От этой мысли злюсь так сильно, что это даже приводит в чувства. Открываю глаза и уверенно подхожу к пациенту. Спокойно, Вершинина. Ничего сверхъестественного от тебя не требуется. Тем более, что капельница уже заряжена и её осталось только поставить. К тому же, судя по записям в истории болезни, этому Самарину Олегу Викторовичу недавно вкололи снотворное. Правда довольно лёгкое, но это и не мудрено. Наркоманам не колят рецептурные препараты типа феназепама, потому что он обладает наркотическим свойством. Это всё равно что дать инсулиновому диабетику ложку сахара. Хотя нет, даже не ложку, а, пожалуй, целый мешок…

Прикусив губу, подхожу к пациенту, обрабатываю место укола и беру катетер, параллельно пытаясь найти хоть одно живое место на его исколотых венах. Наверно поэтому не сразу замечаю, что мужчина проснулся. Понимаю это, только когда его рука вдруг оживает и в следующую секунду он обхватывает меня за запястье руки, в которой я держу иглу.

— Ты кто такая? — хрипит, обводя меня сонным, слегка расфокусированным взглядом.

— Доброе утро…. эм…. Олег Викторович, — титаническим усилием вытаскиваю из недр памяти его имя. — Я дежурная медсестра. Сейчас поставлю вам капельницу и вам станет легче. Расслабьтесь, пожалуйста, это займёт меньше минуты.

Произношу на одном дыхании, а у самой сердце подпрыгивает до самого горла, как каучуковый мячик.

Благо в ответ на мою фразу пациент перестаёт сжимать моё запястье. Кладёт руки вдоль тела и переводит всё ещё мутный взгляд в потолок.

И мне бы выдохнуть с облегчением, быстро сделать своё дело и покинуть палату, а я не могу. Сжимаю в руке иглу для капельницы и чувствую, как меня охватывает самая настоящая паническая атака. Сердце начинает колошматить как ненормальное. Бьёт по вискам, горлу, желудку и, кажется, всем возможным органам.

— Эм… простите, я… к вам сейчас подойдёт другая медсестра, — бормочу себе под нос.

Собираюсь уже было повесить капельницу на место, но в этот момент мужчина снова хватает меня за запястье.

— В чём дело?! Ты капельницы ставить разучилась?! — произносит на удивление довольно жёстко, учитывая что пару секунд назад он едва языком ворочал.

— Нет. Простите, просто я беременна и у меня немного голова закружилась… Боюсь я не смогу в таком состоянии оказать вам квалифицированную помощь. Через минуту к вам придёт другая медсестра и… — запинаюсь, когда мужчина опускает голову, и его взгляд застывает на моём животе.

Не знаю почему именно в этот момент меня как будто холодной водой окатывает. Настолько ледяной, что, кажется, даже внутренности промерзают.

Перевожу взгляд на руку мужчины, которая всё ещё довольно больно сжимает моё запястье с иглой, потом снова на его глаза, застывшие на моём животе.

— Олег Викторович, отпустите, пожалуйста, мою руку… — шепчу настолько тихо, что едва сама слышу свой голос.

— Ты чё такая дёрганная? Боишься меня что ли?

— Олег Викторович, пожалуйста…

— Руку от неё убери!

Вздрагиваю от неожиданно резкого голоса и обернувшись, смотрю на Игоря, стоящего возле двери. Сказать, что у меня только что от сердца отлегло — это ничего не сказать! Я от облегчения разрыдаться готова! Даже не смотря на то, что Игорь, судя по выражению лица, очень зол.

Правда смотрит он не на меня, а на пациента. А тот на Воскресенского. Только в отличает от Игоря, мужчина как-то странно улыбается.

— Ну привет, Игорь, — произносит, лениво растягивая слова. — Давно не виделись. Сколько лет, сколько зим?

— Ты прекрасно знаешь сколько. Два года, Олег.

Глава 37.1

Глава 37.1

— Два года, да… — задумчиво тянет Самарин. И снова усмехается, как будто своим собственным мыслям. — Надо же, ты помнишь. Не ожидал, что ты всё ещё считаешь.

Понятия не имею о чём он говорит, но явно о чём-то неприятном, судя по выражению лица Игоря. Удивительно, что Воскресенский на это ничего не отвечает, хотя явно слова пациента его задели.

— Руку убери, Олег, — кивает на моё запястье, которое тот всё ещё сжимает.

