Не дав Алисе договорить, подхватываю её за талию, рывком усаживаю на стол и развожу колени, вклиниваясь между ними.
Краем бокового зрения улавливаю, как на пол снова сыпятся истории болезней и какая-то канцелярская хрень, но тут же забываю о них, как только касаюсь губами Алисиной шеи.
Её руки упираются мне в грудь и пытаются оттолкнуть. Она делает вдох и будто пытается что-то ещё сказать, но я не даю ей этого сделать, закрыв рот поцелуем.
Всё. Поздно тормозить. Да я и не могу больше. Стоп краны сорвало окончательно ещё на том моменте, когда я прочёл в дневнике Алисы сон с моим участием.
Треснувшие рёбра обжигает болью, но я тут же забываю о ней, когда проталкиваюсь языком ей в рот, и, чёрт возьми, шар однозначно был прав. Потому что я чувствую тотальное облегчение от того, что делаю, наконец, то, чего так сильно хотел всё это время. Сжимаю пальцы на её затылке, а второй рукой дёргаю на себя, сдвигая Алису на край стола так, что ей приходится обхватить меня за шею, чтобы сохранить равновесие.
Она не отвечает на мой поцелуй. И это выводит. Выводит настолько, что меня буквально колотит от желания содрать с неё нахрен всю одежду и одновременного страха сделать больно.
Крепче вжимаю Алису в своё тело. Обхватываю ладонями за щёки, задираю вверх её голову и утыкаюсь лбом в её лоб, заставляя смотреть мне в глаза.
— Нет у меня никого, — шепчу хриплым, почти срывающимся голосом. — Ни Лены, ни кого-то ещё, кроме тебя.
Алиса ничего не отвечает. Только шире распахивает глаза и дышать начинает ещё чаще. Я буквально физически ощущаю, как ошалело сейчас колотится её сердце. Чувствую сбивчивое дыхание на своём лице и понимаю, что сейчас сорвусь нахрен.
Никогда я не желал женщину так сильно, как сейчас. Настолько, что мне выкручивает мышцы.
Убираю одну руку от её лица, опускаю вниз и с лёгким нажимом веду по плечу, стягивая лямку платья. Целую чуть мягче, стараясь подтолкнуть к ответу, а не принудить.
В ответ слышу судорожный вздох.
На мгновение разрываю поцелуй и вглядываюсь в Алисино лицо.
Её щеки покраснели, а зрачки расширены настолько, что почти не видно радужки. Миниатюрная грудь тяжело и резко вздымается. Она смотрит на меня так, будто вообще не понимает, что происходит. И пальцами царапает мою шею, за которую всё ещё вынуждена держаться, чтобы не потерять равновесие.
Упираюсь лбом в её лоб и снова целую. Только теперь мягче.
Изо всех сил сгребая остатки мозга в кучу, поглаживаю пальцем кожу на её плече. Чуть скольжу под лямку белого лифчика и оттягиваю вниз.
Второй рукой протискиваюсь между нашими телами и сжимаю голое бедро.
Чувствую, как из её груди вырывается шумный выдох, проникает мне в лёгкие, и Алиса резко дёргает ногой, притупляя поцелуй.
— Игорь… не надо… мы в больнице… А если кто-то войдёт? — выдавливает, пытаясь отвернуть от меня лицо.
— Сейчас ночь и ты единственная дежурная медсестра на отделении. А все твои бабки с калоприёмниками и мочевыми катетерами давно спят, — хриплю, задевая губами её губы.
Спускаю платье ниже по её плечам, пока мне на открывается доступ к простому хлопковому лифчику, который я тоже оттягиваю вниз. Стараюсь действовать осторожно и плавно, чтобы не напугать Алису. Она вся дрожит и будто продолжает сомневаться.
Прохожусь поцелуями по груди, сжимаю её ладонями, вдыхаю запах кожи, от которого начинает припекать лёгкие.
Охренительно сладкая. Никакая конфета не сравнится…
Алиса чуть выгибается и судорожно выдыхает. Пальцами царапает мои руки. Затем удивлённо смотрит на меня, как будто поражается тому, что чувствует.
Я не прекращая целовать её грудь и шею, рукой пробираюсь между ног, пока не чувствую пальцами край трусов. По мозгам долбит заряд эндорфинов, когда я понимаю, что её бельё влажное.
Я растираю эту влагу о её бедро и снова скольжу вверх к белью.
Алиса пытается сжать ноги, но у неё не получается этого сделать, потому что я стою между ними.
Прикусив её за нижнюю губу, продолжаю водить по мокрому белью пальцами, чуть надавливая, замедляя и ускоряя темп.
