— Боюсь он эту проблему не решит. Здесь нужна женская рука. В смысле, конкретно ваша, Алиса Александровна, — добавляю не без удовольствия следя за тем, как лицо Алисы становится пунцовым настолько, что краска разливается не только по щекам, но и по горлу.
— Конкретно моя рука сейчас будет ставить пациентке укол.
— Ничего страшного, я подожду.
— Это надолго! Там ещё надо следить за состоянием, укол с побочными эффектами.
— Хорошо, не хочешь оставаться со мной наедине, давай здесь поговорим о том, что было в сестринской…
— Нет!!! — выкрикивает, не давая мне договорить. После чего откладывает шприц в медицинский лоток и снимает перчатки. — Тамара Аркадьевна, извините, пожалуйста. Я буквально на минуту отойду и вернусь.
Дожидаюсь, когда Алиса с испепеляющим взглядом пройдёт мимо меня из палаты и выхожу следом, плотно прикрывая за собой дверь.
— Что это только что было?! Я… вы не имеете права так себя вести. Тем более компрометировать меня перед другими пациентами, и…
— Ты.
— Что?!
— Не вы, а ты не имеешь права компрометировать и всё что ты там дальше тараторила. Тебе не кажется, что после всего, что было, продолжать демонстративно выкать мне как-то нелепо? — смотрю на Алису, глаза которой тут же испуганно округляются.
Они становятся ещё шире, когда я поддеваю пальцем лямку её платья и подтягиваю его обратно ей на плечо. Не удержавшись, провожу пальцами по её коже, которая тут же вспыхивает и покрывается мурашками.
— Игорь, я… давай позже поговорим об этом. Я не могу сейчас… Я сама к тебе приду… потом, — дёргается в сторону, но я упираюсь ладонью в дверь палаты, мешая ей войти.
Знаю я это потом. Потом она соберёт свои шмотки, пока я лежу в больнице и свинтит из моего дома на какую-нибудь съёмную халупу, адрес которой мне, конечно же не скажет. Нахрен, завтра же выпишусь из больницы, пока эту “умную” идею не нашептали ей её тараканы.
— Только не говори, что ты теперь будешь меня избегать. Это глупо Алиса, — ставлю вторую ладонь напротив её головы и наклоняюсь. Вдыхаю едва уловимый запах её шампуня. Точнее моего шампуня, которым она пахнет. И всё. Меня сносит нахрен. Хочу её так сильно, что мне даже плевать на то, что мы в больнице. На то, что рядом куча больных бабок, и Алиса медсестра. На то, что из всех мужиков на этой планете я для неё самый неподходящий. На всё плевать. Даже не думал, что когда-нибудь ещё мне будет так тотально насрать на все эти многочисленные “не” между нами.
— Подними голову, — хриплю, касаясь губами её лба, на что девчонка упрямо мотает головой. — Подними, Алиса. Клянусь я тебя только коснусь. Больше ничего не буду делать.
Она задирает голову. Вижу, как движется её трахея в тот момент, когда Алиса судорожно сглатывает. Наклоняюсь, едва касаюсь губами её губ и шумно выдыхаю, чтобы не сорваться.
— Вершинина! — секунда. Алиса оборачивается на стоящую в паре шагов от нас старшую медсестру и резко отталкивает меня в грудь. Твою мать, у меня таким темпом рёбра скоро раскрошатся!
— Эм… Анна Викторовна, я…
— Я уже сорок семь лет Анна Викторовна, — цедит эта старая стерва после чего переводит взгляд на меня. — Игорь Сергеевич, я, конечно всё понимаю, у вас личная жизнь и всё прочее. Но, при всём уважении, она не должна мешать работе клиники. С вашего позволения, Алиса отправится к пациентке, которая давно её ждёт. И вы отправляйтесь к себе. По правилам больницы, находиться ночью в коридорах запрещено.
Даже ответить не успеваю, как Алиса заскакивает обратно в палату и захлопывает дверь у меня перед носом.
Глава 36
Глава 36
Алиса
Снимаю медицинский халат и внимательно смотрю на своё отражение в зеркале. То ли платье слишком тесно облегает, то ли живот действительно уже немножко заметен. А, может, мне так только кажется, просто потому что уже очень сильно хочется стать самым настоящим пузатиком?
Наверно странно, что спустя три месяца я так толком и не осознала, что беременна. Вроде и к гинекологу хожу исправно раз в неделю, и анализы сдаю, УЗИ делаю. А всё равно такое чувство, что всё моё интересное положение только на бумажках.
Клянусь, иногда мне даже жаль, что у меня толком не было никакого токсикоза. Один единственный раз в тот день, когда я сделала тесты — не в счёт. Не считая этого эпизода, чувствую я себя как обычно. Любая другая на моём месте радовалась бы, а я жалею. Будь у меня токсикоз, то я бы хоть как-то ощущала, что во мне развивается новая жизнь. А так…
Поэтому и хочется, чтобы побыстрее начал расти живот. Да и по сути, не так долго осталось ждать. А где-то недель через четыре-пять, если верить интернету, я уже почувствую, как ребёнок толкается…
Нет, определённо небольшой бугорок внизу живота у меня уже образовался. И вовсе я не выдаю желаемое за действительное. Учитывая, что я по комплекции так и осталась худышкой, не мудрено, что моё интересное положение становится заметным уже на финале первого триместра.
