Мама прижимается ко мне без слов, и ее тело дрожит, когда она заливается слезами.
— Я не знаю, сколько еще смогу выдержать, — причитает она.
— Мы справимся, — убеждаю я ее, стараясь излучать как можно больше позитива. — Бабушка не сдается. — Теперь я это точно знаю.
— Как ты добралась сюда так быстро? Где ты была, когда узнала новости? Пожалуйста, скажи мне, что ты была не у Майка дома.
Я делаю медленный глубокий вдох, пытаясь за мгновение переключиться со смерти и болезней на объяснение своих внезапных отношений с врачом моей бабушки.
— Я была с Джексоном, — сообщаю маме.
Разумеется, она удивленно смотрит на часы, чтобы уточнить время. Поскольку ее фактически разбудили посреди ночи, а я находилась с Джексоном, когда это произошло, ей требуется лишь мгновение, чтобы сложить два плюс два.
— Ты... — Она складывает руки вместе и пытается улыбнуться, но вместо этого ее губы дрожат. Ей не скрыть, как она напугана, — я понимаю. — Ну хоть что-то хорошее случилось на фоне всего остального кошмара, происходящего с бабушкой, — вздыхает мама, стараясь казаться бодрой. Она на секунду отводит взгляд, а потом снова смотрит на меня, ее глаза горят любопытством. — Ты была… — она замолкает, не закончив вопрос, и добавляет: — Неважно, это не мое дело. — Существует не так много тем, о которых мама не стала бы меня расспрашивать, но по какой-то причине сегодня она уважает мое личное пространство. Я полагаю, что она просто слишком сильно переживает из-за бабушки.
Мама пересаживается на сиденье рядом со мной и прикладывает руки к сердцу.
— Где были медсестры, когда она встала?
— Я не знаю, мам.
— Кто-то должен был быть с ней рядом.
— Я правда не знаю, как это работает, — твержу я ей.
— Что ж, мне придется поговорить с тем, кто здесь главный.
Не этим сейчас следовало бы заниматься.
— Мы хотим, чтобы они помогли нам с бабушкой. Не надо бросаться угрозами и ругать их. Ты говорила с Энни?
— Она должна быть здесь с минуты на минуту. — Мама берет телефон, проверяя, нет ли пропущенных звонков или текстовых сообщений, но ее телефон всегда работает на максимальной громкости, так что я не понимаю, как можно что-то пропустить. — Как скоро нам удастся что-нибудь выяснить? — спрашивает она.
— Я правда знаю не больше, чем ты, — уверяю ее.
Энни тихо заходит в комнату. Ее румяные щеки залиты слезами, а лицо без макияжа выдает реальный возраст, хотя обычно она выглядит гораздо моложе.
— Как ты узнала о ней? — сразу же спрашивает Энни.
— О, она просто случайно была в больнице, навещала маму, когда это произошло, — сообщает мама Энни.
Поскольку Энни не спрашивает, почему посреди ночи я проверяла бабушку, надо думать, она так же измотана, как и мама.
Поразительно, что мама не стала заострять внимание на этом вопросе. Она любит отвлекаться, когда расстроена, так что это большая удача. Может, она не хочет сглазить. Уверена, при других обстоятельствах она не смогла бы сдержаться и уже выложила бы Энни всю информацию, которая, по ее мнению, у нее есть. Мама и Энни похожи как две капли воды. У Энни никогда не было детей, поэтому я для нее — единственный объект внимания, так же, как и для мамы. Три женщины, включая бабушку, одновременно жили моей жизнью с тех пор, как я выросла настолько, чтобы считаться в расцвете сил для любви и всех остальных захватывающих вещей, которые должны испытывать молодые женщины. По их мнению, мне нужно стремиться к замужеству, рождению детей и созданию идеального дома. И вот я здесь, сплошное разочарование, которая предпочла карьеру всему остальному, включая нормальные отношения с мужчиной. Возможно, Джексон изменит ситуацию, но я все равно не вижу причин для спешки в своей жизни.
