А куда я, действительно? Не говорить же, что мне просто хочется спрятаться от его взгляда…
– Пойду обновлю салат, его уже почти не осталось, – киваю на стоящую на столе салатницу.
— Нормально здесь салата. Садись, хватит бегать.
— Я и так уже час сижу неподвижно. Где я по ваш… по твоему мнению, бегать могла? Ногами под столом? — быстро поправляюсь и тут же кошусь в в сторону мамы. — Прости… Игорь. Гормоны шалят. Я всё же схожу, положу ещё салата… Кстати, у нас ещё сок персиковый заканчивается. Может быть ты доедешь до ближайшего магазина? Тут всего пятьсот метров...
— Нет.
— Почему нет?
— Потому что не хочу оставлять тебя одну, дорогая, — цедит сквозь зубы, продолжая мёртвой хваткой держать меня за руку.
Мне его прикосновение кожу обжигает. И сердце стучит как ненормальное, стоит только вспомнить, что несколько часов назад он также крепко меня в ванной держал, только нас тогда разделяло всего лишь какое-то полотенце.
Нельзя мне так на него реагировать. Это всё плохо кончится.
— А я не одна. Я в тёплом семейном кругу, — шепчу, стараясь не смотреть Воскресенскому в глаза. — Пожалуйста, Игорь. За столом остался один алкоголь, нам же надо что-то пить.
— Я могу съездить, — подрывается Миллер, пытаясь расфокусированным взглядом найти дверь. — Я как раз на мотоцикле.
— Тебе от паров этилового спирта нихрена не видно будет. Сиди уже, я сам съезжу, — встаёт из-за стола Воскресенский, и я еле сдерживаюсь от вздоха облегчения, когда он наконец отпускает мою руку.
Смотрю на то, как он берёт кошелёк и выходит из дома. Хватаю миску с салатом и практически бегом несусь в гостиную. Упираюсь ладонями в столешницу, опускаю голову и тяжело выдыхаю.
А ведь это только начало беременности. Мне с Воскресенским в тесном контакте ещё больше полугода находиться. Это я уже не говорю о том, что я должна буду отдать ему ребёнка. И если я сейчас не поставлю свои мозги на место…
Господи, зачем я на всё это вообще согласилась?! Если бы можно было отмотать время назад, то…
— Только не говори, что у тебя токсикоз. Ты там рулеты с чесноком уминала так, что даже я бы аппетиту позавидовала.
— Что? — обернувшись, рассеянно смотрю на стоящую у меня за спиной Еву.
— Я говорю, может объяснишь, что у вас происходит? Ответ “всё в порядке” не принимается, — кладёт руку мне на плечо. — Я уже вообще ничего не понимаю… Почему твоя мама здесь? Почему вы с Игорем ведёте себя так, будто вы вместе, а не… ну ты сама понимаешь.
— А что ещё мне делать, Ев? Мама неожиданно вернулась из Германии, даже не предупредив. И застала меня как раз в тот момент, когда мы с Игорем выходили с УЗИ. У меня ещё скрининг был в руках! Естественно, она решила, что мы с Воскресенским вместе и это наш общий ребёнок! — всплескиваю руками и, опустив голову, сжимаю пальцами виски. — Не надо было ей поддакивать. Нужно было сразу сказать правду, как есть… Но я не смогла, понимаешь?
— Понимаю, — кивает так, будто действительно понимает, какой армагеддон сейчас творится у меня в голове. — А что Игорь? Он так быстро согласился тебе подыграть?
— Подыграть?! Да этот… диктатор со Сталинскими замашками сам мою маму пригласил у нас… в смысле, у него в доме остаться!
— А я погляжу у вас тёплые отношения.
— Тёплые… Прям как в Антарктиде…
— Ну не знаю. А мне показалось, что он неровно к тебе дышит. Весь вечер ни на шаг от тебя не отходит, за руку вон как по собственнически схватил, когда ты за салатом встала. Да и ты, кажется, тоже.
— Что “тоже”?!
— Втютюхалась, что ещё? — улыбается Ева. А мне вот вообще сейчас не до смеха. Неужели настолько заметно, что даже Покровская с первого взгляд догадалась?!
— Не говори глупости… Я к нему ничего не испытываю. И вообще он диктатор, манипулятор и… в общем не выдумывай! — бормочу на одном дыхании.
Хватаю миску с салатом и быстрым шагом иду на выход из кухни. Надо всё это прекращать. Чем быстрее, тем лучше. Мама завтра уедет, и я сразу же скажу Игорю, что буду жить отдельно. Сниму снова квартиру. Маленькую студию поближе к работе… В конце концов, это правильно, что сурмама и заказчик не должны пересекаться. Сейчас я в полной мере осознаю, что ни одно правило не придумывается на ровном месте…
Шумно выдыхаю, когда на пороге в меня буквально врезается со всего размаху залетевший на кухню Миллер. Запоздало смотрю на то, как пустая миска, в которую я так и забыла положить салат, падает мне под ноги и с грохотом разлетается на осколки.
— Да ты что, с ума сошёл совсем?! — у себя за спиной слышу
возглас Евы. — Ты вообще смотришь куда идёшь? Она же могла…
— Только что из скорой звонили, — перебивает её Миллер. — Игорь попал в аварию на трассе рядом с домом.
Это последнее, что я слышу, прежде чем грохнуться в обморок.
__________________________________________
Девочки, героиня не придурошная. Она просто очень молодая девочка, которая попала в очень тяжелую ситуацию. У неё смертельно болеет брат, она вынуждена была стать суррогатной матерью, чтобы заплатить за его лечение. А это морально сложно, учитывая, что она никогда прежде не рожала. Это её первый ребёнок, которого ей придётся отдать сразу после рождения. Она влюбилась в мужчину, для которого этого ребёнка вынашивает. Он гораздо старше Алисы. Он вдовец, который два года не может снять обручальное кольцо, а значит любит до сих пор свою жену (так считает Алиса. Как на самом деле, мы позже узнаем). Даже ребёнок в животе Алисы принадлежит этой женщине. И всеми этими переживаниями героине даже не с кем поделиться. Маме она не может этого всего рассказать, потому что мама и своих собственных проблем решить не в состоянии. Как вы думаете, легко ли в такой ситуации молодой девочке сохранить трезвый рассудок? Взрослые женщины и от меньших переживаний ломаются.
Давайте выключим негатив. Идеальных людей не бывает.
Глава 32
Глава 32
Не понимаю от чего прихожу в себя. Скорее всего, от того, что кто-то гладит мои волосы. Открываю глаза и очень медленно приподнимаюсь на кровати, запоздало соображая, что я в нашей клинике, а не в доме Игоря.
Игорь!