— Не могу. Она медсестра, а обязанности свои ещё не выполнила. Что-то я не наблюдаю в своей вене иглы с живительной влагой. Непорядок.

— Тебе капельницу поставит другая медсестра.

— А почему не эта?

— Потому что эта не может! — Игорь рявкает так, что я непроизвольно вздрагиваю. А вот Самарина, кажется, такая реакция забавляет. Потому что в ответ он начинает смеяться.

Чувствую себя полной идиоткой. Вообще не понимаю, что происходит… Бред, какой-то…

Хотя, он наверняка всё ещё под воздействием наркотиков. Неадекватные реакции у пациента с наркозависимостью в принципе закономерны. Только я почему-то уверена, что смеётся он не от действия психотропных веществ… Но даже не это выбивает меня из равновесия, а факт того, что Игорь и этот мужчина знакомы. Хорошо знакомы, судя по характеру их беседы…

— Ах да, девушка же у нас беременна, точно. Она уже успела меня просветить, — ловлю на себе быстрый взгляд Воскресенского. Он ничего не говорит, но мне почему-то моментально становится стыдно. Как будто я ляпнула что-то лишнее. — А ребёнок, как я понимаю, твой, да? Судя по тому, как ты бросился грудью на амбразуру. Новая замена Оле? Ну правильно, баба с возу, кобыле легче, тем более что…

— Зачем ты приехал, Олег?

— Как зачем? Лечиться, зачем же ещё, — кивает на капельницу. — Сам знаешь, как херово бывает, когда перебарщиваешь.

— Не знаю. Я никогда не был наркоманом.

— Зато ты был запойным алкашом. А это та же зависимость. Сейчас я так понимаю, больше не бухаешь? Новая жизнь, да Игорь? — переводит на меня взгляд и подмигивает.

— Убери от неё руку, Олег.

— Хорошо, когда есть возможность начать жизнь заново, правда? Вот у Оли такой возможности нет. Собственно, как и самой Оли тоже нет больше… Слушай, а ты никогда не задавался вопросом, во что превратилось её тело спустя два года? Удивительно, да? Ещё позапрошлой зимой она была жива. Строила какие-то планы на будущее… На ваше, кстати, будущее. Мечтала о чём-то. А сейчас всё. Ни Оли нет, ни мечтам её не суждено осуществиться… Зато у тебя, как я погляжу, всё отлично, — говорит, смотря в одну точку. Так, словно вообще уже выпал из этой реальности. Но, на удивление, в этот же момент Самарин вдруг отпускает моё запястье.

Тут же прижимаю руку к груди, словно боюсь, что он передумает и снова за меня схватится.

— В коридоре меня подожди, — перевожу взгляд на Воскресенского, когда понимаю, что он обращается ко мне.

— Эм, Игорь, мне надо позвать другую…

— Ты слышала, что я сказал? Выйди и жди меня в коридоре!

Быстро вылетаю из палаты и, захлопнув за собой дверь, прижимаюсь спиной к стене. Закрываю глаза и медленно выдыхаю. Пытаюсь успокоиться, но сердце скачет, как ошалевшее. Чудовищная тахикардия бешеной пульсацией отдаётся во всём теле, а виски сжимает так, что перед глазами темнеет.

Тяжело дыша прижимаю к груди и потираю ноющее запястье. Только сейчас начинаю ощущать боль. Видимо этот Самарин сжимал его слишком сильно. Даже следы остались. Странно, там в палате я этого не замечала, наверно, потому что было слишком страшно…

Чувствую, как к горлу снова подкатывает приступ тошноты и желудок сжимает болезненным спазмом. Пытаюсь абстрагироваться от этого ощущения. Собраться. В том числе и собрать мысли, но это даётся мне сложнее всего, потому что они разлетаются, как стая перепуганных ворон с дерева.

В голове тысяча вопросов. Откуда Игорь знает этого мужчину?! Что между ними произошло? Пытаюсь в голове воссоздать их диалог, но как только начинаю собирать всё воедино, дверь в палату резко распахивается и в коридор выходит Воскресенский.

Не знаю о чём они с Самариным разговаривали наедине, но Игорь явно не в восторге от этой встречи, хоть и пытается держать себя в руках. Но ходящие по челюсти желваки выдают его с головой.

— Пойдём, — берёт меня за ту руку и, раньше, чем я успеваю ответить, тянет за собой.

— Что? Куда?