Отряд в 50 вооруженных всадников двигался по дороге, проходящей через красивейшие места империи Ормарр, останавливаясь на ночевки в небольших селениях, лесах, у быстрых речек. Впереди отряда на огромном черном жеребце двигался мужчина, выделяющийся своими размерами, что даже конь прогибался под его мощью. Высокий, сильный, с жесткими четкими чертами смуглого лица, словно высеченными каменотесом из темного куска мрамора, собранные кожаным ремнем в низки хвост длинные волосы цвета темного неба, черные прямые брови, глаза темно-синего цвета в обрамлении черных густых ресниц, прямой нос, упрямо поджатые губы, широкий подбородок выдавали в нем лицо императорской семьи. Черная плотная рубаха, поверх которой были надеты черные кожаные доспехи, украшенные серебряным узором, черные брюки, заправленные в высокие черные сапоги, подчеркивали его высокий статус. И отношение к нему сопровождающих тоже указывало на его высокое положение.
Варрел — тридцати четырехлетний (в человеческой ипостаси) наследный принц императора-дракона Доррвена Всемогущего был мрачен. Увиденное им в походе заставляло задуматься.
Отряд был в походе уже третий оборот ночного светила* (прим. — три месяца), слишком большая территория Империи подверглась эпидемии. Осталось еще три восхода дневного светила* (при. — три дня) до столицы Ормарра — Осторры.
После второй волны черной болезни, в народе прозванной «чернью», выкосившей треть жителей государства, снова надо было выяснить ущерб и найти источники ее возникновения. Казна государства после первой волны болезни, прошедшей пять лет назад только-только пополнилась. До сих пор чувствовалась нехватка рабочих рук, торговые связи только-только начали возрождаться. Черная болезнь словно откинула страну на двадцать лет назад. Снова многие поселения были сожжены, чтобы не допустить распространения болезни, умерли сильные мужчины и женщины.
Лекари и маги государства так и не смогли найти причину возникновения болезни, которая не щадила никого. Если она приходила в селение, то оставалось в живых не больше половины жителей. Дома, имущество заболевших просто сжигались, чтобы не распространять заразу. Нередко приходилось забивать и сжигать вместе с имуществом скот и домашних животных этих семей. Работать на полях было некому, урожай гнил на корню. Выжившие после болезни долго не могли прийти в себя, слабость и трясучка накатывала на них постоянно. Они были более похожи на мертвецов, чем на живых людей. Незаболевших были единицы и никто не мог сказать, почему болезнь их обошла стороной. Местные лекари сбивались с ног, стараясь ограничить распространение болезни. Нередко сами заражались «чернью» и умирали, не успев сообщить в столицу о новом очаге болезни.
Иногда болезнь останавливалась в каком-нибудь селении и ослабляла свою смертельную хватку, словно кто-то проводил черту, за которую чернь не могла пройти дальше. Многие жители таких селений выздоравливали, но еще долгое время оставались слабыми.
В отряде царило мрачное настроение, все понимали, что снова в государстве настали тяжелые времена. Этим положением снова могли воспользоваться внешние враги, которые ждали любой возможности захватить территории государства. Внутренние враги тоже готовы при первой возможности сместить императора Доррвена, расправиться с принцем Варрелом. Но пока побаивались гнева драконов, которые, по преданию, передаваемому из поколения в поколения, могли управлять всеми природными стихиями и объединив свою магию, могли вместе с небольшим отрядом воинов уничтожить небольшое государство за несколько дней. Говорили, что драконы могли вызывать землетрясение, которое разрушило бы до основания все постройки, разорвать землю; вызвать цунами, чтобы затопить все прибрежные селения; ураганным ветром могли нанести не меньшие разрушения, а всепоглощающим огнем просто превратить территории в выжженную пустыню, где долгое время не будет никакой жизни. Поэтому никто из вассальных государств не решался в открытую идти против правящей семьи, хотя никто не слышал, чтобы Берерг (отец нынешнего императора, ушедшего на покой и отправился в чертоги Драконоса), Доррвен или Варрел проявляли свою вторую ипостась. Слишком давно никто не видел их драконов.
Император Доррвен был потомком Великого Драконоса, первого дракона, пришедшего в этот мир сквозь материю пространства и остановил войны, которые происходили между местными племенами и уносящие множество жизней на всех четырех материках. Драконос объединил разрозненные территории в единое государство, которым управлял долгие годы. Когда у него родилось четверо сыновей, он разделил государство на четыре по количеству материков — Ормарр (центральное и самое большое), Лердена (Восточное), Утерра (Северное) и Арпалла (Южное), каждое из которых возглавил его сын, оставив старшего сына, правящего Ормарром, императором, которому подчинялись три остальных государства.
