— Как за восемь? — выдыхаю, замерев на месте. — Это… это очень долго. Мне деньги нужны уже сейчас. Понимаете, Вадик, он же…
— Я всё прекрасно понимаю. Простите, Алиса Александровна, но детей очень много. Мы работаем круглосуточно. У нас по пять-десять новых сборов в сутки. Из них на телевидение успевает попасть дай бог один. — Что значит, успевает? — спрашиваю, нервно прикусив губу. В трубке звучит характерное молчание, режущее по барабанным перепонкам, как по стеклу. — То и значит, к сожалению. — Ясно... Спасибо, я... Наверное, завтра завезу документы. Вы дадите мне время до завтра, я перезвоню? — Конечно. Можете напрямую связаться со мной по этому номеру.
Вместо ответа просто сбрасываю вызов. Чувствую, как на нервной почве у меня начинает кружиться голова. Настолько, что сохранять равновесие становится трудно.
Что я там говорила? Лавина с плеч сошла? Сейчас у меня такое чувство, будто меня с высокого обрыва скинули в глубокую яму и сверху щедро залили цементом.
В голове мысли мечутся как рой перепуганных пчёл. Восемь месяцев!
Это слишком большой срок для нас! И что я скажу маме, когда она проснётся?! У неё и так вчера весь день давление скакало на нервной почве, а эта информация её окончательно добьёт!
Чтобы сохранить равновесие, снова прилипаю лбом к стеклу и смотрю на подсвеченный фонарями двор. Воскресенский всё ещё стоит у здания. Снова курит и с кем-то говорит по телефону. Не знаю, что у него случилось, но мне бы сейчас тоже закурить... Сжимаю пальцами переносицу, открываю телефонную книгу и нахожу номер репродуктолога. Я не хочу рисковать и ждать восемь месяцев. А заказчик обещает аванс, если это можно так назвать. Нам деньги нужны уже сейчас, так как все мои запасы скоро закончатся. Тут уже не про операцию, а хотя бы про гормональную терапию придётся думать. В общем, кабала, из которой не выбраться. — Ирина Дмитриевна, простите, что поздно звоню. Вы просто просили набрать сразу, как приму решение… — сглатываю, потому что голос на нервной почве дрожит и срывается. — Да-да, Алиса. Ничего страшного. Совсем не поздно. Так что ты решила. — В общем, — тяжело выдыхаю, и в этот момент Воскресенский тоже выдыхает дым изо рта. Представляю, что это делаю я и кажется, будто я даже чувствую горьковатый привкус никотина на языке. — Мы связались с фондом. Ждать очень долго, поэтому... — на секунду зажмуриваюсь, до конца не веря, что именно сейчас хочу произнести. — Показывайте мою анкету заказчику. Я... готова попробовать. Резко втягиваю воздух в лёгкие, наблюдая, как Воскресенский выбрасывает очередную докуренную сигарету и убирает мобильный в карман штанов. А в следующую секунду… он вдруг резко вскидывает голову и смотрит прямо на меня.
Не просто мимолётно мажет взглядом, как тогда в клубе, а смотрит в упор. Своим привычно хмурым взглядом. Смотрит и не отворачивается. И я почему-то не отвожу взгляд. Хотя сердце у меня уже барабанит так, что кажется вот-вот проломит мне рёбра. — Алиса, детка, ты только не обижайся… — где-то на периферии, словно сквозь плотный слой ваты слышу голос Комаровой, возвращающий меня в реальность.
— Что такое?! Ирина Дмитриевна, только не говорите, что ваш заказчик уже выбрал другую… женщину.
— Нет-нет. Ну что ты. Я попридержала анкеты, как ты меня и просила, разве я могла тебя подвести, мы же всё-таки свои люди. А вот твою анкету… прости, я знаю, ты просила не показывать её клиенту раньше времени, но я всё же показала… Зато теперь это значительно сэкономит нам время! — произносит ободряющим тоном. — Дорогая, ты сделала правильный выбор, что согласилась! Поверь, это самый быстрый и самый лёгкий способ заработать нужную тебе сумму, — я бы не была так уверена… — В общем, заказчика твоя анкета удовлетворила. Нужно только документы принести. И он готов будет встретиться с тобой. — Хорошо... Я... я тоже готова, — перевожу взгляд на стоящего за окном Воскресенского, который до сих пор смотрит прямо на меня.
Интересно, о чём он сейчас думает…
— Вот и отлично. Значит, завтра жду тебя с документами у себя. Всё будет хорошо. Я уверена, процедура пройдёт так же успешно, как и операция Вадима.
