Он ведь всё объяснил, сказал, что призвавшему знающему не отказывают. К тому же, тот здесь с синего дня сидит, ждёт их, и про Киру-де он в курсе, и наверняка только поможет, и вдруг им даже на острова лететь не придётся.
Складные речи, но Дэшшил и сам в них до конца не верил – по лицу было видать. Когда только Кира научилась разбираться в выражениях его лица…
Но он верил в то, что эта встреча принесёт лишь благо, а она верила ему и от этого злилась ещё сильнее. И на то, что он не нашёл лучшего способа прервать волнительный момент после поцелуя, тоже злилась. И на собственную несдержанность и неуместный вскрик.
И даже на дурацкие светящиеся цветы, которые и виноваты-то лишь в том, что невыразимо, до слёз прекрасны.
Ещё Дэшшил утверждал, мол, в день их первой встречи, всё в тот же синий день, с Кирой явно что-то произошло. Именно там берут начало все творящиеся с ней перемены. Именно тогда знающему явилось видение, приведшее его в Ветерки, значит, они просто обязаны с ним встретиться.
Да и сама Кира вспомнила, как тело отказывалось выполнять привычные упражнения. Как не удавалось удержать каменное лицо. Как один за другим исчезали все рефлексы оболочки, и в итоге осталась только она, Кира, окончательно слившаяся с телом.
На самом деле перемены начались гораздо раньше, но заметно ускорились как раз после знакомства со жрецом срединного храма.
Он что-то с ней сделал. Возможно, пока Кира была без сознания.
Но какой теперь толк от предположений.
Проще задать нужные вопросы знающему. А потом всё равно отправиться на остров – не предупредить, так хоть выяснить что-нибудь о жреце и о себе.
В общем, планы не поменялись.
А настроение – очень даже.
До места обитания знающего шли долго. Улица всё не кончалась, марны над головой начинали раздражать, а сухой обмен фразами лишь подливал масла в огонь.
В груди что-то бурлило, кипело, плевалось сгустками обжигающей лавы, а в голову словно кто ледяной воды налил, отчего всё вокруг замедлилось и утратило чёткость. Кира даже подносила ладонь к лицу, шевелила пальцами и удивлялась, какие же они раздувшиеся, неповоротливые…
Когда же наконец остановились перед небольшим домом на возвышении, что совсем не походил на прочие местные жилища и напоминал, скорее, хозяйственную пристройку, Дэшшил взял Киру за плечи и развернул к себе лицом.
– Ни Торн, ни его прислужники отныне над тобой не властны. Понимаешь?
– Да, – отрешённо кивнула она.
– А значит, он сможет увидеть твоё будущее.
Вот это-то и пугало – точнее, пугало бы, если б не всё то же состояние ступора. А так лишь что-то ворочалось внутри, кололо в подреберье, но разум отставал от эмоций на несколько шагов.
– Однако ты не обязана его знать, – продолжил Дэш. – Ты вправе отказаться от ответов.
– Ты боишься? – внезапно для самой себя спросила Кира.
– Я в своё время уже отринул знания. Предпочитаю дожить и увидеть всё своими глазами.
Она помотала головой:
– Но сейчас дело касается не только тебя…
– Да.
– И ты боишься.
Уже не вопрос, Кира ведь видела, что права.
– Идём.
Двойная красная дверь в золотистом сиянии марн казалась и не красной вовсе. Но они точно пришли, куда нужно. Потому что стоило Дэшу протянуть руку, как одна из створок распахнулась, и с порога им улыбнулся… мальчик лет десяти.
Ещё один элорг.
– Привет, – звонко поздоровался он, после чего вышел на крыльцо и закрыл за собой дверь. – В дом не приглашаю, вы откажетесь. Да и разговор будет коротким.
И в ожидании замер, устремив на Киру абсолютно белые глаза, лишённые зрачков и радужки.
Она помнила, как испугалась первого на своём пути знающего. Как ей мерещилось, будто эти жуткие глаза видят её насквозь…
Не видели. Тот старик не выделил её среди прочих, не распознал в ней притворщицу, не разглядел её будущего за завесой времени.
Теперь всё было иначе. На Киру отныне не действовали запреты Торна, а ещё на детском гладком личике эти глаза пугали куда сильнее, чем на морщинистом и дряблом.
– Я Эйо, – представился мальчик, когда ни она, ни Дэш так и не заговорили. – И я вас ждал.
– Зачем? – подал голос Дэшшил.
– Не знаю, – пожал плечами Эйо и вновь широко улыбнулся. – Забавно, правда? Знающий, и не знаю.
– Почему ты не на воспитании в храме? – вмешалась Кира, хотя собиралась спросить совсем о другом.
– Я понял, что должен быть здесь. И ушёл. Нас никто не удерживает силой.
