговаривать.
Вишенка на торте. Рубиновая, с изумрудными листочками и бриллиантовыми капельками росы на ней. Ручной работы великого мастера, эксклюзив. Дороже тысяч тортов. И всё же какое-то внутреннее чутьё заставило её приглушить собственные заблестевшие глаза. Шёпотом в уши лились слова богинь: «Не ошибись с ценой», «Спешка никогда не приносила желаемых плодов. Торопясь можно упустить главное и потратить куда больше времени».
– А что тебе с этого? Ты меня едва знаешь. Знакомы без дня двое суток. Почему предлагаешь настолько важные вещи? Что хочешь взамен?
– А цена, что я предложил, недостаточно высока, чтобы обойтись без долгих объяснений?
Ира нахмурилась. Где-то она уже такое слышала. «А давайте мелкий шрифт читать не будем, а давайте со страховкой…» Варн прочитав её мысли, ничего не понял, кроме того, что это как-то связано с деньгами, о которых бесхвостые пекутся больше чем нужно. Кажется, его считают купцом, причём крайне ушлым и недобросовестным.
– Я не попрошу от тебя чего-то невыполнимого или того, что отнимет много времени, раз уж ты о нём так печёшься. Многие женщины выполняли эту просьбу до тебя, а тебе будет легче, чем прочим. Ведь ты нас не ненавидишь.
– Нет уж. Что за просьба? Хоть в двух словах. Прости, но на кота в мешке я не соглашусь даже за все сокровища вашей Рахидэтели. На меня как из рога изобилия валятся невыполнимые задачи вопреки желанию. То, на что пойду добровольно, должно быть ясно и понятно.
Ящер ненадолго задумался, а после взял Иру за руку и, приложив её к своей груди, заставив покраснеть.
– Скажи, тебе противно?
Ира прислушалась к себе. Нет. Однозначно нет. Непривычно чувствовать чешую там, где привык ощущать гладкую кожу. Чуть влажно, но отторжения не вызывает.
– Нет.
