– А если б стоял? – не сдавалась Эллоа. – Я ведь вижу, как ты на неё смотришь. И пусть не знаю, что вас связывает, от кого вы бежите и куда стремитесь, это и неважно. Что будет потом? Если её дорога повернёт в одну сторону, а твоя – в другую?
– Такого не случится, – упрямо поджал губы Дэш.
Разве могут Сёстры подбросить ему такую подлянку, сразу после того, как приняли Киру в этот мир, даровали ей привычную внешность? И пусть элорга. Он ведь даже в образе пустышки готов был вести её в долину – там всем точно плевать, какого цвета у неё глаза.
– Глупый, – грустно усмехнулась Эллоа. – Упёртый. Таких обычно и учат уму-разуму самыми изощрёнными способами.
– Если эверт сам поселился на свободных землях, его оттуда уже ничем не выманишь, – наконец произнёс Дэш. – Ни славой, ни богатствами, ни приключениями. Туда приходят осознанно, там остаются навсегда. Нет, мы, конечно, говорим, мол, мы не деревья, корни не пускаем, можем в любой момент уйти… Да только незачем уходить, когда душа нашла своё место. А сердце… сердце можно привести с собой.
– Боги, – простонала Эллоа, – тебе кто-нибудь говорил, что ты зануда?
– И не раз, – улыбнулся Дэш.
– Просто ответь, пойдёшь за ней, если вдруг? Хотя бы сам себе ответь…
И он ответил – быстро, без раздумий, вслух:
– Да.
Эллоа покачала головой:
– Значит, только мне не повезло.
– Или он не был твоим сердцем.
– Если бы… – Она зябко поёжилась и огляделась. – У Сестёр ужасное чувство юмора. Знаешь, сколько домов в Ветерках? Более четырёх тысяч. Такая себе деревенька… И она всё растёт, растёт. Сюда попадают самые талантливые, самые нужные. Скоро мы боками упрёмся в лес и горы, а мордой в морской берег. И что же? Из всех четырёх с лишним тысяч знающий постучался именно в мою дверь. Именно мне велел спасать парочку падших, один из которых свободный эверт, а вторая – элорг… Откровенная насмешка. И я не удивлюсь, если ты даже окажешься знаком с тем, кто предпочёл мне землю.
– Как его…
– Нет! – ужаснулась Эллоа. – Об этом я с тобой говорить не буду, и так уже разболталась. Ступай. Знающий ждёт. После нашего дома повернёте направо и шагайте до упора. Там на пригорке дом с красной дверью.
– Спасибо.
– Было бы за что… И поторопись. Через двадцать минут окончательно стемнеет и зажгутся марны. Сумеешь поразить свою Киру – в её Верховье такого точно нет. – Развернувшись, Эллоа поплыла к дому и уже у самой двери пробормотала: – Если она, конечно, и правда оттуда…
«Не оттуда», – подумал Дэш.
Он назвал Верховье, потому что оно находится на другом конце Лорнии и первым пришло в голову, а в мире Киры по небу летают железные птицы, и звери не способны на мыслесвязь.
Он спрашивал, она отвечала.
Вот о марнах не спросил. Но вряд ли при таких различиях возможны такие совпадения.
А даже если и возможны, ну и что. Дэшшил и сам бы не отказался посмотреть на марн. Говорят, нет ничего прекраснее…
* * *
Скрипка была легче, чем она запомнила.
И чуть длиннее.
Хотя по форме – один в один, только более… изящная, что ли.
Разве так бывает?
Смычок… Что у них вместо конского волоса? На вид и на ощупь так и не отличишь, но коней-то тут точно нет. Или в Лорнии есть?
Эфы, будто лихо закрученные, но поникшие усы киношного дворецкого; деревянные колки, жёсткий подбородник и искусный завиток – резная голова какого-то невиданного зверя.
Каждый изгиб, каждый уголок – воплощение любви к инструменту.
И играли на нём наверняка тоже с любовью.
А Кира вдруг поняла, что даже не помнит, где в последний раз оставила свой. Кажется, на диване. Или на столе.
Зато помнит, что день тогда выдался жарким. Удушающим. И волосы завивались от духоты и влажности, и на белой блузке расплывались пятна пота, и тушь потекла. Помнит, как вернулась домой в отвратительном настроении, как сбросила звонок матери, зная, что та наверняка будет жаловаться на погоду и давление, и как мечтала о море, пляже и чтобы Инна сломала руку и навсегда забыла про инструмент. Зараза уже третью репетицию своей фальшью срывала, а уйти её никогда бы не попросили – связи. Кире и так было обидно просиживать в задних рядах, а рядом с такой бездарью и подавно…
Да, точно, скрипку она бросила на диван. И блузку менять не стала. Обошла всю квартиру, не разуваясь и злобно пыхтя, а потом вылетела прочь без конкретной цели.
И через двадцать минут очутилась здесь. В теле, для которого что скрипка, что табуретка.
С тех пор думать о музыке не было ни времени, ни желания. Что толку бередить душу, расшатывать нервы…
Дэшшил вошёл без стука. Замер в проёме, оглядел комнату, задержался на скрипке в руках Киры и тут же уставился ей в лицо.
Но заговорил отчего-то о другом:
– Здорово у тебя тут. А я днём очнулся в кровати одного из пацанов. Думал, так и останусь сгорбленным, как карша болотная.