Каждый из его потомков получал своего дракона и могущественную магию, которая переходила к сыну, если он рождался от истинной пары. Каждый раз священные гонги Великого Оракула в Храмах Первого Создателя, воздвигнутых в столицах государств, возвещали о рождении наследника, наделенного силой и мощью. Все слышали его голос и знали, что на свет родился еще один дракон.
При рождении от женщины, не являющейся фортаной (избранной, истинной парой) ребенок не всегда получал своего дракона, а созидающая и разрушающая магия Драконоса теряла свою силу. Тогда священный гонг молчал. С каждым поколением потомки Первого Создателя теряли силу драконьей магии. Со временем служителями Храмов в угоду правителей священные гонги были уничтожены, остался единственный только в Ормарре, который был защищен магией Великого Драконоса.
За многие годы наследники Драконоса теряли священную кровь, вступая в браки с простыми женщинами, не предназначенные им в священную пару. Только у Доррвена был свой дракон и вся мощь и магия Драконоса. Только раз за долгое время после его рождения прозвучал гонг, когда у императора родился Варрел.
Когда у брата Берерга — Аваррела родился сын Джерон священный гонг Оракула молчал.
Мать Варрела фортана Клименса, женщина-магиня, умерла еще в первую волну «черни», заразилась ею в больнице, куда ходила помогать лекарям, так как кроме магии воды обладала еще лекарской магией, однако себя спасти не смогла, оказалось слишком поздно. Болезнь моментально убила Клименсу. Доррвен чуть не сошел с ума, потеряв свою любимую. Остановило от полного безумия только то, что обстановка требовала постоянного контроля, то тут, то там возникали очаги напряженности. Внутренние враги устраивали заговоры, было совершено несколько попыток убить императора и его сына, но пока у них ничего не получалось.
Доррвен жесткой и жестокой рукой погасил все очаги, открыто казнил всех зачинщиков и их пособников, но того, кто стоял за этим всем так и не нашли. После этого враги на какое-то время затихли и Доррвен смог возродить мощь Ормарры, почти половину казны пришлось потратить на восстановление хозяйства, хотя его двоюродный брат Джерон, младше Доррвена на три года, постоянно высказывал недовольство, что казна не должна тратиться на простой люд, деньги можно потратить на что-то более приятное для императорской семьи.
Джерон родился обычным человеком, без дракона и магии. При его появлении на свет священный гонг Великого Оракула Империи Ормарр не проронил ни звука, что означало лишь одно — он не является наследником Великого Драконоса, Создателя этого мира и не может претендовать на престол. Спросить у матери Джерона, от кого она родила сына было невозможно, она умерла при родах. И сам отец Джерона не слишком долго пережил свою жену, попросил хорну-хранительницу его нити жизни, прервать ее, оставил маленького сына, которого к себе взял Берерг, воспитал его вместе со своим Доррвеном, как родного сына и когда оставил Доррвену трон, взял с него слова не оставить Джерона.
Прошло пять лет, снова враги стали поднимать голову, снова до императора стали доходить слухи о заговорщиках. А потом вновь от границ пошли донесения о второй волне черни, которая с каждым днем захватывала все больше и больше территорий.
У Доррвена были подозрения, что черная болезнь тоже пришла на их земли не просто так, поэтому послал своего сына с отрядом воинов на разведку объехать земли и расспросить выживших. Полученные сведения не радовали. Везде перед наступлением болезни видели чужаков. Варрел торопился к отцу, чтобы доложить, что ему удалось узнать.
— Мой дэрр* (дэрр, дэрра — обращение к знати), что думаешь делать? — спросил воин, ехавший рядом с Варрелом.
— Думаю, Берелл, — ответил принц, — думаю, что опять надо открывать хранилища, выдавать зерно, собирать остатки жителей, снижать налоги и помогать им. Очень хочется найти, кому это выгодно.
— Знаешь, давно хотел тебе сказать, что не следует слишком доверять Джерону. Пусть он и родственник ваш, но слишком неприятный, часто к нему приходят темные личности и не зря он так часто ездил в Утерру к своим родственникам.
— Берелл, дай с чернью разобраться, потом и до Джерона дело дойдет, устало выдохнул принц.
Берелл был для Джерона не только правой рукой, но и комадором* (прим. — старшиной) тайной стражи, который поклялся охранять принца даже ценой своей собственной жизни. Они были знакомы давно, с детства Варрела. Берелл был старше его на десять лет. Когда принцу исполнилось пять, ему представили юношу, невзрачного с виду, но уже весьма опытного воина, имеющего магию огня. Со временем он становился умным, весьма наблюдательным, серьезным, преданным императорской семье воином, помог предотвратить несколько покушений на Варрела. Часто выполнял для Варрела тайные задания, вел расследования, был глазами и ушами принца. С ним Варрел был откровенным и слушался, как старшего брата, часто соглашаясь с его мнением.