— Надеюсь, — произношу шёпотом и сбрасываю вызов.
Глава 12
Глава 12
Ещё никогда моя ночная смена не длилась так мучительно долго. То ли это было связано с тем, что меня ожидало утром. То ли с тем, что я жутко не высыпаюсь и практически на ходу клюю носом. А возможно, дело и в том, и в другом.
Зайдя в сестринскую, убираю рабочую униформу в пакет и быстро переодеваюсь в повседневную одежду, которая в последнее время висит на мне как мешок из под картошки. Да и внешний вид в отражении зеркала тоже воодушевления не прибавляет. В частности бледный цвет лица и круги под глазами.
Через полчаса я должна быть в кабинете у Комаровой. Через полчаса клиент, который уже одобрил мою анкету, воочию увидит, кому он её одобрил. Существу, похожему на тюремного узника, выпущенного за хорошее поведение на волю на несколько часов.
Сказать, что эта мысль заставляет меня нервничать, это ничего не сказать. Потому что одно дело видеть анкету, где просто прописаны мои данные и санитарная книжка, и совсем другое встретиться с потенциальной суррогатной матерью вживую. Если быть объективной, внешне я сейчас мало похожа на пышущую здоровьем девушку. А учитывая тот факт, что Комарова предупредила меня о специфических требованиях своего клиента, он вполне может отказаться, когда увидит хотя бы синяки под моими глазами, размером с лунные кратеры.
Обрызнувшись прохладной водой, достаю из сумки косметичку и быстро наношу на лицо тональный крем. Терпеть не могу краситься и почти никогда этого не делаю, но сейчас это скорее вынужденная мера. Хоть немного замазать весь этот ужас на лице. Худобу, конечно, точно не скрыть, но что-то сделать нужно. Я не могу потерять свой единственный шанс получить деньги на операцию Вадику. Это будет катастрофа, если клиент откажет заключать со мной договор, посчитав меня какой-нибудь больной или слишком хилой, чтобы выносить ребёнка.
Выносить ребёнка…
Даже чисто гипотетически эта мысль никак не хочет укладываться у меня в голове.
Поворачиваюсь к зеркалу боком и чуть оттягиваю блузку, пытаясь представить, как это будет выглядеть в будущем. В совсем недалеком по сути будущем, если всё пройдёт гладко. Но не получается. Вообще не представляю себя беременной. Ни визуально, ни по ощущениям не могу представить, каково это будет, когда в моём теле зародится другая жизнь.
Удивительно, что именно эта жизнь спасёт моего брата. Этот ребёнок ещё даже не зачат, а уже такую значимость несёт всем своим существованием.
Замазав синяки под глазами и вообще нанеся килотонну тонального крема и пудры на лицо, внимательно рассматриваю своё отражение, которое незначительно изменилось, и всё же... выгляжу я ужасно. Румяна более менее спасают положение и распущенные волосы тоже играют роль — скрывают заострившиеся скулы.
Но уж лучше так, чем никак. Во всяком случае, я сделала всё, что могла. Накинув на плечо сумку, выхожу из сестринской и быстрым шагом иду к лифту. Сердце барабанит всё стремительней по мере того, как я приближаюсь к этажу репродуктологии. Потому что по факту от того, как пройдет сегодняшняя встреча, зависит судьба Вадика. Я даже представить себе не могу, что буду делать, если клиент откажется. Как говорить маме о том, что мы не успеваем собрать нужную сумму?! Я пока что не рассказывала её о вчерашнем разговором с менеджером из благотворительного фонда. Сказала, что они пока не перезванивали. Не хочу лишний раз её волновать. И если сегодня всё пройдёт удачно, то этого и не придётся делать…
Добравшись до нужного мне этажа, коротко киваю медсестре на посту и замираю у кабинета Комаровой. Судорожно выдохнув, на секунду закрываю глаза и дрожащей рукой стучу в дверь.
— Войдите!
— Доброе утро, — неуверенно открываю дверь, кажется, не в кабинет к врачу, а в новую и абсолютно неизвестную жизнь, на которую сама подписалась.
Перевожу взгляд на Комарову. Её спокойное улыбающееся лицо так резко контрастирует с тем комком напряжения и ураганом эмоций, что колотится сейчас у меня за рёбрами.
— Алиса, детка, проходи, — встав из-за стола, сама отодвигает мне стул и взглядом приглашает присесть. Что я и делаю только очень медленно и неуверенно, потому что ватные ноги категорически отказываются сгибаться. — Ты такая умничка, что пришла пораньше. Так даже лучше. Пока клиента нет, мы с тобой спокойно обсудим некоторые моменты, и потом уже останется только подписать договор. Честно говоря, я побаивалась, что ты можешь передумать в последний момент.