По вискам шарахает от того, как Алиса реагирует на каждое моё движение. В её глазах столько всего, что меня сносит. И, чёрт возьми, если бы я не знал, что она беременна, то подумал бы, что таких ощущений она прежде не испытывала.
Мысль о том, что кто-то другой трогал её также, как я, вымораживает настолько, что хочется всю её кожу покрыть засосами, чтобы на ней остались только мои следы.
Оторвавшись от груди, возвращаюсь к её губам. Ловлю её хриплый выдох, после чего всасываю язык и одновременно с этим отвожу край трусов в сторону, углубляясь пальцами в мягкую влагу.
Ловлю её судорожный стон, который Алиса старательно давит в себе, пытаясь быть тихой. Это выводит. Хочу, чтобы она кричала. Хочу чувствовать, что ей со мной хорошо. Иррациональное желание, учитывая, что мы в больнице, с нескольким десятков пациентов на этаже.
Кусаю её подбородок, плечи и грудь, ускоряя движение пальцами. Алисины веки с трудом распахиваются, она приоткрывает рот и делает резкий, глубокий вдох, чтобы хрипло выдохнуть, когда в мои скользящие между её ног пальцы ударяет пульсация.
В этот же момент из коридора раздаётся пиликающий звук кнопки вызова медперсонала.
Алиса тут же распахивает глаза и молниеносно упирается ладонями в мою грудь, пытаясь оттолкнуть, но я крепче вжимаю её в себя, не убирая руку из трусов. Ещё несколько ритмичным толчков, после которых она падает мне на грудь, упирается лбом мне в шею и хрипло кончает, пульсируя вокруг моих пальцев.
Дождавшись, пока стихнет последний импульс, осторожно спускаю Алису со стола и сам поправляю ей платье.
Несколько секунд она молчит и надсадно дышит, а потом поднимает на меня широко распахнутые глаза и со словами “мне надо к пациентам”, вылетает из сестринской.
Глава 35
Глава 35
Упираюсь ладонями в стол, опускаю голову и хрипло дышу, пытаясь самого себя успокоить. Идиотская попытка. У меня на языке до сих пор сладко, и это ни черта не от конфеты. А мышцы разрывает от желания продолжить на том, на чём мы с Алисой остановились секунду назад. Я уже молчу о других частях тела…
Пиз*дец тебе, Воскресенский. А я ведь с самого начала знал, что эта затея с Алисиным суррогатным материнством не закончится ничем хорошим ни для неё, ни для меня. Идиотизмом будет и дальше себя обманывать. Потому что чем я собственно занимаюсь последние несколько недель? Правильно, нещадно манипулирую. Отдаю ей снимки УЗИ, прекрасно понимая, что с каждым днём она привязывается к этому ребёнку всё больше и больше. В глубине души, наверно, я изначально понимал, что будет так. Комарова права, правило о том, что сурмамой может быть только рожавшая женщина не просто так придумали. Материнский инстинкт никто не отменял. И у Алисы он определённо есть.
Мудак ли я после этого? Определённо да. Жалею? Пожалуй нет. Моя совесть и всё, что осталось от меня, как от нормального человека, сдохли ещё два года назад, когда по моей вине умерла Оля.
Иначе я бы отпустил от себя эту девчонку и дал бы ей спокойно жить своей жизнью. Но я видимо конченый эгоист, потому что даже от мысли о том, что кто-то ещё коснётся её также, как я, мне нахрен крышу сносит. И насрать, что я не подхожу ей по всем статьям, в отличие от того же обсоса ординатора, с которым они хотя бы одного возраста.
И раз уж я уже определился, что совести у меня нет, надо догнать Алису, пока её тараканы не успели активизироваться и выстроить против меня вооружённую оборону.
Переступая через валяющиеся на полу истории болезней, выхожу из сестринской, но Алисы уже и след простыл. Чего, собственно, и следовало ожидать. И чёртова сирена уже не воет. В данном случае это дерьмово, потому что не буду же я как дебил посреди ночи заходить в каждую палату и проверять не там ли Алиса.
Но видимо дебил я и есть, потому что именно это и делаю. Охренеть, Воскресенский. Это точно финиш, если я уже веду себя, как малолетний пацан с отсутствующим мозгом…
Благо, хотя бы искать долго не приходится. Алису я нахожу в третьей по счёту палате. Слегка растрёпанную, раскрасневшуюся с чуть съехавшей лямкой платья. Она краснеет ещё сильнее, когда оборачивается и видит меня в дверном проёме.
— Это… женская палата. Покиньте, пожалуйста, помещение! — ну всё, звездец, приплыли. Судя по взгляду, тараканы точно уже в полной боевой готовности.
— Алиса Александровна, выйдите, пожалуйста, на секундочку. У меня к вам важное дело.
— Нет! В смысле… если у вас что-то срочное, то я вызову вам дежурного врача.
