– Имеешь, – вещание было едва слышным. С примесью глубокой горечи, знакомой только самкам.
Некоторое время они молчали. Потом сбросили личину среднего облика и снова встали друг перед другом. Тишина мыслей убивала настроение куда быстрее, чем обычная.
– Ты не отступишься, – сказала в итоге Чара. – В этом ты похож на моего мужа. Я верю своему чутью, вожак. Оно не раз спасало и твою жизнь. Сейчас я чую беду. И моё сердце успокоится лишь тогда, когда уходящая в небо тебе откажет. Или если ты одумаешься.
– Я принял решение. А уходящая в небо мне не откажет. Не сможет.
Самка снова посерела.
– Что ты задумал, вожак?
– Сделать её наездником.
Крац и Чара замерли, словно увидев, как рушатся горы, что были им домом.
– Что сделать…
– Получив дар вещания, она не сможет противиться моим эмоциям. Ты сама знаешь, жена моего брата, насколько они сильные. А сразу после обряда они затопят её с головой. Ей не дано с этим совладать.
– Варн, не делай этого! А что, если она сможет тебе противостоять, ты хоть представляешь последствия?!
– Никто не способен сопротивляться полёту. А она уже отравлена его ядом.
– Ты дал ей…
– Дал. Яд пустоты уже управляет её мыслями и решениями. Разговор окончен. Сар-Ги-Чара. Ты семья мне и семья моей семьи. И сказанное – слово вожака, – он выделил последние слова, на которые его соплеменники среагировали замершей позой и зелёным переливом. Самец пришёл в себя первым:
– Вожак, я не спорю с твоими решениями, но согласен с Чарой, – сказал Крац. – Может, стоит подумать? Ведь уходящие в небо это не амелуты. Это существа, с решениями которых даже Сёстры считаются! Утолив печаль своего сердца, не навлечёшь ли на себя божественный гнев?
– Вы слышали моё слово?
– Да.
– Да.
– Завтра на заре я поговорю с ней. И я вызову на бой каждого из вас, если кто-то словом или вещанием просветит уходящую в небо о моих планах! Вестники Изнанки – те же амелуты. Просто связаны долгом и не суть Рахидэтели. Всё будет просто.
С этими словами он развернулся и ушёл прочь.
Крац подошёл к Чаре и приобнял её за плечи.
– Может, обойдётся?
В ответ Чара поднесла ладонь ко рту, открыв пасть, блеснувшую клыками. Резким движением она нанесла на основание большого пальца маленькую, но кровоточащую рану.
– Не успеет зажить эта царапина, как он пожалеет о своём решении, – сказала она.
Следующее утро встретило Иру новостями – среди оставшихся за пределами Заповедного леса нашлись желающие ехать. Немного. Трое людей, двое эйуна. В основном лично обязанные герцогу и барону. Кроме одного мужчины-амелуту, у которого на болотах сгинул родственник. То ли шурин, то ли зять… В письме, принесённом птицей, говорилось, что мужчина не готов сражаться на одной стороне с дайна-ви, но умоляет вестницу позволить поехать взглянуть хотя бы на могилу. Клялся защищать творца. Ира долго размышляла. Отказать человеку в праве посетить могилу близкого – грязно. Тем более что от Линно-ри она доподлинно знала, что рабов те хоронили как полагается, а не отправляли трупы в Топь, не сжигали и не… в общем, могила, если этот человек уже мёртв, имела место. Но также она прекрасно понимала, что фактически своим согласием пригласит в отряд того, кому есть за что отомстить её попутчикам. Этими мыслями она поделилась с бароном и дайна-ви. Каю поручился за его отменную дисциплинарную репутацию, а Лэтте-ри напомнил, что они могут за себя постоять.
Решив все формальности, Ира отправилась пройтись. Противиться этому желанию, находясь в Каро-Эль-Тане, сложно. Тут было так хорошо, что отсиживаться в четырёх стенах казалось преступлением. Она отходила всё дальше и дальше от селения, кружа вокруг замка Эрроин, но не приближаясь. Ласкала зверушек, любовалась на бабочек, валялась среди цветов и чувствовала себя попавшей в детство. Тревожные мысли постепенно покидали её, оставляя после себя пустоту, которая сменялась глубоким спокойствием. В очередной раз обойдя красивую полянку, она упала на траву и погрузилась в созерцание проплывающих облаков.
Ира успела проследить путь «зайчика», «кораблика», «тарелки с курицей» и «собачьего носа», когда обзор закрыла здоровая тень. Она подскочила, оглянулась и увидела вожака виверн в своей «посерёдке» форме. Вблизи костные наросты и здоровые крылья производили пугающее впечатление. Да и рост в этом обличье у ящера был больше. Он подавлял, хотя стоял в довольно расслабленной позе. На неё снова смотрели всё те же дымковые глаза с переливами. «Жаль. Со зрачком как-то удобнее».
– Светлого дня. Я, наконец, готов объяснить тебе суть моего предложения.
– И тебе светлого дня.
Ира подскочила было, но здоровая лапа, упавшая на плечо, остановила её, не позволив встать. Виверн аккуратно сел рядом на траву, полубоком, чтобы крылья не упирались в землю.
– Ты ведь ничего не знаешь о нашем народе, да?
– Нет. Ничего. Ну кроме того немногого, что успел рассказать герцог Альтариэн.
– И много он рассказал? – по шкуре проползла, виляя меж чешуи, чёрная нить.
– Не-а. Мол, амелуту вас не любят, проклятье какое-то было, с харасса не дружите. Но в чём суть ссоры, не уточнил. То, что за руки с вами можно подержаться, – редкость. Объяснил тем, что я должна сама узнать вас получше, а не пугаться заранее. А что, есть что-то, чего мне нужно бояться?
Ей показалось, что ящер выдохнул сильнее обычного.
– Нет. Бояться не нужно. Не тебе. Мы не пораним, не нападём и не обидим уходящую в небо.
– Хорошо. Так в чём твоя просьба?
– Я хочу предложить тебе смешать нашу кровь.
Ира состроила непонятливую гримасу, а потом, вспомнив, что «кривляние морды» для ящера, такая же китайская азбука, как для неё переливы шкуры, спросила:
– В смысле?