Комарова что-то суетливо перебирает на столе, пока я прохожу к столу и сажусь в кресло. Вокруг всё те же фотографии с беременными и детьми, и мне слабо пока верится, что вскоре одной из этих женщин с огромным животом буду я…
— Я бы отказалась, если бы была хоть одна альтернатива.
— Мне жаль, детка, что других возможностей нет, — сочувственно поджимает губы. — Но смотри на эту ситуацию более позитивно. Реалии жизни таковы, и если мы никак не можем на них повлиять, значит должны постараться ассимилироваться и двигаться дальше, исходя из тех вариантов, которые имеем.
— Да, я… стараюсь… — бормочу себе под нос, теребя край блузки. — Ирина Дмитриевна, я ещё кое о чем попросить вас хотела.
— Да, конечно, всё, что угодно, детка.
— Не говорите ни тёте, ни тем более моей маме ничего о наших с вами… делах. Я не хочу, чтобы она знала. Я ей скажу, что деньги на операцию Вадика выделил благотворительный фонд и вас прошу придерживаться этой информации.
— Детка, ну я, конечно же, не стану ничего говорить ей, если ты просишь. Да и тем более это врачебная тайна, так что я в любом случае не имею право разглашать кому либо подобную информацию. Тут дело в другом. Дорогая, эта информация всё равно всплывёт. Ты же взрослая девочка, и должна понимать, что у тебя будет расти живот. Так что твоя мама в любом случае узнает рано или поздно.
— Если всё сложится удачно, то мама с Вадимом улетят в Германию и пробудут там довольно продолжительное время. К тому моменту роды уже могут свершиться, и мне не придётся ей рассказывать.
— Я тебя поняла. Буду молчать, — Комарова делает жест рукой, как бы закрывая рот на замок и утвердительно кивает, после чего кладёт передо мной какой-то документ, который предварительно вытащила из ящика стола. — Тогда думаю нам стоит быстрее перейти к сути дела, чтобы не затягивать процесс.
— Что это? — беру документ в руки, пытаясь собрать мозги в кучку и вчитаться в суть написанных там слов.
— Договор суррогатной матери с будущими родителями. Ты сейчас его подпишешь, чтобы потом время не тратить на лишнюю суету. Клиент придёт, поставит свою подпись и можно будет перейти к основной, так сказать, части. Он этот договор уже миллион раз читал и подписывал, так что дело только за тобой. Прочитай внимательно пункты и поставь подпись на последней страничке, где галочка.
— Подождите, а почему только клиент ставит подпись? Насколько я понимаю, оба родителя должны расписаться.
— В твоем случае, контракт будет подписан только с отцом.
— У малыша не будет мамы? — спрашиваю удивленно, тут же почувствовав неприятный укол где-то между рёбер. Уж я то знаю, что такое расти без одного родителя...
— Только отец, — уклончиво отвечает Коморова, посмотрев на часы. — Вообще, у нас не приняты личные контакты суррогатной матери с заказчиками. Но здесь такой случай... Клиент требует, чтобы ты находилась под его личным контролем на протяжении всей беременности. И поверь, там такой человек... лучше согласиться...
— Подождите, но, если я подпишу... Как же.. Он не хочет сначала со мной увидеться? Переговорить? Он ведь хотел встретиться…
— Да, чтобы обсудить дальнейшие детали. Не волнуйся, детка. Твою кандидатуру он уже одобрил. Да и к тому же, ты ведь сотрудник клиники и систематически проходишь у нас все необходимые обследования и анализы. За твою способность выносить ребёнка я поручилась лично. Ну а детальный осмотр мы уже с тобой позже проведём. На данном этапе, для того чтобы подписать договор вполне достаточно того, что есть в твоей медицинской карте. Тем более все обследования у тебя свежие, — протягивает мне ручку. — Тут всё стандартно, можешь не переживать. Исключение составляют только те моменты, которые мы с тобой уже обсуждали — тот факт, что ты ещё не рожала и личный контакт сурмамы с клиентом.
Прикусив губу, мажу взглядом по каждому пункту договора, но честно говоря, вижу перед собой просто кучу расплывшихся букв. Мозг уже не в состоянии вникать в суть и детали.
Заношу ручку над договором, чувствуя, как кожа пальцев мгновенно начинает плавиться, а сердце в груди стучит как у перепуганного кролика.
