Ну вот и хорошо. И пусть идёт, так даже лучше…

Быстро переодевшись в футболку и спортивные штаны, иду на кухню, достаю из ящика картошку, чищу, режу ломтиками. Пока обмазываю картофель маслом и специями откуда-то из дома слышу недовольный голос Воскресенского, который, судя по всему, орёт на кого-то по телефону. Но я не знаю на кого, потому что не могу разобрать, что он говорит.

Хотя, мне и не интересно. Вообще ни о чём не хочу сейчас думать. Поэтому и пошла на кухню. Мне жизненно необходимо сейчас чем-то себя занять, чтобы не забивать голову лишними мыслями.

Не знаю чем в этот момент занимается Игорь, но на кухне за всё время он так и не появляется. Через час, когда картофель по деревенски аппетитно подрумянивается, вытаскиваю противень из духовки, выключаю жарящееся на сковороде мясо и иду искать Игоря, чтобы позвать его ужинать.

Хотя, лично мне есть вообще не хочется. То ли от усталости, то ли просто от паршивого настроения. В животе как-то мутно и до сих пор немного скручивает. Да и в целом чувствую я себя как-то не очень…

Протираю тыльной стороной ладони лоб, потому что меня вдруг резко бросает в пот, захожу в гостиную, но Игоря там нет. Зато дверь его кабинета приоткрыта. Заглядываю туда в надежде застать там хозяина, но комната пуста. И мне бы выйти, но вместо этого я зачем-то вхожу.

Никогда не была прежде в кабинете Воскресенского. Не потому что он мне запрещал. Скорее я сама словно подсознательно чувствовала, что это его личное пространство, в которое не стоит влезать.

Говорят порядок в доме - порядок в голове. Так вот, не знаю, что там творится в мозгах у Игоря, но в кабинете у него идеально чисто и всё расставлено по своим местам. Да тут, собственно, и нечем особо мусорить. Массивный дубовый стол с компьютером, кресло, диван в углу и огромный стеллаж с книгами.

Единственное, что выбивается — это белый уголок, судя по всему, фоторамки, запихнутой между книгами.

Не знаю зачем я вытаскиваю эту рамку. Смотрю на фотографию, на которой изображена красивая улыбающаяся женщина. У меня даже сомнений нет в том, что это жена Игоря. Ничью другую фотографию он не стал бы хранить в своём доме.

От этой мысли снова болезненно режет где-то в животе. Знаю, что надо положить то, что мне не принадлежит на место и выйти из кабинета, но вместо этого, как какая-то сумасшедшая мазохистка продолжаю рассматривать фото.

И да, у Игоря очень красивая жена. Наверно, ей было около тридцати, когда была сделана эта фотография. На меня смотрит улыбающаяся молодая женщина с тёмными волосами, подстриженными под каре. Моя полная внешняя противоположность… не знаю зачем я сейчас об этом думаю. Но почему-то эта мысль приносит облегчение.

И, судя по всему, жена Воскресенского занималась садоводством, потому что на фото она стоит возле клумбы с садовой лопаткой. Наверно он заснял её за работой. Она обернулась, улыбнулась ему и Игорь сделал фото…

Протяжно выдыхаю, когда живот в очередной раз обжигает болью. Настолько острой, что мне приходится ухватиться за стеллаж, чтобы не упасть.

Секунда, и новый всполох режущей боли острыми иглами охватывает низ живота.

— Алиса? Ты что здесь делаешь? — оборачиваюсь на голос и вижу Воскресенского, стоящего в дверном проёме.

— Я… тебя искала…

— В книжном шкафу? — выгибает бровь, кидая мимолётный взгляд на фото в моей руке. — Почему тогда не позвала?

Хороший вопрос… Знать бы что на него ответить.

Откладываю фото обратно на стеллаж и делаю шаг к Игорю, но живот в этот момент прошивает настолько острой болью, что я машинально сгибаюсь пополам.

— Что с тобой?! — чувствую, как Воскресенский подхватывает меня за плечи, но даже его не вижу, потому что перед глазами на секунду темнеет.

