Резко торможу на месте, и медленно обернувшись, смотрю на Воскресенского, шагающего мне на встречу.

— Вы... знаете про Вадима? Кто вам рассказал? Ирина Дмитриевна? — спрашиваю, хотя и так прекрасно знаю ответ.

Боже, ну конечно же он знает. Даже если бы Комарова ничего ему не говорила, уверена, он достаточно умён, чтобы догадаться, те снимки, что он тогда видел у меня в руках принадлежали точно не пациенту.

— Давай так, Алиса. Ты сейчас подписываешь этот договор, а я в свою очередь гарантирую тебе, что полностью оплачу операцию твоего брата, плюс весь период реабилитации и нахождение в стационаре, — вздрагиваю, когда Воскресенский вдруг на удивление мягко берёт меня за запястье и подводит к скамейке. — Я готов внести часть суммы на счёт немецкой клиники сразу после того, как ты подпишешь договор. Подумай хорошенько. Где ещё ты найдёшь столь крупную сумму в ближайшее время? У тебя есть какие-то альтернативы? Можешь посчитать, что я сейчас давлю или манипулирую, но на самом деле, просто привык называть вещи своими именами. Мне нужна твоя помощь, а тебе моя. И этот договор, — он берёт ручку из моих задеревеневших пальцев, которую я даже не заметила, что взяла с собой, и чиркает свою подпись на одном из экземпляров, — лучшая возможность эту помощь друг другу оказать.

— А если ничего не получится? — тяжело сглатываю, шаря взглядом по размашистой уверенной подписи Воскресенского. — Я имею в виду у нас… с вами.

Голова от этих мыслей снова начинает кружиться, а ладони потеют от осознания того, какую огромную ответственность я взвалю на свои плечи, подписав эту бумагу. Ведь дело уже будет не только в жизни и здоровье Вадика. Но ещё и в ответственности перед мужчиной, сидящим сейчас напротив меня.

Сознание снова режут слова Комаровой о том, что это финальная попытка ЭКО. Я не совсем понимаю, почему, но в любом случае это автоматически означает, что если эмбрион не приживётся, то больше шансов не будет. Ни у Воскресенского, ни у меня, ни у Вадика…

— Получится, — вздрагиваю, когда он вдруг снова обхватывает меня за запястье, после чего уверенно вкладывает ручку мне в руку. — А, о всяких "если" мы поговорим по мере их поступления.

Глава 14

Глава 14

Игорь

— Мне тоже плесни, — толкаю рюмку к Андрею, тутже получив от брата удивлённый взгляд.

— С чего бы вдруг?

— Так нужно.

Сам беру бутылку и наполняю стопку. Сжимаю её в руке и, приподняв, смотрю на тягучую прозрачную жидкость.

Знаю, что мне нельзя пить. Столько держался, а теперь и закурил снова, и к бухлу вернулся. А ведь обещал себе насовсем завязать.

То ли нервы сдают из-за всей этой ситуации с Олиным биоматериалом, то ли дело в той девчонке.

Так и стоит перед глазами её растерянное лицо, когда она сегодня утром дрожащими пальцами подписывала договор на суррогатное материнство.

Нахрен я вообще согласился её взять до сих пор не понимаю. Я ведь ни секунды не сомневался, когда увидел её анкету и слушал жалостливую историю от Комаровой. В мыслях тысячу раз сам себе объяснил, что пожалел её, решил, что она всё равно нигде не найдёт больше деньги на операцию брату.

Усмехнувшись, опрокидываю в себя стопку и морщусь с непривычки. Пи*дун обыкновенный. Вот уж чем, а самовнушением я никогда не занимался. А сейчас сижу и как последний северный олень сам себе пытаюсь что-то доказать. Хотя и ежу понятно, что я ей эти бабки и просто так дать мог, благо доходы позволяют. Уж не настолько я всё же оскотинился за эти два года, чтобы не пожалеть больного мальчишку.

— Может, всё-таки объяснишь, что происходит? — удивлённо вскидывает брови Миллер, когда я выхватываю бутылку водки из его рук и снова наполняю рюмку, мазнув безразличным взглядом по байкерскому бару, где основная часть присутствующих пьёт тёмное нефильтрованное или вообще не употребляет.

Нихрена я не понимаю романтизм таких заведений, но Миллер от этого бара фанатеет, так что пришлось сегодня потерпеть.

— А что происходит?

— А ты считаешь, что ничего?

— Я считаю… — тяну задумчиво. — А я считаю, что надо бы всё это дело перекурить.

Хмыкнув себе под нос, тянусь за спрятанными в нагрудном кармане сигаретами. Прикуриваю и выдыхаю в сторону облако дыма. Во рту слегка горчит от привкуса никотина смешанного с парами этилового спирта.