Варрел вытер со лба пот. День и вправду выдался сегодня слишком жаркий для весны. Еще вчера весеннее солнце стало припекать так, что ехать дальше, не освежившись, было невозможно. Когда отряд по дороге увидел реку, Варрел дал отмашку и все направились к берегу, встали лагерем, где решили сделать стоянку. Передышка нужна была всем и людям, и коням. Быстро были установлены походные шатры, дворе воинов стали устанавливать треноги для чанов, чтобы приготовить немудреный обед.
Варрел с Береллом и другими свободными воинами скинули с себя кожаные доспехи, одежду и прыгнули в прозрачную воду, которая за день успела прогреться. Снимая с себя нижнюю рубашку, Варрел и не заметил, как снял с шеи подаренный ему своей фавориткой Лалой амулет, который она надела ему на шею перед тем, как он сел на своего верного коня.
Мужчины долго плескались в тихих неторопливых водах реки, потом все уселись к кострам и послышался стук ложек о походные миски. Ночь прошла спокойно, на отряд вряд ли кто-то мог напасть, почти все лихие людишки погибли от черни. Сейчас иногда по дорогам встречались изможденные люди, которые скорее просили милостыни, чем нападали на проезжающих. Дороги были практически безопасными для путников. Да и путников почти не осталось. Страна выглядела опустевшей.
Сегодня день оказался еще жарче. Был только полдень, а духота стояла небывалая. Все в отряде тихо вспоминали вчерашнюю прохладную реку и прикладывались к флягам с водой.
Вчера, одеваясь, Варрел даже не вспомнил об амулете. Беррел заметил амулет, поднял его, чтобы потом отдать Варрелу, положил к себе в карман, но выйдя из реки, забыл о нем. И сегодня с утра он тоже не вспомнил об амулете.
После полудня впереди показалась небольшое поселение с небольшими домиками, приусадебными участками. На въезде в селение увидели сожженный дом. Перед самым большим домом старшины, находящимся в центре поселения, была утрамбованная земля в виде небольшой площади. Судя по всему, ранее здесь часто собирались местные кумушки, мастера, чтобы предложить путникам свои изделия, пироги, прохладную водицу или горячий чай. Вдоль дороги остались столы, которые ранее ломились от всяческого товара. Сейчас же только горячий ветер гонял песок. На единственной улице не было видно ни единой души, хотя было видно, что поселение жилое, слышался гомон домашней живности, редкий лай собак. Всего Варрел насчитал сорок восемь домов, почти у половины из них были заколочены окна и двери. Видимо, пожалели селяне имущество, не стали жечь дома. Только один дом на самой окраине, стоящий даже в удалении от деревни, был сожжен.
При приближении отряда из большого дома вышел сухощавый мужчина, который торопливо накинул на свои изможденные плечи какой-то тулпучик, несмотря на жару. Он поспешил поклониться, но Варрел махнул ему рукой.
— Не спеши, — сказал он мужчине, разглядывая его болезненное лицо. — Много ли у вас жителей померло на этот раз?
— Высокого Вам неба, милорд! В этот раз обошлось, всего восемь человек померло.
— Почему не сожгли их дома?
— Наш лекарь сказал, что чернь передается от прямого контакта с больным. Вещи эту чернь не принимают. Она словно клещ за живое цепляется. Да и наши заболевшие сразу же шли в дом к Виритию и там смерти дожидались. А когда больше смертей не было, просто сожгли дом и всех, кто упокоился в нем.
— Ты чего это в такую жару в тулупе?
— Я в прошлый раз переболел чернью, меня тогда чудо какое-то спасло, просто два десятка восхода солнца потрясло в горячке и отпустило. В это раз не заболел, обошла меня чернь, смерть меня миловала. Я уж и сам с жизнью простился, да видать есть у меня еще долг какой-то в этой жизни.
— А где остальные жители?
— Кто в силах был, в поле ушли, — мужчина махнул рукой куда-то за спину Варрела, но тот оборачиваться не стал. — Сеять надо, а то потом есть нечего будет. Кто ходить не может по домам силушки набираются.
— Лекарь ваш где? Хотелось бы с ним о болезни поговорить.
— Он в столицу уехал, сказал, что хочет что-то поведать своему верховному лекарю, якобы наша деревня словно какой-то барьер для черни. Дальше по дороге ни в одном селении болезнь словно никого не трогала, смертей больше не было, все излечились. И он еще очень опасался кого-то, прятался, а потом исчез.
— Как звать вашего лекаря?