Мысли о Джексоне не покидают мой измученный разум, и тут дверь открывается, являя нам его во всей красе. Он выглядит изможденным. Мы все вскакиваем, ожидая его ответа на главный вопрос о жизни и смерти.
— В конце концов, нам удалось ее реанимировать. Мои предположения о смещении кардиостимулятора, когда она упала на пол, оказались верными. Кардиостимулятор не причинил ей вреда, но он перестал выполнять свои функции. От падения у нее повысилось давление, и сердце работало в быстром темпе, поэтому аритмия застала ее врасплох. Это привело к панике после потери ощущения пространства.
— С ней все будет в порядке? — пролепетала я.
— Прежде чем установить кардиостимулятор, мы провели несколько более глубоких сканирований ее сердца. Во время компьютерной томографии и ангиограммы мы заметили, что ее аортальный клапан очень узкий. Хотя инсульт был вызван фибрилляцией предсердий, теперь мы знаем, что у нее также имеется сужение клапана. Это означает, что крови труднее проходить через клапан. Возможно, это тоже стало причиной ее сегодняшнего падения. Я думаю, она потеряла сознание из-за недостатка крови, проходящей через клапан и поступающей в мозг. — Информация, слетающая с языка Джексона, беспорядочно крутится у меня в голове. Я понимаю, что все эти сведения не просто так, и мне страшно узнать итог. — Положительная сторона этой истории в том, что мы увидели сужение клапана из-за несчастного случая. В конце концов, мы бы заметили, но учитывая все, что произошло с Амелией за последние несколько дней, важнее всего было стабилизировать состояние, а потом посмотреть, что еще происходит, но теперь мы знаем.
— Что все это значит? — взволнованно спрашивает мама. Медицинский язык сбивает с толку, и я тоже пытаюсь понять слова Джексон. Я только могу предположить, что с сердцем бабушки есть более серьезная проблема, и она не решается кардиостимулятором.
— Это может означать еще одну операцию — замену аортального клапана, если быть точным, — мягко объясняет Джексон.
— Это рискованно? — спрашивает Энни, дрожа и держась за мамину руку.
Джексон садится напротив нас и складывает руки на коленях, наклоняясь вперед. Это его способ спокойно поговорить с нами, чтобы объяснить, что ничего хорошего ждать не приходится. Я чувствую это и вижу в его глазах.
— Да, и я должен сообщить вам свое профессиональное мнение: я не рекомендую делать операцию в ее возрасте и в ее состоянии. Если бы она была на десять лет моложе, я бы сказал, что стоит попробовать, но она уже слаба и немощна. Мне кажется, это слишком рискованно.
— Но я думала, что кардиостимулятор поможет ей с сердцем? — вопрошает мама. Она должна понимать, что все не так просто, но не сомневаюсь, что она в шоке, как, похоже, и Энни.
— Он устранил часть проблемы, — продолжает Джексон. — Ее сердце будет продолжать биться в нормальном ритме, однако сужение клапана вызывает кислородное голодание, что в конечном итоге может привести к сердечному приступу. Я не утверждаю, что так и будет, но это возможно.
— В конечном итоге? — спрашиваю я.
— Девяносто два года — это довольно много, — отвечает он, переключая свое внимание на меня, но при этом в его глазах появляется печаль.
— Времени совсем мало, — беспомощно говорю я.
— Она может либо доживать свой век дома, либо мы можем найти для нее специальное учреждение. Но после того короткого времени, что я знаю Амелию, полагаю, первый вариант будет лучше.
— Джексон, сколько ей осталось? — подавленно спрашиваю я.
Джексон на мгновение замирает. Адамово яблоко перекатывается по его горлу, а грудь вздымается, словно ему требуется огромное усилие воли, чтобы ответить.
