– Вот, держите. Принимать можно начинать уже с сегодняшнего дня. Но в перспективе желательно по утрам сразу после еды.
– Понял. Ты готова? – убирает рецепт в карман и поворачивается ко мне. – Бери сумку, пойдём.
– До свидания, Ирина Дмитриевна, – быстро подхватываю вещи. Стараясь не смотреть ни на Комарову, ни на Воскресенского, быстрым шагом выхожу из кабинета, но не успеваю пройти и двух шагов, как вдруг чувствую захват на своём локте.
– Стоять. Далеко собралась? – оборачиваюсь, на держащего меня за руку Воскресенского.
– На работу. Вообще-то у меня смена…
– Я в курсе. Ничего, подождут. Твоя старшая знает, что ты у врача. Надо поговорить.
Ну надо же. Кто-то снова со мной разговаривает…
Мысленно ругаю себя за то, что сердце опять как чумное начинает куда-то скакать в тот момент, когда Игорь опускает руку с моего локтя ниже к запястью.
Ненормальная. Ей богу, я какая-то ненормальная… Но ничего не могу с собой поделать. А, когда Воскресенский подтягивает меня ближе к себе, и вовсе кажется, что ещё чуть-чуть и я от волнения и нахлынувших на меня волной эмоций, в обморок грохнусь.
– Ты сегодня опять заперлась в душе.
– Эм… что?! – выдавливаю, когда сквозь барабанящее в ушах сердце до слуха доносится его недовольный голос.
– То! Я тысячу раз говорил, чтобы замок ты на дверях не запирала.
Всё. Былого трепета как ни бывало. Единственное, чего я хочу – это схватить его за нос и с силой сжать, чтобы перестал на меня так смотреть.
– Во-первых, не тысячу раз, а один. Во-вторых, я вам уже сказала, что не буду мыться с открытой дверью. И как вы вообще узнали?!
– Рентгеном просветил. Что за идиотский вопрос? Я дёрнул дверь.
– Замечательно просто! То есть в тот момент когда я мылась в душе, вы дёргали мою дверь?! – выпаливаю, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик. – И после этого вы хотите, чтобы я её не запирала?! Чтобы в следующий раз вы ещё и в ванную ко мне зашли?!
– Если ты не будешь запираться, у меня не будет нужды без надобности ничего дёргать.
– Да ладно? А вам не кажется, что это какой-то замкнутый круг получается?
– Не кажется.
– А мне - да. И я вам уже сказала, что с открытой дверью мыться не буду!
– А я тебе сказал, что вырежу замки.
Боже, лучше бы он и дальше молчал…
Вместо ответа, поджимаю губы, молча разворачиваюсь, но уйти Воскресенский мне опять не даёт в очередной раз схватив за руку.
– Что ещё? Предъявите мне претензии за то, что я дышу неправильно и сплю не на том боку, на котором надо?
– Нет. Хотя лучше спи на правом. На левом нагрузка на сердце больше.
– Знаете что, вы просто…
– Знаю. Я не об этом хотел поговорить. Прости меня.
– Чего?! – резко замолкнув, непонимающе смотрю на Воскресенского.
Не поняла, это что, шутка такая? Хотя, судя по абсолютно непроницаемому выражению лица, он сейчас вполне серьёзен.
– За то, что было неделю назад. Я не должен был озвучивать то, что происходит между нами без твоего согласия. На счёт того, что будет, когда ты родишь, можешь тоже не волноваться. Я уволюсь из клиники сразу после того, как ты родишь. Ты останешься здесь.
Всё ещё в ступоре смотрю на хмурого Игоря и не знаю, как реагировать на его слова. По хорошему, мне бы обрадоваться. Мало того, что он извинился и фактически впервые признал, что был не прав, так ещё и мне теперь не надо переживать, как объяснить, что после родов ребёнок будет с ним, а не со мной. О наших дальнейших взаимоотношения просто никто не узнает. А я смогу придумать какую угодно легенду. Например, что мы наняли няню, или вообще разошлись, а с малышом сидит моя мама, пока я работаю… Никто не узнает, что это не правда, потому что Игоря тут больше не будет.
Только вот почему-то эта мысль совсем не радует.
– Эм… хорошо. Я, поняла… – киваю, как китайский болванчик, потому что не знаю, как на это всё реагировать. В душе полнейший раздрай, а в голове каша. – Это всё?
– Нет, ещё кое что. Хотел тебе отдать, – вытаскивает из кармана снимок УЗИ, который дала ему Комарова и протягивает мне. – Видел как ты смотрела на него в кабинете. Ты же хранишь прошлый. Если хочешь, этот тоже можешь забрать себе.
– Спасибо, – шепчу, выхватывая фотографию у него из рук так быстро, будто боюсь, что сейчас он передумает и её у меня заберёт.
Правда забрать снимок с первого раза не получается, потому что Воскресенский неожиданно прижимает мои пальцы своими, в тот момент, когда я за ним тянусь. Поднимаю на него вопросительный взгляд, так и застыв со снимком, который он сжимает поверх моих пальцев.
Не знаю сколько длится эта немая сцена, но отмираю я в тот момент, когда слышу кашлянье и громкий возглас у себя за спиной.
– Алиса?
Резко разворачиваюсь и упираюсь взглядом в….
– Мама?!