Ещё раз придирчиво смотрю на собственное отражение. Порывшись в сумочке, достаю из неё корректор. Вообще, я не любитель пользоваться косметикой. Терпеть не могу ощущение чего-то чужеродного на своём лице. Как будто маска, которая к тому же ещё и неприятно стягивает кожу. Но сегодня это вынужденная необходимость. Ибо после бессонной ночи синяки у меня под глазами похожи на лунные кратеры…
Придвигаюсь ближе к зеркалу, неумело пытаясь замазать тёмные круги. В какой-то момент глаза опускаются к горлу и… застывают. Густо краснею до самых корней волос, когда взгляд цепляется за фиолетово-розовый засос на горле. Небольшой, но очень заметный.
В миг мысли вихрем проносятся в голове, выталкивая наружу воспоминания, которые не давали мне сомкнуть глаз всю сегодняшнюю ночь. Хотя и возможностей было предостаточно. На удивление спокойная смена выдалась. Но как только я закрывала глаза, тут же на подкорку давили воспоминания. О том, как Игорь касался меня, трогал, гладил и целовал…
Господи, да что говорить, мне и сейчас кажется, словно я до сих пор ощущаю его руки на своём теле… везде, где он меня касался. Хотя, после мучительно долгой ночной смены мне и стало казаться, что всё это было очередным моим ненормальным сном. Плодом моего не совсем адекватного воображения. Но теперь-то алеющий засос на шее точно не даст усомниться в том, что всё это было на самом деле…
Господи, и как я могла сразу его не заметить?! Хотя, сегодня ночью мне было вообще не до того, чтобы в зеркало смотреться… Запоздало мелькает мысль, что я ведь в таком виде ходила к пациентам. Господи, какой позор!
Тяжело сглотнув, начинаю разглядывать себя внимательнее. После бессонной ночи это особенно трудно. Поэтому наверно мне и не сразу в глаза бросились некоторые детали. Типо засоса и красных припухших после поцелуев Игоря губ.
Кошмар! Весь мой внешний вид хранит воспоминания о том, что было между нами здесь. В этой самой комнате… Да что там внешний вид! Голос Воскресенского до сих пор звучит у меня в голове, как поставленная на повтор пластинка.
“Нет у меня никого. Ни Лены, ни кого-то ещё, кроме тебя”
Кроме тебя!
Сердце тут же с тарахтеньем заводится и мчит вперёд со скоростью балида. А голова начинает кружиться. Слишком много всего. Мой организм просто не выдерживает такой поток мыслей и событий в моей жизни… Наверно поэтому всё сегодняшнее утро я старательно обхожу сторону крыло, в котором находится палата Игоря. Знаю, что обещала ему зайти и поговорить. И не могу себя заставить. Слишком страшно. Неизвестность давит. И в голову как назло тут же лезут навязчивые мысли о том, что Воскресенский вообще уже мог пожалеть о всём, что здесь происходило.
Мало ли, что у него там промелькнуло ночью. Это вообще мог быть сиюминутный порыв, или что-то ещё. Откуда мне знать, как там у мужчин мозг в этом плане работает!
А может, это просто банальное чувство собственничества. Я читала про суррогатное материнство… у мужчин такое бывает. Отцовский инстинкт или что-то типо того. Они видят женщину, которая вынашивает для них ребёнка и в какой-то момент им может показаться, что они испытывают к ней чувства. А на самом деле, это чувства к ребёнку, которые они проецируют на ту, кто его вынашивает.
Ещё одна из причин, почему будущим родителям не рекомендуется контактировать с сурмамой до родов...
У Воскресенского вполне может быть что-то типо того. Увидел меня вчера с Кириллом, вот у него и взыграло. Стоит только вспомнить его же слова, сказанные мне:
“Пока ты носишь моего ребёнка, меня касается всё, что имеет к тебе отношение. Так что про личную жизнь можешь забыть.”
Вот и ответ на все мои вопросы. И нечего здесь фантазировать. Как говорится, чтобы не разочаровываться в людях, не надо в них раньше времени очаровываться, так что…
Дёргаюсь от неожиданности, когда слышу приближающиеся и застывающие возле двери шаги. Быстро открываю корректор и едва успеваю замазать засос, прежде чем дверь сестринской распахивается и заходит Леся.
— Фу, блин, еле глаза сегодня продрала. Чуть на работу не опоздала, — вздыхает протяжно, и зевнув падает на диван. — А ты я смотрю домой не торопишься?
— У меня двойная смена, — бормочу, быстро натягивая халат и незаметно приподнимаю воротничок, пытаясь прикрыть им засос на горле.
— Смотри, не переработай. А то ты в больнице буквально поселилась с тех пор, как твой Воскресенский к нам слёг…
Да, и уже пожалела об этом! Куда охотнее я бы сейчас домой сбежала. И дело даже не в том, что я тотально не выспалась за ночь. А в том, что я банально боюсь столкнуться с Игорем в больнице. Потому что понятия не имею, как мне теперь смотреть ему в глаза после… всего…
