– Кто?
– Карша. Птица такая. Одноногая, перекошенная, несуразная…
– А.
– Это?..
– Да, скрипка. Одного из братьев Эллоа.
– Красивая. Нам на…
– Я ведь ненавидела её всю жизнь, понимаешь? – Кира резко вскинула голову и устремила на Дэша воспалённые глаза.
Выговориться. Срочно.
Как-нибудь. Кому-нибудь. Благо проблемы с речью позади. Как-то незаметно, естественно. И внутри этот поток уже не удержать.
– И не выбирала. Просто так получилось. Отдали в школу, слух оказался идеальный. А потом пили-пили-пили семь лет, пока остальные гуляют. И ещё несколько лет, потому что бабушка плачет при звуках скрипки и считает тебя чуть ли не Паганини. Но вот только ты – не он. И не Ойстрах, и даже не пресловутая Ванесса Мэй…
Она осеклась и потёрла лоб, наконец отложив скрипку на кровать. Пальцы мелко дрожали.
– Ты ведь понятия не имеешь, кто все эти люди. И кто такие люди вообще… А когда ступаешь на дорогу, свернуть уже не получится. По крайней мере, у меня не получилось. Консерватория, филармония. Но не в качестве первой скрипки, а в массовке струнно-смычковой секции. Без лица и личности. Это… злит. Очень злит. И выматывает душу. Потому что пока ты где-то там пялишься в партитуру, одна из многих, твой парень спит с другой, а бабушка тихо умирает во сне. Потому что в какой-то момент решаешь всё бросить, но не знаешь, куда себя приткнуть. Потому что однажды попадаешь в другой мир, в чужое тело, и понимаешь, что единственный твой навык отныне бесполезен. Я пустышка, Дэш…
– Чушь.
Он просто уверенно шагнул в комнату и сел рядом, не пытаясь обнять или ещё как-то утешить. Даже не касаясь, но будто обволакивая своим теплом.
– Не всякий живёт, как хочется. – Затем провёл пальцем по струнам лежащей на покрывале скрипки. – Не пробовала играть?
Кира усмехнулась и сунула ему под нос ладонь:
– Этим рукам плевать, что я умела раньше.
– А у нас говорят «музыка в душе». – Дэшшил патетически вздохнул: – Никому нельзя верить.
И до того забавно он при этом выглядел, что Кира, не выдержав, рассмеялась. Горько, надрывно, но, кажется, впервые за всё время в этом мире.
– Хочешь, докажу, что ты не пустышка? – прищурившись, спросил Дэш, когда она немного успокоилась.
– А если в итоге докажешь обратное?
Он сжал её руку:
– Поверь.
– Верю.
* * *
Кира не спросила, куда он её ведёт, и это радовало и удручало одновременно.
С одной стороны, она сумеет в полной мере насладиться сиянием марн, не отвлекаясь на тревожные мысли. С другой – потом придётся признаться, что это не основная цель их прогулки, и Дэшу казалось, что тем самым он предаёт её доверие.
Но долго терзаться ему не дали.
– Как темно, – пробормотала Кира, запнувшись об очередную плитку и повиснув на руке Дэшшила. – У них тут фонарей вообще нет? Вроде развитое общество…
– Им фонари не нужны, – хмыкнул он, и в тот же миг… началось. – Смотри.
Первая марна – или, как называли её старики, радужный цветок – медленно всплыла из травы, озарив землю вокруг себя тусклым оранжевым мерцанием. Следующая воспарила чуть выше, третья – ещё выше, а следом сразу со всех сторон в воздух поднялись сотни, тысячи этих светящихся бутонов с острыми, подкрученными на концах лепестками. Они зависали на разной высоте, менялись местами, оставляя за собой едва заметный след из оранжевых искр, и с каждой секундой сияли всё ярче.
– Господи… – прошептала Кира.
Наконец-то стала видна и мощёная дорога, по которой они шли, и ближайшие разномастные дома, будто сотканные из стекла и света, и окружающие их цветущие деревья и кусты.
Марны пылали, раскачиваясь на невидимых волнах, а потом в один миг из оранжевых стали жёлтыми. Все разом, по щелчку – и мир словно преломился и перевернулся, став чем-то иным.
Полночь.
– Смена дня! – догадавшись, воскликнула Кира и подняла на Дэшшила одухотворённое лицо.
Казалось бы, в жёлтом ослепительном сиянии далеко не каждый будет смотреться выигрышно, но ей это удалось. Звериные глаза горели искренним детским восторгом, губы растянулись в счастливой улыбке, а на левой щеке внезапно обнаружилась ямочка.
Крохотная. Но такая притягательная.
– Говорят, когда-то марны были везде, – прочистив горло, начал Дэш, лишь бы отвлечься. – Они и дали названия дням, отмеряя конец одного и начало другого. Но после Раскола эсарни истребили на своей земле всё живое, заменив мёртвым, а мы… мы погрязли в войнах и дрязгах. Только элорги оказались достойны цветения марн. И загораются они там, где больше всего творчества. Как понимаешь, в Ветерках его хватает…
– Это прекрасно! – Кира вертелась по сторонам, зачарованно разглядывая цветы. – Спасибо, спасибо тебе…