— Охренеть, ты ещё и курить снова начал, — присвистывает Андрей. — Мне надо начинать за тебя бояться? Завязывай, Игорь.

Снова опрокидываю в себя рюмку, когда Макс Миллер кивает, соглашаясь со словами брата, и тоже пьёт водку, закусив лимоном.

Я не закусываю. Даже не уверен, что вкус алкоголя до конца чувствую. Всё гоняю мысли по кругу об этой девчонке, которая, судя по договору, который мы с ней сегодня подписали, должна будет выносить мне ребёнка.

Пи*дец, я совсем поехал, если не даю задний ход. Да я её даже беременной представить не могу!

Стоит только в голове промелькнуть этой мысли, как перед глазами начинает маячить картинка беременной Алисы. Охренеть какая реалистичная. Так и вижу её это лицо растерянное и огромный живот, к которому она прижимает тонкие пальцы.

Хватаюсь за бутылку, снова обновляю себе порцию и проглатываю никого не дожидаясь. И видимо по шарам мне дало конкретно, потому что чёртова навязчивая картинка никуда не уходит.

— Игорь, ты слышишь? — поперхнувшись водкой, перевожу взгляд на Андрея. — Завязывай. Я не хочу повторения того, что было после смерти Оли.

Снова плескаю водку. Третья стопка наконец обжигает горло и приносит ощущение растекающегося по венам тепла, которое быстро отбрасывает меня в воспоминания двухлетней давности, когда это было всем, что я чувствовал на протяжении нескольких месяцев. Только водка и сигареты. Я даже не жрал нормально. Тупо бухал и отсыпался, затем снова бухал. Чтобы не чувствовать.

Миллер с Андреем меня из запоя полгода доставали. Наверно помогло только то, что Андрей напомнил мне, как бы к этому отнеслась Оля. И именно тогда я решил, что алкоголем ничего не исправлю. А вот ребёнок... Её ребёнок о котором она так мечтала, мог бы хоть отчасти заглушить боль и вину.

— У меня ребёнок скоро будет, — бормочу себе под нос. Всё-таки подхватываю с тарелки дольку лимона и заталкиваю её себе в рот целиком.

Кислятина жуткая. Зато хоть от сигарет горчить перестало.

— В смысле, ребёнок?! — боковым зрением ловлю на себе удивлённый взгляд Андрея. — У тебя что женщина есть? Ты встречался с кем-то? Почему не сказал?!

— Это будет наш с Олей ребёнок.

— …А ты вообще как, давно бухаешь? — выгибает бровь. — Ты сюда уже нетрезвым пришёл? Это белка или что? Какой к чёртовой матери ваш с Олей ребёнок? Ты отчёт себе даёшь в том, что несёшь?

— Биологический. Успокойся, у меня не съехала крыша. Я суррогатную мать нашёл. Олин биоматериал сохранился в клинике ещё с наших с ней попыток зачать ребёнка. Я уже несколько лет пытаюсь, но все попытки были провальными. Осталась одна.

Сказать, что Андрей и Макс охренели, это ничего не сказать. Судя по их выражению лица, они в полном шоке. Да честно говоря, я сам от своего решения был в шоке, когда впервые после смерти Оли поехал к Комаровой.

— Ты серьёзно что ли?

— А похоже, что я шучу?

— А почему не говорил, что пытаешься?

— Не знаю. Хотел сначала, чтобы суррогатная мать забеременела. Наверное, поэтому молчал. Сейчас просто нервы уже сдают. Если в этот раз не получится, то другой возможности не будет. Биоматериал закончился.

Краем глаза вижу, как Андрей с Максом переглядываются. Считают меня психом. Да и насрать, псих я, собственно, и есть. Я это как бы и не отрицаю. Ни одному здоровому человеку не пришло бы в голову завести ребёнка от бывшей жены. Но когда нет вариантов, то особо и не повыбираешь. Я бы либо спился тогда окончательно и скатился на самое дно из которого бы уже никогда не выбрался, либо нашёл возможность хотя бы частично искупить перед Олей свою вину.

— Игорь, ты бы подумал. Такие вещи из чувства вины не делают, — хмурится Андрей. Ошизеть, это я что, так громко думаю? не замечал за собой такой наклонности. — Если она до сих пор гложет нутро, то рождение ребёнка тебя не спасёт. Это только всё усложнит.

— Я уже давно принял это решение и менять его не собираюсь. К тому же, с суррогатной матерью уже подписан договор, и я перевёл аванс.

Вру. Не перевёл. Аванс должен поступить на счёт только завтра. Но мой мозг по какой-то причине панически отказывается воспринимать откат назад по этой теме, а в башке будто какое-то наваждение всплывает образ белобрысой девчонки, и как она до крови кусала губу, сидя в кабинете у Комаровой сегодня утром. Мне кажется, я даже запах её духов сейчас ощущаю.