— Я не знаю… живот очень болит. Я… — резко замолкаю от нового всполоха боли в животе. — Игорь, надо возвращаться обратно в больницу. Кажется, с ребёнком что-то не так…

Глава 39

Глава 39

В последний раз моё сердце так бешено колотилось в ночь, когда мама позвонила и сказала, что у Вадика судороги, и она вызвала скорую. Хотя нет… сейчас гораздо хуже.

Возможно именно из-за неконтролируемого волнения я так резко начинаю терять силы. Даже сказать больше ничего не могу. Перед глазами темнеет, а тело как будто становится ватным. Чувствую, как Игорь подхватывает меня на руки и куда-то несёт. Его учащённое сердцебиение рикошетит по моей щеке и соревнуется наперегонки с моим барабанящим сердцем.

Мы оба больше ничего не говорим. Наверно, потому что здесь и так всё понятно. В прихожей Игорь кутает меня в свою куртку, как в одеяло, выносит из дома и буквально через пару мгновений укладывает на заднее сидение своей машины. После чего уходит обратно в дом и возвращается оттуда через минуту с моей медицинской картой.

— Ты не будешь вызывать скорую?

— Нет. Это слишком долго. На месте они тебе всё равно помочь не смогут, а ждать пока они приедут сюда, осмотрят и повезут в больницу, где тебя ещё полгода будут оформлять — это лишняя трата времени. Гораздо быстрее будет, если я сам тебя отвезу. Потерпи, малыш, мы быстро приедем.

Вместо ответа молча киваю, хотя и знаю, что Воскресенский этого не видит.

— Игорь, ты… можешь дать мне фотографию…

Почему-то в этот момент уверена, что он сразу поймёт, о чём я его прошу. Он достаёт из медицинской карты снимок УЗИ и передаёт его мне.

Откидываюсь спиной на сидение, смотрю на то, как он садится за руль и заводит мотор. Уже через несколько секунд мы выезжаем с участка, а ещё через пару мгновений внедорожник Воскресенского на бешеной скорости несётся по трассе, обгоняя остальные автомобили.

Опускаю взгляд на чёрно-белый снимок, который держу в руках и трясущимися пальцами глажу маленькую горошину, у которой уже есть зачатки всех органов, но самое главное, есть сердце.

Никогда в жизни мне не было так страшно, как сейчас. Даже, когда Вадику поставили диагноз. Наверно, я ужасный человек, если позволяю себе даже думать о подобном. Если переживаю за по сути чужого мне ребёнка ещё сильнее, чем за родного брата…

Хотя, какой он мне чужой? Это мой! Мой малыш! Он зародился внутри меня, его сердце бьётся в моём животе! Разве могу я считать его чужим?! И неважно чья кровь в нём течёт, если мы с ним одно целое…

От этой мысли становится ещё страшнее. Особенно, когда снова болезненно режет живот.

Вообразить не могу, что ещё буквально сегодня утром я расстраивалась из-за того, что не чувствую никаких признаков того, что беременная, кроме немного округлившегося живота. Зато сейчас я своё положение ощущаю в полной мере и буквально ненавижу себя за то, что накаркала!

— Игорь, ещё долго? — оторвавшись от УЗИ, перевожу взгляд на напряжённый профиль Воскресенского.

— Нет, уже почти приехали. Всё будет хорошо, Алис. Очень больно?

— Уже нет… не так режет, — выдавливаю, стараясь не думать о том, что у меня между ног слегка влажно и это скорее всего кровь. — Игорь, это всё, да?

— Я же не врач, малыш… я не могу ответить тебе на этот вопрос.

— Тогда просто скажи, что всё будет хорошо…

— Будет. Если не сейчас, то позже. Я обещаю.

Не знаю, что Игорь хотел сказать этими словами, но меня они не успокаивают. Наоборот, начинаю нервничать ещё больше. Потому что понимаю, у меня не может быть никакого позже, если этого ребёнка не станет.

Нет. Не так. Я не хочу никакого позже.

Это последнее о чём я думаю, прежде чем у меня закрываются глаза.

***

***

Игорь